Так понял я программу действий, продиктованную нам господином полковником. Она непреложно требует, чтобы наместнику его величества на Кавказе были предоставлены особые полномочия. Считаю своим долгом сказать, что с планом господина полковника я всецело согласен и участие в его осуществлении почту за честь для себя.
Мушни Зарандиа умолк.
Лишь в первую секунду Сахнов выказал растерянность, обнаружив себя автором неизвестного ему плана. Последующие рассуждения Зарандиа он уже выслушивал, как учитель выслушивает вызубренный ответ отстающего ученика. И едва Зарандиа кончил, как он взял менторский тон:
– Господа! Теперь, надеюсь, вы уяснили себе, почему мы не ходатайствовали перед его величеством о предоставлении особых полномочий наместнику на Кавказе. Министр внутренних дел, шеф жандармов и я не располагали планом, осуществление которого требовало бы особых полномочий. Ныне, когда дело мною изучено, его объем и детали стали ясны и, как вы могли убедиться, созрел даже план действий, надеюсь, он получит высочайшее одобрение и будет осуществлен.
Наглость Сахнова превзошла все мои ожидания. С подобным я, пожалуй, и не сталкивался.
– Я обещаю вам, – продолжал Сахнов, – что наместник его величества на Кавказе получит в скором времени эти полномочия. Остается подумать еще о двух вещах. План должен получить свое название, смысл которого будет доступен лишь нескольким доверенным лицам… – Сахнов на мгновение задумался. – Да… да, пожалуй, это подходит: «Киликия»! Помнится, Юлий Цезарь похожим образом действий победил киликийских пиратов. Итак, «Киликия»! Теперь, господа, прошу вас назвать мне имя того чиновника, под чьим началом будет осуществляться план.
Немало позабавился бы тот, кто в это время наблюдал за мной и наместником. Это было больше, чем шок, – мне казалось, я теряю рассудок. Мозг отказывался переваривать подобную мешанину противоположностей. Изуверская изворотливость, строжайшая логика и… отчаянная глупость.
– Однако Юлий Цезарь не ограничивал себя в выборе средств, – произнес наместник. – Ваше сиятельство, кого могли бы вы предложить господину полковнику?
– Офицера особых поручений нашего ведомства, господина Мушни Зарандиа.
– Я согласен с вами, – не медля и минуты, сказал наместник. – Жду вашего письменного представления.
– Если вам так угодно, я не возражаю, – Сахнов сделал жест, означавший великодушное согласие.
Не сомневаюсь, Зарандиа уже обдумывал детали предстоящих операций, когда наместник спросил его:
– Надеюсь, господин Зарандиа, ваш двоюродный брат Дата Туташхиа окажется в поле вашего внимания и ваших действий?
– Несомненно, ваше превосходительство! Признаюсь, он пробуждает во мне азарт. Дата Туташхиа – достойный противник. Умен, смел, наделен богатейшей интуицией.
Наместник отвел глаза – залюбовался пейзажем за распахнутым окном.
– Великолепно! – воскликнул Сахнов. – Помимо всего… господин Зарандиа достоин быть представлен к очередному чину. Новый подотдел – «Киликия» также возглавит господин Зарандиа. Назначьте ему жалованье за счет имперского управления. Это подбодрит его, придаст рвения. Курировать новый подотдел буду я.
Сдержанным полупоклоном Зарандиа поблагодарил полковника, но перспектива сахновского кураторства явно была ему не по душе.
Наместник наконец отвлекся от пейзажа:
– Господа! Наше совещание завершено!
Зарандиа немедля поднялся, чтобы учтиво откланяться. Наместник жестом остановил его и протянул руку. Это означало, что отныне во дворце наместника его величества на Кавказе Зарандиа будет принят как лицо приближенное и желанное. Офицер принял эту почесть со сдержанной благодарностью. Стоило, однако, ему покинуть кабинет, как наместник вынул платок и вытер руку, которую только что пожимал истинный автор «Киликии».
Последствия этого совещания не замедлили сказаться. Спустя месяц наместник и вправду получил особые полномочия, мы создали новый подотдел, и его начальник Мушни Зарандиа развернул деятельность со всей энергией, на какую был способен. Лишь по мере надобности я буду говорить о канве его действий. В несравненно большей мере волновали меня нравственные принципы этих действий, так как изучение их приближало меня к пониманию нравственных принципов действий Даты Туташхиа. Все это было для меня скорее увлечением, капризом, чем занятием, диктуемым служебным долгом. Однако подобный анализ не был помехой и делу. В моем сознании столкнулись два противоположных нравственных принципа, и это неожиданно повлияло на мою собственную жизнь… Все же проследим за событиями, не нарушая их последовательности.
Принято думать, что жизнь человека есть сумма его поступков, то более, то менее значительных. Каждый из нас беспрерывно действует, создает и разрушает, непременно находя каждому поступку нравственные основания. Здание наших дел покоится на фундаменте нашей собственной нравственности. Один сначала действуют, а потом подыскивают своим действиям оправдания или же сочиняют их, если ничего стоящего подыскать не удалось. Другие, остерегаясь закона или общественного мнения, тщательно маскируют свои дурные поступки, набрасывая на них покров благородства и бескорыстия. Третьи сначала обдумают свой шаг и соотнесут его со своими нравственными убеждениями и лишь тогда позволяют себе действовать или, напротив, воздержаться от действия. Но встречаются люди, которым не надо ни обдумывать заранее свои поступки, ни соотносить их со своими нравственными представлениями, ни подыскивать им оправдание – все равно их поступки исполнены добра и правды. Я подразумеваю при этом одну операцию, проведенную Мушни Зарандиа в ту пору, когда он создавал свою систему распространения слухов и вылавливания циркулирующих в обществе сведений и новостей.
В каждом уездном городе или большом селении существовал чиновник нашего ведомства, назначением которого было распространять слухи. Тайна соблюдалась тщательно, и о новых функциях своего сотрудника местное начальство осведомлено не было. Этот чиновник подчинялся только Зарандиа и распространял сведения, лишь от него полученные. Еще по одному сотруднику Зарандиа подобрал для сбора сведений, которые непосредственно должны были пересылаться к нему в подотдел. Тайна существования этих агентов также была скрыта от местного начальства. Два сотрудника одного и того же ведомства действовали независимо друг от друга. Наверняка они были знакомы, уезд – поприще невеликое, но что они – звенья одной цепи, об этом даже не подозревали. Механизм собирания слухов прост, надежен и застрахован от осложнений. Чтобы привести его в движение, достаточно двух сплетников. Напротив, распространение слухов – дело, требующее подхода, чрезвычайно деликатное. Сделать своим агентом простолюдина нельзя, ибо на вопрос собеседника, откуда он взял свои новости, ему придется называть источник. Не станет же он говорить, что, дескать, я агент и мне ведено распространить такой-то слух. Впутывать в это дело интеллигентов – опасно. Психологическое амплуа каждого второго интеллигента – фрондерство, и здесь трудно уберечься от огласки и скандала. Остается малочисленная каста верноподданных, которым местное население не доверяет. Но главная беда в том, что умственный диапазон этих адептов режима, как правило, умещается в тесном пространстве между наивностью и глупостью. Доверить им важное дело может вынудить лишь печальная необходимость. Чиновнику, отвечающему за распространение слухов, не обойтись без пяти-шести надежных и хорошо подготовленных агентов. Все это было мне ясно с самого начала. Я ждал, что Мушни Зарандиа разрешит эту трудность самым простым образом – хорошо заплатит, то есть подберет подходящих для дела людей из обедневшего дворянства. Однако все произошло по-другому.
Когда пришло время начать действовать службе слухов, Зарандиа доложил мне, что все готово и можно сделать первую пробу. Я спросил его, во сколько обойдется нам вознаграждение агентов. Финансовая сторона значила немало: содержание ста – ста пятидесяти агентов в тридцати уездах могло стоить нам около ста тысяч рублей в год. Добиться столь крупных ссуд было весьма трудно.
– Ваше сиятельство, – сказал Зарандиа, – плата за распространение слухов не превысит почтовых расходов. Доставка собранных сведений не будет стоить и копейки, поскольку докладные записки с мест будут поступать через фельдъегерей, состоящих на постоянной службе.
– Любопытно! Вы собираетесь пересылать свои материалы обычной почтой?
– Именно так! Материал, подлежащий распространению, будет пересылаться резиденту под видом письма от близкого друга, посланного заказной почтой. Даже попав в чужие руки, эта корреспонденция не сможет повредить нашему делу. Напротив, ложный адресат окажет нам услугу, если разгласит содержание письма. К тому же письмо будет отсылаться в двух экземплярах, и резидент должен будет подтвердить его получение.
