- Как - что? Княже, а как же я? Я ведь тоже князь! Мне свою землю надобно!
Юрий долго смотрел в лицо Берладнику, и Иван за это время успел уже решить, что его судьбе пришёл конец - такое холодное и злое сделалось лицо Долгорукого.
- Ты князь какой земли? Червонной Руси?… Так я с её князем, Владимиркой Галицким, покамест не ссорился. Вот раскоротуюсь - тогда и поглядим. Авось и отвоюю для тебя городок-другой. А покамест есть у меня для тебя дело. Собирайся в путь. Василько мой едет в Суздаль княжить - будешь при нём.
- Но княже…
- Молчать, холоп! - впервые маленькие серые глаза полыхнули злобой. - Воли много взял с князем спорить!
. - Я тоже князь! - не сдержался Берладник. Юрий словно опамятовал, что молвил лишнее. А может, опять разболелась голова, но он добавил уже мягче:
- Не гоношись, точно петух задиристый. Мне в Суздальской земле свои верные люди надобны. Бояре там зело своенравны. Как бы без моего догляда Васильком по-своему крутить не стали. Вот и будь при нём. А там поглядим.
В Суздальской земле было много земли, да мало городов. Авось, там судьба улыбнётся. Да и к Ольге Юрьевне поближе.
В начале осени пустился в обратный путь суздальский полк. Дружинники и пешцы шли охотно - пусть добычи взяли мало, но и крови тоже считай не пролили. Ворочались с победой и новым князем. Суздальские бояре исподтишка приглядывались к Васильку - юный княжич малоопытен, открыт душой. Переговорить с ним по душам, поворотить его сердце в нужную сторону, оженить на боярышне - а там, глядишь, и воротятся старые времена, когда князь только в походы ходил да суд судил, а всеми делами заведовали его передние мужи.
Василько ни о чём таком не думал. Он ехал, откинувшись в седле, вдоль берега Днепра и улыбался, глядя на высокие облака, на первое золото листвы в кронах берёз и клёнов, на нитки паутины и звенящие дали.
- Ну не дивно ли, - восклицал он едущему рядом Ивану, - как всё прекрасно устроено? Мог ли я ещё летом помыслить, что весь Суздаль будет моим? А, Иванка? Ведь это большой, богатый город. А батюшка его мне отдал!
- Да, княже, - сумрачно кивал Иван. Его не радовали ни красоты земли, ни возвращение к Ольге. Она ждала его победителем, ждала удельным князем и своим суженым. А кем он ворочается? Как был подручником, так подручником и остался!
Василько болтал без умолку, не замечая угрюмого молчания своего спутника. Он был доволен тем, что отец при прощании сказал: «Отпускаю с тобой верного своего слугу. Он тебе и совет даст, и в бою не сплошает». Мало ли у него будет в скором времени верных слуг! Вон как бояре суетятся, в глаза заглядывают просительно! Тоже небось верные!…
Ольге Юрьевне о возвращении Василька доложил посланный вперёд дружинник. Девушка с ног сбилась, встречая брата. Даже её мачеха, тревожащаяся больше за мужа и отца её маленького сына Святослава, была взволнована. С какими вестями прибывает княжич? Дружинник лишнего слова не вымолвил, хоть режь его!
Княгиня и княжна встречали дорогих гостей. Ольга, стоя на крыльце позади мачехи, с первого взгляда увидела подле брата своего ненаглядного Иванушку, и сердце её больно кольнуло - что-то невесел сокол ясный. Аль ранен был в бою и рана до сих пор свербит? Аль в дороге с княжичем рассорился? Но нет - Василько, как прежде, весел и шумлив. Даже ещё шумливее, чем был до похода.
- Матушка, - взбежав по ступеням, отвесил он поклон княгине, - и ты, сестрица. Поздравьте меня! Я теперь новый Суздальский князь!
Ольга тихо ахнула, а Ирина только кивнула головой и молвила осторожно:
- Будь славен, князь.
Ольга тем временем высматривала Ивана. Он почему-то не спешил к ней. Али забыл свою ладу? Али в Киеве нашёл другую? - снова заледенело сердце.
Забыв стыд и осторожность, Ольга сама, улучив минуту, послала холопку за Иваном. Тот сыскался быстро - был со своими молодцами в гриднице. Когда он переступил порог, Ольга вся сжалась - такой болью горели его глаза. Сама бросилась на грудь любимому, обхватила руками, заглядывая в очи:
- Что приключилось? Иванушка, поведай мне! Что за кручина у тебя?
Тот наконец оттаял, обнял девушку.
- Оля-Олюшка, - вздохнул, - на беду мы повстречались. Не будет нам с тобой счастья…
- Да ты что? - она отстранилась, неверяще распахнув глаза. - Нешто другую себе сыскал?
- Нет у меня другой, - повинился Иван. - Одна ты в моём сердце.
- Тогда мне батюшка жениха приискал? Сватов скоро надо ждать? - Ольга задрожала при этих словах.
- Нет. Когда я уезжал из Киева, он и не думал о сватах.
- Так что же?
- А то, что не даёт мне отец твой удела! - горько скривился Иван. - Как был я безземельным, так без земли и помереть мне, видать, суждено. А за такого ты замуж не пойдёшь.
Отстранив девушку, он рванулся к дверям. Ольга всплеснула руками, вскрикнула: «Иван!» - кинулась следом, но только тесовая дверь хлопнула перед её лицом.
А ещё несколько дней спустя, сразу после Покрова, прискакал гонец из Киева - собираться Берладнику и идти на Новгородские пределы, сызнова тревожить тамошних данщиков. И Иван ушёл.
Нелёгок был тот год. Изяслав Мстиславич не желал расставаться с великим княжением. Воротившись во Владимир-Волынский, он послал гонцов к уграм, где за королём Гезой жила в замужестве его сестра Евфросинья. Обратился к ляхам, Владиславу Изгнаннику и его сыну Болеславу Кудрявому, с которыми когда-то вместе ходил под началом Всеволода Ольжича на Галич. Кликнул даже немцев. Сразу после Рождества огромное войско иноземцев вторглось в русские пределы.
6 Немало пота пролил Юрий Владимирич, немало проявил чудес изворотливости, чтобы уговорить угров и ляхов повернуть восвояси. Потоптавшись без дела близ Чемерина, они ушли. А летом, едва дождавшись, когда смерды отпашут и отсеются, поднял Юрий своих родичей и слуг и сам пошёл на Волынь.
Была долгая осада Луцка, где засел Владимир Мстиславич и под стенами которого едва не погиб Андрей Юрьич. В запале боя он оторвался от братьев Ростислава и Бориса и оказался один на один с немчином… Счастье ещё, что смертельный удар копья достался коню, не то недосчитался бы Юрий ещё одного сына!
К битве нежданно-негаданно подоспел и Галицкий князь. Он вместе с Вячеславом Туровским и братьями Юрьевичами в конце концов склонили Юрия и Изяслава заключить мир.
Иван в ту пору был под Луцком - судьба ещё раз повернулась к нему другой стороной. В конце зимы, как раз перед Масленицей, отправился молодой Василько Юрьич на охоту на кабанов - тут и помял его загнанный в угол секач. Здешние кабаны были не в пример крупнее дунайских - почти чёрные, плечистые, с загнутыми жёлтыми клыками и ненавидящими глазками. Повстречав такое страшилище на тропе, Иван счёл за благо отступить, но Василько, желая показать удаль, вышел против секача один на один. На беду, конь его не заметил под снегом коряги, споткнулся и потому не смог увернуться, когда зверь бросился на человека. Василько упал в снег, и кабан прошёлся по нему острыми копытами и успел вонзить клыки в живот прежде, чем подоспела помощь.
Долго хворал Василько Суздальский - даже месяц спустя ещё не мог сесть на коня. Подле такого князя не было ни чести, ни добра, и Иван, едва узнав о новой войне, ускакал к Юрию Долгорукому. Сердце его болело и кричало подле Ольги - не мог он спокойно смотреть в девичьи глаза и уезжал, так толком и не простясь. А на юге ждала новая война - и он шёл искать себе если не лучшей доли, то смерти в бою.
Мирные переговоры пришлись как раз на конец осени. Пока суд да дело, пока уламывали обиженного Изяславом Мстиславичем Ростислава и его отца Долгорукого, пока собирались в Пересопнице - как раз миновало лето и пришла осенняя пора. Ждали конца сбора урожая, а после - когда просохнут от дождей дороги: осень в том году выдалась дождливая, не в пример сухому и жаркому лету.
И вот наконец в Пересопницу съехались все князья. Изяслав прибыл со старшим сыном Мстиславом и Луцким князем Владимиром Мстиславичем, самым младшим из сыновей Мстислава Великого. Владимирко Володаревич Галицкий приехал один. У Юрия Владимирича при себе были все старшие сыновья - Ростислав, всё ещё глядевший на Изяслава косо, Андрей, которому всё было нипочём, Борис и Глеб. Собравшись в посадничьих палатах, князья долго спорили, ссорились и кричали друг на друга, забыв о мире.
Ивана на княжьи беседы не пускали, да он и сам туда не спешил. Не его вершились дела - пока великие договариваются промеж собой, малым следует молчать. Но, будучи в полку Юрия Долгорукого, он мог ездить, где хотел, и не поверил своим глазам, когда однажды на холме над речкой увидел знакомые до боли стяги.
