Доррер сидел в автомобиле рядом с имамом. Тот в сильном волнении покряхтывал и перебирал четки, делая вид, что он совершенно спокоен. Два бывших представителя временного мусульманского комитета, сидевшие сзади, беспрерывно вздыхали и произносили «Аллах милостивый, всевышний...» Доррер, переносясь мыслями в Асхабад и вновь возвращаясь к реальности, тоже заметно трусил. Он знал эту старую улицу, идущую через Ангренский канал, из старого города к «Белому дому». Он не раз ездил по ней, навещая крупных феодалов и духовенство. О, как лихо проносился по этой улице его автомобиль, и как опасливо крадется он к правительственному дому теперь. Вот уже позади остался канал, с пенящейся под мостом горной водой Ангрена. «Руссо-Балт», мягко шурша шинами, покатился по широкой улице, обрамленной с обеих сторон высокими пирамидальными тополями, оторвавшись метров на сто от идущей следом процессии, и вдруг из-за тополей выскочили три всадника, направив коней к автомобилю, один из них скомандовал:
- Гоните к Совнаркому!
- Полный ход - к Совнаркому! - направив дуло револьвера на шофера, приказал Русанов.
- Сидеть, не шевелиться, контра! - пригрозил с седла Эберг.
Перепуганный шофер дал газ - автомобиль прибавил скорость, и оба всадника, пришпорив коней, помчались следом.
Ни Доррер, ни баи с имамом не успели даже сообразить, что произошло, как оказались на Константиновской площади в окружении солдат и рабочих.
- Вытаскивай, братва, их из колымаги, тащите к Колесову! - распорядился Русанов.
Колесов и другие комиссары, находившиеся на площади, сами поспешили к машине. Русанов, соскочив с коня, азартно сверкая глазами, доложил об успешно проведенной операции.
- А Полторацкий?! - Сухощавое лицо Колесова напряглось. - Где комиссар Полторацкий?
- Там остался, - растерянно, лишь сейчас осознав, что комиссар Полторацкий Не вернулся, проговорил Русанов и ловко вскочил в седло. - Айда, мадьяр, комиссара выручать! - крикнул он Эбергу, и оба поскакали к ангренскому мосту.
Не ожидая команды Колесова, следом за Русановым и Эбергом бросился кавалерийский взвод.
Ни Русанов со своим другом, ни подоспевшие к месту события кушкинские кавалеристы сразу и не поняли, что здесь происходит. Вся проезжая часть улицы и тротуары были запружены толпами дехкан, а перед ними, на коне, размахивая рукой, говорил по-узбекски Полторацкий. Все, словно завороженные, чутко реагировали на каждую его фразу, но понять, о чем он говорит, никто из подоспевших кушкинцев не мог.
Говорил он долго, и Русанову стало казаться, что Павел Герасимович никак не может столковаться с ташкентцами, но вот к Полторацкому подошел молодой узбек в тюбетейке, бросил к ногам кирку, с которой шел крушить Совнарком, и заговорил с народом, называя какие-то имена. Тут же из толпы один за другим вышли еще несколько человек. Дехкане все сразу оживленно заговорили, появились на их лицах улыбки. Из средних рядов понеслись злобные выкрики.
- Долой комиссаров! Смерть большевикам!
- Ну-ка, вы, волчье отродье, выйдите сюда и скажите это всем! - прокричал в ответ Полторацкий. - Вы, как черные гады, боящиеся яркого света свободы, прячетесь за спинами простых людей и толкаете их в пропасть! Выйдите и покажите народу свое сытое буржуйское мурло!
Выкрики из толпы сразу смолкли.
Спустя полчаса Полторацкий, ведя коня на поводу, вернулся на Константиновскую площадь с делегацией дехкан.
- Павел, ты молодец! - Колесов пожал ему руку.
- Я, признаться, на этот раз перетрусил. А ты, оказывается, хорошо знаешь узбекский... И не только язык, но и душу простых людей. О чем же ты с ними говорил? Как тебе удалось разъяснить самую суть?
- Как, как, - недовольно отозвался Полторацкий.
- Ты, наверное, думаешь, суть в громкой красивой фразе? Если так, то ошибаешься. Суть, Федор Иваныч, в том, что, работая в Кагане вместе с Ходжаевым, я помогал ему создавать мусульманскую партию джадидов. Я и рассказал народу об этом. А Ходжаева тут многие знают, да и джадидов в толпе оказалось немало. Когда нашли общий язык, тогда я им разъяснил, какую жизнь мы будем строить, и о Ленине рассказал. Ну и извинился, естественно, предложил исправить ошибку, допущенную нами. Прямо там дехкане выбрали своих представителей в Совнарком. И, как видишь, представители эти - не байской верхушки и духовенства, а от простого народа.
- Молодчина, молодчина, Павел!..
- Да чего там, пойдем поговорим с узбекскими товарищами... Веди их в свой кабинет. Там решим все вопросы - и о представительстве, и о продовольствии...
Житников и Лесовский встретились с Полторацким накануне своего отъезда в Асхабад. Павел Герасимович пригласил их к себе, угостил чаем с сушеной дыней. На прощание сказал:
- Главное - выдержка и спокойствие. И никакой отсебятины. Продумайте, как без побочных усложнений упразднить Совдепы в области и провести выборы в областной Совнарком. Самое главное, не забудьте - в состав Совнаркома должны войти три представителя от туркмен, причем не по вашему усмотрению, а посланники самих туркмен. Ясно?
- Ясно, конечно, - отозвался Житников. Полторацкий вышел с асхабадцами в коридор:
- Запомните, что рабочие мусульманские Советы остаются автономными, но объединяются с общими Советами в исполнительном комитете и в отдельных секциях Совета.
- Ясно, чего там...
- Ну, если все ясно, то желаю удачи. Держите постоянную связь с Совнаркомом...
Часа через два асхабадцы прощались с Русановым.
- Ах, Коля, чертова душа, да на кого же ты оставляешь свою Ларису Евгеньевну! - шутил он весело. - Как узнает она, что это я собственными руками доставил в Совнарком самую злейшую контру революции, так сразу и забудет о тебе.
- Это что еще за Лариса Евгеньевна? - заинтересовался Житников.
- Вот видишь, он даже от тебя, Яша, свою зазнобу прячет, боится за нее! - Русанов довольно захохотал.
- А обо мне он и не Думает, не видит во мне достойного соперника. Ну, смотри, Николай, я ведь дорогу в госпиталь знаю.
- Только посмей, я тебя тогда под землей разыщу! - также шутливо отбивался Лесовский. - Специально предупрежу ее, чтобы бежала прочь от таких рыжих, как ты.
Лесовский смеялся, а у самого на душе «скребли кошки» - слишком трудно у него складывалось счастье с Ларисой. Вчера он позвонил ей, сообщив о своем отъезде. Она пообещала придти на вокзал.
Она пришла в черном пальто и круглой шапке-боярке, на ногах высокие, со шнурками, ботинки. Зонтик над головой, поскольку шел дождь.
- Познакомься, Яков Ефимович.
- Да мы малость знакомы. - Житников внимательно присмотрелся к Ларисе и напомнил: - Когда вы служили в Народном Доме, я вам приносил кое-какие статейки на перепечатку. Помните?
- Помню, конечно. - Лариса подала ему руку. - Я шапочку у вас заказывала. Только шили не вы, а ваш помощник Ваня Дианов.
- Да, это точно. Сейчас Дианов в Кизыл-Арвате. У вас-то, Лариса Евгеньевна, все ли хорошо? Вы давно знакомы с моим другом? Что-то Лесовский никогда не говорил о вас.
- Ну ладно, Яков Ефимович, какое это имеет значение. Когда познакомились - тогда и познакомились. - Лесовский чуть строже посмотрел на Житникова.
Едва Яков Ефимович отошел, Лесовский заговорил о непременном переезде Ларисы в Асхабад, и опять увидел на ее губах скептическую улыбку:
- Николай Иваныч, но я же на военном учете. Все сестры милосердия на одном положении - не вольны мы собой распоряжаться. Вот если ты похлопочешь за меня... И потом я не знаю, как быть с папой. Я не могу оставить его одного здесь, а ехать назад он никогда не согласится. К тому же, он и слышать не хочет о тебе. Пойми. - Лариса коснулась рукой его лица, заглянула вопрошающе в глаза.
Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.
- Боже, сколько всяких препятствий на нашем пути.
- Лучше всего, если переберешься к нам в Ташкент ты, - сказала она. - Я уговорю отца, в конце концов он поймет, что не прав, обвиняя тебя в чудовищном преступлении...
Прозвенел два раза колокол, извещая об отправлении пассажирского поезда. Лесовский обнял Ларису, несколько раз торопливо и жадно поцеловал ее, затем резко повернулся и зашагал к вагону.
- Жди моего письма. Я напишу, как приеду!
Громкий паровозный гудок заглушил его голос. Поезд двинулся и поплыл, набирая скорость. Лесозский стоял у раскрытой двери, махая Ларисе, и видел ее, быстро идущую за поездом по перрону...
Войдя в вагон, Лесовский отыскал Житникова - он сидел в коридоре на приставной лавке, у окна.
- Садись, Николай, пару слов хочу тебе сказать.
- Говори, я слушаю, - Лесовский сел напротив.
- Хочу сказать, Николай Иваныч, что не вовремя заводишь шашни. Время сейчас не то, чтобы волочиться... Ты хоть знаешь, кто она такая? Ты, небось, думаешь фи-фи какая-то, дай я ей голову вскружу, а у этой фи-фи жизнь исковеркана. Она раньше где-то в степи жила... Там в руки охальнику попала... Ты не морочь ей голову. Николай, ей не нужен твой пустой флирт. Ей жизнь свою выправлять надо... Настоящий друг ей необходим.
