— От самого Цзэн Го-фаня? А почему же Чжана до сих пор не казнили?
— У него есть покровители в Небесном Дворце.
— За такие слова тебе в столице отрубили бы голову! — отозвался человек из-под шита.
— Так это в столице, — усмехнулся нанкинец, — а здесь Лю мой начальник, а Чжун-ван мой царь. А впрочем, я не боюсь смерти. На том свете небесным воинам будет хорошо…
Ночь была на исходе. Февральский ветер пронизывал до костей. Издалека донеслись сигнальные рожки.
— Эй, люди, к пушке! — закричал нанкинец.
Загудели гонги. Оголенные рисовые поля покрылись дымом. Открыли огонь батареи левого фланга. Наконец весь левый фланг, пестря значками и повязками, двинулся вперед. Стрелки остановились и обстреляли вал из ружей. Они пропустили копейщиков, которые кинулись к насыпям и заграждениям с криком «тайпин». В этот момент цинские солдаты начали бросать горшки с горящей серой.
Копейщики побежали назад, преследуемые частым ружейным огнем.
Пехотинцы успели составить шеренги, снова бросились к валу и вскарабкались почти на гребень. Следом за ними с криком двинулись стрелки, высоко неся ружья. Но не прошло и трех минут, как тайпинская пехота покатилась обратно.
— Почему Чжун-ван не посылает дивизию Чжана? — пробормотал Ван Линь. — У них новые ружья…
— Правый фланг двинется позже, — ответил нанкинец. — Но вот почему черти не преследуют наших? Что с ними произошло сегодня?
Теперь пошел в наступление центр. Тяжело вооруженная небесная пехота шла медленнее. Огонь цинских винтовок наносил ей большие потери. Дым становился все гуще и мешал видеть.
— Что там происходит? — волновался нанкинец. — Эти бродяги на правом фланге чуть подвинулись вперед… Смотрите! Наши взяли вал!
Нанкинец ошибался. На валу шел рукопашный бой. Изредка поблескивали клинки мечей, раздавались свирепые вопли. Одолевала то одна, то другая сторона…
Ветер доносил вперемежку с боевым кличем тайпинов монотонный, стучащий звук. Он повторился несколько раз и внезапно оборвался. Потом артиллеристы увидели небесную пехоту, отступающую в полном порядке.
— Черти отбились, — сказал нанкинец. — Это, конечно, удивительное событие.
Ничего удивительного в этом событии не было. Тайпинские пехотинцы уже было овладели валом, но попали под огонь картечниц Гатлинга[41] и понесли большие потери. Этот зловещий, однообразный звук то и дело врывался в беспорядочную трескотню винтовок. Тайпины вернулись на прежнюю позицию. Стрельба вдруг прекратилась. Дым рассеялся.
В прозрачном утреннем воздухе Линь увидел за валом длинную красную линию. Она стояла неподвижно. Справа от нее такой же линией стояли «поддельные черти» из отряда Уорда. За их спинами невидимый оркестр наигрывал прыгающий мотив «Янки-дудль».
— Красные мундиры! — крикнул Линь. — Это английские солдаты и наемные американцы!
— Да, — мрачно отозвался нанкинец, — войска заморских дьяволов. Их привезли с севера. А справа — это сброд под командой Уорда.
— Теперь пойдет в бой дивизия Чжана, пока левый фланг не оправился, — сказал молодой подносчик ядер.
Но Чжан медлил. Его солдаты продвинулись вперед на несколько шагов и остановились.
Над головами артиллеристов провыло что-то большое. С соседнего холма раздался грохот. Потом далеко и глухо ухнула пушка. Через минуты три еще раз. Потом еще раз…
— Три выстрела подряд одной большой пушки, — угрюмо заметил нанкинец. — Мы еще не умеем так быстро стрелять…
— Эх, дядя, у нас нет таких пушек! — возразил молодой артиллерист. — Это привозная. Она стреляет из-за холма.
Следующая граната ударила прямо перед орудием, разметала людей, сорвала ствол со станины и подняла высокий фонтан илистой грязи. Артиллеристу оторвало руку, нанкинец получил несколько осколков в ноги.
— Я же говорил… — простонал он лежа, — я говорил, что это из большой пушки. Если б у нас была такая…
Линь лихорадочно сжимал в руках винтовку. С правой стороны, где стояли «поддельные черти», вдоль длинного ряда стройных тополей бежал по меже между рисовыми полями какой-то человек без ружья. Он что-то громко выкрикивал и махал руками.
— Это Ван Ян! — охнул Линь. — Смотрите, это Ван Ян из нашего взвода! Он бежит к нам. Не стреляйте!
Ван Ян не успел далеко отойти от передовой линии уордовцев. Раздался тот же механический, бездушный звук, что и в начале боя. Серия дымков оторвалась от вала и поплыла в воздухе. Ван Ян еще сильнее замахал руками и свалился на бок.
Справа и слева от межи лежали еще не совсем просохшие и покрытые лужицами рисовые поля. Голова Ван Яна, пробитая тремя пулями, попала в лужу, руки его впились в мокрую землю. Он широко развел их, словно хотел охватить ими все поле, вздрогнул и затих. Кровь его смешалась с водой — с той драгоценной влагой, которая дает жизнь рисовой рассаде.
Теперь цинские войска наступали. Несколько гранат ударили в пехоту тайпинов. Центр смешался. Затем пронесся хорошо знакомый Линю истошный вой.
С разных сторон из-за вала вылетели два отряда маньчжурских всадников. Они набросились на пехоту с двух сторон, разрубая копья и убивая людей. Линейка красных мундиров не двинулась с места. Какой-то английский лейтенант выехал на вал с биноклем в руках и стал рассматривать поле сражения. Вероятно, он считал себя нейтральным наблюдателем.
— Посмотрите на этих проклятых бродяг! — закричал нанкинец. — Небо покарает их! Небо покарает Чжана!
Бравые и хорошо вооруженные солдаты Чжан Вэнь-чжи, вместо того чтобы зайти в тыл маньчжурской кавалерии, стреляли в свою же пехоту. Разгромленные копейщики и стрелки бежали, в сторону, мимо холма, спасая головы от маньчжурских сабель. Они открыли противнику свои батареи.
— Чжан Вэнь-чжи! — процедил сквозь зубы Линь. — Он все такой же… как там, в Долине… Но я найду его!
Заиграли рожки. Гвардейский отряд, последний оплот поиск Ли Сю-чена, атаковал дивизию Чжана и оттеснил ее. Линь сражался, как зверь, то действуя саблей, то стреляя из винтовки почти в упор. У него кончились патроны, и он стал бить прикладом, ухватив винтовку за дуло.
— Чжан! — кричал он. — Чжан Вэнь-чжи! Подлец и трус! Куда ты скрылся?
Командир велел трубить, созывая рассыпавшихся бойцов на холм.
— Хорошо! — говорил нанкинец, лежа на взрыхленной земле и опираясь на руки. — Наши воины показали себя героями…
Снова загрохотали английские пушки. Теперь они перенесли огонь в глубь расположения тайпинов. Один за другим три взрыва закутали дымом холм, на котором собирались гвардейцы Чжун-вана. И, когда дым разошелся, можно было различить ничтожную горсточку людей.
Четвертый взрыв произошел у подножия возвышенности, на которой стояли тайпинские орудия. За ним последовали пятый и шестой. Осколки визжали в воздухе.
Граната ударила прямо в остатки пушки. Все завертелось в воздухе: колеса, банник, куча земли, лафет, нанкинец.
Вдали лопнули еще две гранаты. Крики «Тайпин!» замолкли. Слышалось только победное завывание маньчжур.
Неожиданно раздался топот, и из дыма вынырнула странной формы повозка, запряженная двумя маленькими лошадками. Это было что-то вроде большого ящика с английской надписью «Напитки». Ящик был изрешечен пулями, и виски из него текло ручьями. На облучке сидел юноша. За его спиной лежал убитый солдат. Руки его болтались, и из судорожно стиснутых кулаков сыпалась земля.
Ван Ю вез тело своего отца.
Он наткнулся на Дэна, который бежал с револьвером в руке.
— Дайте мне саблю! — прокричал Ю. — Почтительнейше прошу, пожалуйста, дайте мне саблю!
— Беги! — ответил Дэн. — Беги за мной! К дороге! Внизу река!
Лошади Ю споткнулись о груду тел и остановились. Поперек дороги лежал тайпинский знаменосец. Он вылетел из седла на полном скаку, убитый взрывом гранаты. Конь его валялся поодаль.
Ю нагнулся, сорвал с древка черный флажок и сунул его за пазуху.
— Брось все, беги! — кричал Дэн издали.
Ю последовал за ним, таща своих лошадок за повод.
Уорд был похоронен в Сун-цзяне. Через пятнадцать лет на его могиле был открыт роскошный памятник, где курения еще много лет дымились перед дощечкой с перечислением заслуг выдающегося гражданина Америки. На памятнике были высечены следующие слова:
«Волшебный герой из-за моря, слава которого обошла весь мир, оросил Поднебесную Империю своей голубой кровью. Счастливое седалище среди облаков (город Сун-цзян) и его храмы пусть через тысячу осеней сделают его сердце известным каждому прохожему».
Так кончилась карьера Фредерика Уорда. Ему не удалось стать императором Китая. Блестящие карьеры часто бывают коротки.
Памятника в наши дни также не существует.
За «победу при Гаоцзяо» Фредерик Уорд получил генеральский чин, а его армия — почетное название «вечно побеждающая армия».
