– Какую же ты смерть после этого заслужил? – с негодованием воскликнул Водан.
– Какой хочешь, такой и предавай! – сказал чародей. – Я от страданий обережен самим Перкалом.
– Однако пытки убоялся? Снимут с тебя шкуру ремнями, посыпят солью и бросят в змеиную яму. В старой каменоломне под горой я хорошую яму видал, а змеи тоже здесь водятся в достаточном числе.
– Как хочешь, но близ ямы этой течет источник мудрости. У него являлись мне духи и открывали все, что я знать хотел. К нему не подходи и из него не пей. Духи за меня отомстят тебе.
В это время подлетел сизый кречет и сел на плечо Мимира. Волшебник взял его к себе на руки.
– Прощай, товарищ, – сказал он. – Умираю я, умри и ты!
В одно мгновение он оторвал птице голову и снял с ее шеи кольцо с двумя жемчужинами. Одну он проглотил, другую взял тотчас вслед за первой в рот и ей плюнул Водану в глаза. Затем грохнулся мертвым.
– Бросать эту падаль собакам на растерзание! – вскричал царь. – Голову же отрубить и сделать из нее кубок.
Глаз царя налился кровью, и острая боль почувствовалась в нем. Водан, шатаясь, пошел в шатер. За ним последовал Зур-Иргак, промыл глаз и сделал перевязку, затем Водан отправился в шатер Фригг.
– Все время осады, – сказал он, – ни одной раны не получил. Бродяга, испугавшись лютой казни, себя отравил и на меня глазную болезнь нагнал. Вещество не едкое, а боль страшная, и глаз будто весь пухнет.
Эйра еще лежала. Опираясь на двух девушек, она встала и подошла. Стала называть Зур-Иргаку разные травы, по ее понятию могущие помочь. Фригг горько плакала. Так была омрачена полная победа над врагами.
Ночью с царем сделался жар и бред. Ему казалось, что он стоит у источника и Мимир предлагаем ему испить воды мудрости и всезнания, если он ему добровольно отдаст в залог один из своих глаз.
К утру, после бессонной, но исполненной страшных видений и бессвязного бреда мучительной ночи, нагноение охватило весь глаз. Фригг, сама с рукой на перевязи, не отходила от него ни на мгновение.
Зур-Иргак сказал ей:
– Царица, боюсь, что опасность не для одного зрения этим глазом, которое уже потеряно. Может быть отравление крови и доблестный нас покинет.
– Этого быть не может! – зарыдала царица. – Спаси его, Зур-Иргак. Позволь вырезать глаз вон.
– Делай, что хочешь.
Это было сделано с величайшей быстротой. Вала и Эйра, настойчиво потребовавшая костыли, помогали. Больной уснул крепким сном и через сутки проснулся, не чувствуя ни боли, ни гнетущего состояния. Он ощупал себе голову.
– Зур-Иргак, – сказал он, – друг любезный, сними повязку и дай мне посмотреть на себя в зеркало. Мы победили, – обратился он к жене, – но были оба на волосок от смерти. Ты ранена, я изуродован.
Фригг наклонилась к нему и здоровой левой рукой обняла и затем поцеловала в потерянный глаз.
– Ты мне был мил, – сказала она, – когда гораздо сильнее израненный лежал в Танаисе. И одним глазом ты будешь видеть больше, чем иные люди двумя. Как только рана моя на руке совсем заживет и я начну владеть этой рукой без боли и вреда, я сделаю тебе повязку из золотой тесьмы, а на месте глаза утвержу драгоценнейший из наших алмазов. Не печалиться о наших ранах надо, а радоваться нашей победе. У нас теперь есть земля своя, завоеванная, и от нее мы распространим свою власть на далекие края.
– И мы будем вам добрыми соседями и союзниками, – прибавил вошедший в шатер посадник Кондеж. – Мы, царь, все скорбели о твоем здоровье и разуемся от души, что не отравил тебя проклятый волшебник.
Через несколько дней Водан выходил к своим ратникам, смотрел размещение их на развалинах дотла сожженного города и приказывал готовить корабли к походу.
Вопрос о занесении проказы был весьма важен. В одном из лесов под Танаисом было несколько семейств прокаженных, и Водану случалось видеть их отвратительные, изуродованные лица. Он спросил посадника, много ли попадается больных этой ужасной болезнью в этой стране.
– От этого хранят нас боги, – сказал Кондеж. – Но у карелов, квенов и прочей чуди прокаженные попадаются. Мы давно слыхали, что Мимир пользовался ими для распространения заразы. Держал он их вдали от своих разбойников, но когда на кого прогневается, то спускал, как бешеных псов. Доброе дело совершили мы, что этого изверга извели.
– Куда же мне девать людей, обреченных на верную, хотя медленную смерть? – спросил Водан.
– Здесь островов много, – посоветовал Кондеж. – Рассели их по островам. Во многих чудских селениях их убивают, как только заболеют. Но твои могут еще долго быть здоровыми и тебе службу служить. У нас же их просто из сел выгоняют, и они в лесах строятся. Многие же, когда плохо придется – сами просят, чтобы их убили. Чаще всего траву болиголов пьют.
Обдумав это все, Водан собрал весь народ свой и повел такую речь:
– Победу мы одержали великую, заняли землю обширную, богатую лесами, полями и камнеломнями. Хищных карелов мы отогнали, и они к нам не подойдут, если мы крепко окопаемся в городах наших. И леса, и горы будут нам доброй защитой. Дорого стоила нам победа. Многих недосчитываемся мы. Одни пали со славой, убитые на поле брани. Другие получили тяжелые раны, от которых еще не все оправились. Многим при помощи ядовитых стрел отравили кровь, и им еще в будущем предстоят тяжелые испытания – мучительная болезнь и страшная смерть. Им всем отдаем острова, раскинутые по этому заливу и стоящие впереди выхода из него, кроме двух самых северных, стоящих ближе к берегу, отдельно возвышающихся среди озера, самого южного. На этих построим городки, и пусть живет на них охрана. Город восстановим на той же горе, где он был. Земли для хуторян и деревень во все стороны много. Забирай кто какую хочет. Пусть объявится, кто желает здесь остаться. Корабли и все припасы будут вам даны. Вождя выберете себе сами. Я его приму как брата и ближайшего помощника.
Избрали Эрменгильда, гота, отличавшегося во всех опаснейших делах и всегда дававшего на собраниях мудрые советы.
– Жители островов пусть так же изберут себе главу, ведающего их нужды, а так же человека, умеющего лечить болезни. Заболевших же проказой и иными заразными язвами с островов не пускать, под страхом смерти. На берегу каждого из них дозволяется убивать безнаказанно.
Были выбраны лица из числа несчастных, заранее обреченных на столь грустный конец для устройства им временно менее тяжелой жизни.
– С прочими воинами мы пойдем на искание новых стран у широкого моря. Но всегда будем посылать друг к другу корабли и оказывать всякую помощь. Я царь над всеми и всем буду оказывать помощь всегда и во всем. Но каждый город пусть управляется своими выборными. Так и заживем – торжествуя над врагами и радуя славных убитых друзей наших подвигами, показывающими, что мы идем достойно по стопам их.
– Если боги щадили тебя на войне, – продолжал Водан, – но пришла старость, или болезнь, и ты чувствуешь, что дни твои сочтены, облекись в самые богатейшие твои доспехи, созови своих детей и всех родных своих, задай им пир из всего лучшего, что у тебя есть в доме, не щадя ни яств, ни меду, поучи их, как чтить богов и жить благо; затем обнажи грудь свою и руки, и концом копья вырежь на теле своем знаки священных рун, письмен таблицы, передаваемой мной почтенному вождю вашему Энманриху. Режь тело глубоко, так чтоб все жилы были разделены пополам. Кровь из тебя будет течь и ты с молитвой к богам, вознесешься в Валгаллу.
Когда на скалы месяц свой блеск прольет
И на могильный камень роса падет,
Мы из холмов, о други, у вод воспрянем
И о грядущем в полночь шептаться станем.
И вы все чествуйте своих умерших со славой
И старайтесь во всем им подражать.
Речь эта произвела сильное впечатление. В тот же вечер Тотила, гот, начальник многочисленного отряда, созвал всех своих людей, сказал им поучения о доблестях воина, и, неумелой рукой, подражая очертанию священных рун Водана, вскрыл себе жилы. Рана, полученная от желтоперой стрелы, была простая царапина, и по уверениям Эйры, в нее не могло попасть отравы, так как стрела прошла прежде через очень толстое сукно, которое должно было стереть весь яд. Но Тотила говорил, что он должен подать пример. И его примеру многие последовали. Не прошло недели, как Водан и Эрманрих могли с удовольствием убедиться, что население подозрительных потребует себе не более двух островков в заливе, и островки эти были выбраны самые отдаленные.
В ночь смерти Тотилы, Водан увидел во сне Драгомира и Богучара, явившихся к нему вместе.
«Ты начинаешь, – сказали они ему, – идти по той стезе, от которой мы тебя стремились отвратить. Ты лжешь сознательно. Чтобы освободить народ свой от заботы о больных и о беспомощных, ты учишь их величайшему нечестию – самоубийству, забывая, что Единый волен в жизни и смерти каждого человека. Не прочно будет творение, как бы громки ни были дела людей твоих. Остановись, пока время есть».
