— Твои упреки справедливы. Прости меня!
— Ну ладно! Вообрази, каким скверным отцом считает меня Токитиро!
— Дочь получала письма, но никогда не скрывала их от меня.
— Надеюсь.
— Нэнэ ведь умная девочка. Я уверена, она ничего предосудительного не сделала. Вот мне и казалось, что не обязательно тревожить тебя из-за каждого письма, которое она получает.
— Захвалила нашу дочь! Впрочем, я совсем не понимаю современную молодежь!
Матаэмон повернулся к Токитиро, который чесал в затылке, недоуменно поглядывая на хозяев. Матаэмон расхохотался, поняв, что невольно преградил гостю дорогу в дом.
У Токитиро замирало сердце от счастья, что его пригласили в гости к возлюбленной, причем ее родной отец.
— Что же мы на пороге топчемся!
Матаэмон провел Токитиро в гостиную.
Дома лучников были не лучше жилища Токитиро. Все вассалы клана Ода, независимо от ранга, жили довольно скромно. И здесь единственной роскошью были дорогие доспехи хозяина.
— А где Нэнэ?
— Пошла к себе.
Окои предложила гостю воды.
— А почему она не ухаживает за гостем? Вечно убегает и прячется.
— Она, должно быть, приводит себя в порядок.
— Глупости какие! Скажи, чтобы быстро пришла и помогла накрыть на стол. Угостим Токитиро простой домашней едой.
— Что ты говоришь! — смутилась Окои.
Токитиро чувствовал себя скованно. В компании грубых обитателей крепости он слыл остряком и весельчаком, но здесь оказался застенчивым юношей.
Наконец появилась Нэнэ и учтиво поприветствовала гостя. Девушка немного подкрасилась.
— Извините за скромный прием, но чувствуйте себя, как дома, — сказала Нэнэ, ставя на стол поднос с закусками и кувшинчиком сакэ.
Матаэмон расспрашивал Токитиро о жизни, а тот отвечал как во сне, завороженно глядя на красивую девушку. «Прелестный профиль», — думал он, но его пленяло ее безыскусное обаяние. В Нэнэ не было жеманства, присущего многим женщинам, которые пренебрегают мужчинами или притворяются, будто они равнодушны к ним. Кому-то она показалась бы худой, но это была хрупкость полевого цветка, залитого светом луны. Токитиро не сводил с Нэнэ восхищенного взгляда.
— Еще сакэ? — предложил Матаэмон.
— Спасибо.
— Ты ведь сказал, что сакэ понравилось тебе.
— Правда очень вкусное.
— Чувствуешь себя хорошо? Голова не кружится?
— Нет.
Оперевшись локтем на край стола, Токитиро не отрываясь смотрел на личико Нэнэ, казавшееся при свете лампы болезненно бледным. Она взглянула в его сторону, и юноша смутился.
— Я, похоже, сегодня слегка переусердствовал, — сказал он, закрыв глаза ладонью, и покраснел, поняв, что выдал свои чувства Нэнэ.
Токитиро подумал, что когда-нибудь и ему придет пора жениться. Невеста его непременно должна быть красавицей. Он невольно задался вопросом: смогла бы Нэнэ справиться с нищетой и невзгодами и родить ему здоровых детей? В его положении женитьба повлекла бы за собой серьезные денежные затруднения, однако он твердо знал, что и в будущем его не ждут несметные богатства, а неприятностей и тревог окажется в избытке.
Приглядывая невесту, мужчина обычно судит о ней по внешности и добродетели. Токитиро считал, что не менее важно найти такую жену, которая искренне полюбила бы его мать, простую крестьянку, и воодушевляла и вдохновляла мужа на великие свершения. Вдобавок ко всем достоинствам избранница Токитиро должна смириться с бедностью. «Не такова ли Нэнэ…» — думал он.
Токитиро серьезно заинтересовался Нэнэ не сегодня. Он давно поглядывал на дочку Матаэмона, думая, что такая девушка достойна его. Он приметил ее, не зная, чья она дочь, и начал втайне посылать ей письма и подарки. Сегодня вечером он осознал глубину своих чувств.
— Нэнэ, я хочу потолковать с Токитиро с глазу на глаз, пожалуйста, оставь нас ненадолго.
Слушая Матаэмона, Токитиро представил, будто уже доводится ему зятем, и вновь залился краской.
Нэнэ вышла из комнаты, а Матаэмон, выпрямив спину, заговорил:
— Киносита, я буду говорить без обиняков. Я знаю, ты честный человек.
— Слушаю вас.
Токитиро польстила откровенность Матаэмона, о чем бы ни зашел разговор. Он тоже выпрямился, готовый выполнить любую просьбу Матаэмона.
— Видишь ли… Ну ладно… Нэнэ в том возрасте, когда пора замуж.
— Да, возраст подходящий…
В горле у Токитиро пересохло, и он почему-то испугался. Зачем он сделал это замечание? Достаточно было промолчать или кивнуть в ответ. Впрочем, Токитиро имел обыкновение вступать в разговор там, где следовало бы помалкивать.
— Дело в том, что к ней уже сватаются несколько человек. Предложения очень лестные. Женихи занимают высокое положение в обществе. Как отец, я должен сделать выбор.
— Это, верно, непросто.
— И все-таки…
— Да?
— Тот, кто нравится отцу, не обязательно придется по душе дочери.
— Понятное дело. Счастье женщины зависит от удачного замужества.
— У нашего господина есть молодой оруженосец Маэда Инутиё. Ты его, конечно, знаешь.
— Господина Маэду? — Токитиро часто заморгал.
— Господин Инутиё из хорошей семьи. Он упорно домогается руки и сердца Нэнэ.
Токитиро не смог ничего сказать в ответ, лишь горестно вздохнул от внезапного появления опасного соперника. Изящное лицо, красивый голос, безупречные манеры Инутиё, которыми он обзавелся на службе у Нобунаги, вызывали у Токитиро дикую ревность. Его собственная внешность, мягко говоря, удручала его. Все в крепости по-прежнему обзывали его Обезьяной. Слова «красивый мужчина» повергли его в дрожь. Красота Инутиё была очевидной и предвзятому глазу.
— Вы собираетесь выдать за него Нэнэ?
Собеседники становились все откровеннее друг с другом.
— Что? А, нет! — Матаэмон покачал головой. Он поднес к губам чашечку с сакэ с таким видом, словно вопрос Токитиро вывел его из глубочайших раздумий. — Я, как отец, был бы счастлив видеть своим зятем столь благородного господина, как Инутиё, и, честно говоря, уже дал ему согласие. Моя дочь и слышать не хочет отцовского совета. Правда, это единственный пример ее непослушания.
— Вы хотите сказать, что ей неприятен разговор об Инутиё?
— Она молчит, но и радости не выказывает. Можно сказать, что она не в восторге от жениха.
— Понятно.
— Разговоры о замужестве порой скучны, — сказал Матаэмон, но лицо у самурая оставалось озабоченным.
В конце концов, замужество дочери — дело чести отца. Матаэмон восхищался Инутиё, считая его молодым человеком с блестящим будущим. Инутиё попросил руки его дочери, и Матаэмон радостно согласился, не посчитав нужным посоветоваться с Нэнэ. Он горделиво объявил дочери о предстоящем замужестве, превознеся достоинства Инутиё, но она восприняла эту весть без радости. Нэнэ разволновалась, но больше от гнева. Отца и дочь связывают кровные узы, но Матаэмон понял, что их взгляды на идеального мужа не совпадают. Теперь Матаэмон не знал, что делать. Ему было стыдно перед Инутиё и как отцу, и как самураю.
Инутиё, заручившись согласием Матаэмона, объявил друзьям о предстоящей женитьбе на дочери Асано и позвал их на свадьбу.
Матаэмон поведал Токитиро о возникших затруднениях, а день помолвки неотвратимо приближался. Пока ему удавалось откладывать свадьбу, ссылаясь на то, что «мать Нэнэ нездорова» или, «что, по словам жены, этот год для замужества неудачен». Но запас отговорок иссяк, и Матаэмон совершенно растерялся.
— Ты парень сообразительный, придумай что-нибудь!
Токитиро не менялся в лице, если и напивался. До разговора с Матаэмоном он дал волю мечтам, но сейчас, выслушав откровения отца Нэнэ, посерьезнел.
«Трудный у меня соперник», — подумал он. Инутиё был из тех красавцев, которых ненавидел Токитиро. Безупречным человеком молодого самурая назвать было нельзя. Выросший в охваченной раздорами стране, он был храбр, но упрям и подвержен припадкам неистового гнева.
Инутиё впервые воевал под водительством Нобунаги в тринадцатилетнем возрасте. Он оказался удачливым и смелым для того, чтобы вернуться с битвы с вражеской головой. Когда приверженцы Нобуюки подняли мятеж, Инутиё отважно бился на стороне старшего брата. Противник поразил его стрелой в правый глаз, но Инутиё, спрыгнув с коня, отрубил лучнику голову и протянул ее Нобунаге. Проделал он это со стрелой в глазу.
Он был самоотверженным воином и красивым мужчиной, хотя правый глаз у него теперь превратился в узкую щелку, словно бы зашитую ниткой. Его вспыльчивый нрав не мог укротить даже Нобунага.
— Как быть с Инутиё? — переспросил Матаэмон.
Обоих охватило отчаяние. Токитиро, отличавшийся изворотливостью ума, не знал, что посоветовать.
— Ладно, не печальтесь. Я что-нибудь придумаю, — сказал он после долгого молчания.
