Разумеется, все это вызвало волну возмущения, которое в Восточной империи не выплескивалось на поверхность, но в Западной проявилось совершенно открыто — там вообще отказались признать назначение Евтропия консулом. Не признали там и кое-какие изданные Аркадием законы, хотя формально империя все еще была единой и Аркадий был в ней старшим августом. Но действительность с каждым годом все более жестоко расправлялась с фикцией, и в последующие годы разногласия лишь углублялись. Уже существовало два государства — старый Рим и новый.
В конце 398 года Константинополь и Халкидон пережили землетрясения, наводнения и пожары, причинившие серьезные разрушения. А весной следующего года из Малой Азии пришли известия о несчастьях иного рода: взбунтовались солдаты-готы, размещенные там на правах военных поселенцев. Непосредственным поводом к бунту якобы послужило то, что их вождь Трибигильд во время своего пребывания в столице не получил никаких даров от Евтропия — всевластного правителя, приближенного к императору. К восстанию присоединились и рабы готского происхождения, а их в этих краях было немало.
Опасаясь того, что орды Трибигильда могут попытаться переправиться через проливы в Европу, к Геллеспонту (современные Дарданеллы) были отправлены две армии, которые заняли позиции на обоих его берегах. Одной из них командовал Гайна, тот самый знатный гот, присланный четыре года назад Стилихоном с Запада — это его воины расправились тогда с префектом Руфином прямо на глазах у императора Аркадия. Командующий второй армией, Лев, был то ли хозяином мастерских по производству шерстяных тканей, то ли торговцем. Богатый, наглый и развратный, своим назначением он был обязан исключительно влиянию Евтропия. Вероятно, его основной задачей была слежка за Гайной, поскольку ходило немало слухов о том, что тот находится в сговоре со своими соплеменниками, и даже о том, что именно он подстрекал Трибигильда к бунту (Гайна якобы делал это по тайному приказу Стилихона, стремившегося любой ценой ослабить власть Аркадия).
Однако банды бунтовщиков свернули с дороги на Константинополь и, сея разорение на своем пути по Малой Азии, потянулись на юг. Гайна и Лев шли за ними, не осмеливаясь, однако, вступать в битву, поскольку их собственные солдаты (в основном германцы по происхождению) толпами бежали к Трибигильду. В конце концов, отчаявшись найти защиту, жители Памфилии и Писидии сами взялись за оружие и нанесли готам тяжелое поражение, отбросив оставшихся мятежников на побережье. Окончательно расправиться с ними Гайна отправил Льва, но тот ничего не смог сделать, и даже потерял многих своих солдат, которые сдались в плен Трибигильду. И, наконец, ночью лагерь Льва был атакован, а сам он, спасаясь бегством, утонул в болоте.
Одержавшие победу готы снова повернули на север, а Гайна даже и не пытался дать им бой. Напротив, он даже вступил с ними в переговоры и сообщил в Константинополь, что есть только одна возможность решить конфликт мирным путем — истинный виновник происшедшего, Евтропий, должен быть смещен с занимаемой должности.
В то же самое время в столицу пришло сообщение (как позже выяснилось, не соответствовавшее действительности) о том, что в поход на Константинополь готовятся персы. В этой ситуации Аркадий обратился с просьбой о помощи к Западной империи. Император Гонорий (а в сущности, командовавший всем Стилихон) готов был помочь, но тоже требовал отстранения Евтропия. Это была месть за то, что не так давно, поддерживая Гилдона, Евтропий пытался отобрать у Рима африканские провинции.
Несмотря ни на что, Аркадий все еще колебался, поскольку был искренне привязан к Евтропию. Но тут в дело вмешалась императрица Евдоксия. За четыре года до этих событий именно Евтропий устроил ее брак с Аркадием, стремясь обеспечить себе союзницу в борьбе с Руфином и укрепить свое влияние при дворе. Однако Евдоксия отличалась столь же ненасытной жаждой власти — пользуясь слабостью мужа, она хотела править самостоятельно, и Евтропий стал препятствием на ее пути. Воспользовавшись представившимся случаем, императрица решила окончательно избавиться от евнуха и разыграла перед мужем спектакль: вместе с детьми она, рыдая, явилась в императорские покои и стала жаловаться, что Евтропий грозится вышвырнуть ее из дворца.
Практически в течение одного дня всесильный евнух лишился всех своих титулов, должностей и привилегий. Опасаясь за свою жизнь, он бежал в один из монастырей, рассчитывая найти там приют, хотя совсем недавно сам способствовал принятию закона, запрещавшего монастырям предоставлять убежище. Столичные жители с нескрываемым злорадством воспользовались возможностью покуражиться над утратившим свое величие государственным деятелем (как это бывает всегда и везде!), хотя Евтропий никогда не жалел средств на то, чтобы обеспечить себе их благосклонность, устраивая игры и раздачу всяческих подарков. Волнения начались и среди военных.
Константинопольский епископ Иоанн Златоуст пытался защитить евнуха — ведь в какой-то мере именно ему он был обязан своим высоким положением. Он произнес проповедь, в которой, правда, обличал высокомерие грешника и, указуя перстом на дрожащую у алтаря фигуру, доказывал, сколь бренны все блага этого мира, но в то же время взывал верующих вступиться перед императором и молить его о милосердии для нечестивца. Несмотря на это, беспорядки ширились: на улицах грабили прохожих, совершались нападения на дома горожан. В конце концов, Евтропий бежал из монастыря, но на улице был схвачен. Собственность евнуха была конфискована, его лишили консульской должности — объявлено было, что он никогда ее и не занимал (впрочем, на Западе именно так всегда и считали), было издано распоряжение об уничтожении всех его статуй, а самого Евтропия сослали на Кипр. Все эти события происходили в конце 399 года. Но уже через несколько месяцев (во всяком случае, еще до конца года) евнуха вернули в столицу и здесь казнили.
Префектом претория стал Аврелиан — опытный управленец, враг германцев, ярый сторонник отстранения их от всех влиятельных должностей и в администрации, и прежде всего в армии. Его поддерживали находившийся уже в очень преклонном возрасте Сатурнин, когда-то командовавший войсками во Фракии, а также советник императора — Иоанн, приближенный императрицы (настолько, что их считали любовниками). Сама Евдоксия, хотя и дочь франка, была ярой противницей приема германцев на императорскую службу.
На Западе Стилихон крайне неприязненно отнесся к столь решительно антигерманскому политическому курсу Константинополя и к новой пришедшей к власти группировке. Скорее всего, именно для того, чтобы смягчить раздражение полководца, уже в конце 399 года Аврелиан был смещен со своей должности. Вместо этого он получил почетное звание консула следующего года (на Западе, впрочем, его консульство так и не было признано), а новым префектом претория был назначен его брат Евтихиан, который считался более умеренным противником германцев.
Тем временем Гайна добился заключения мирного соглашения с Трибигильдом, который был официально принят на службу в императорскую армию, но при этом вовсе не счел необходимым прекратить грабежи. Поэтому общественное мнение в столице утвердилось в том, что Гайна находится в сговоре со своим земляком, и стали шириться требования отдать Гайну под суд как предателя. Узнав об этом, полководец, стоявший лагерем под Халкидоном, пригрозил, что пойдет на Константинополь, если ему не выдадут его злейших врагов — Аврелиана, Сатурнина и Иоанна.
И его требование было исполнено — император уступил. Несчастные, наверняка уже успевшие распрощаться с жизнью, оказались в лагере Гайны. Но тот обошелся с ними весьма гуманно: им было приказано отправиться в ссылку в дальние края, но их имущество при этом не отобрали. В лагерь прибыл сам император и в соборе Святой Евфимий торжественно поклялся, что не будет поддерживать никаких заговоров против Гайны.
Префектом претория был назначен благоволивший к германцам Цезарий, личный враг Евдоксии. Гайна и его люди вошли в столицу, а воины местного происхождения были разосланы на службу по разным городам, так что столица фактически оказалась в руках готов.
Народ их страшно боялся, по столице расползались самые разные сплетни. Во-первых, поговаривали, что варвары собираются ограбить все меняльные конторы. Во-вторых, что они хотели ночью поджечь императорский дворец, но его спасли отряды ангелов-хранителей, явившихся под видом солдат в полном вооружении. Дело в том, что готы хотя и были христианами, но исповедовали арианство, что являлось еще одним поводом для столкновений. Они требовали, чтобы им для совершения богослужений передали одну из городских базилик, и император готов был на это согласиться, но константинопольский епископ Иоанн Златоуст решительно отказался выполнить такое решение, распорядившись вместо этого проводить службы в одной из базилик на готском языке, чем снискал благодарность Гайны и его людей.
