Бата Шанзуров Бакланова запомнил. Редко кто так чеченцев до последнего времени гонял. Надо отомстить!.. И задумал Бата хитрость. Знал, что Бакланов по тревоге из крепости первым выскакивает, на это и понадеялся. Приготовил приманку, спрятал главные свои силы в лесу неподалеку, особую партию подготовил из пеших, чтоб во время под крепостью появилась, русскую пехоту отвлекла…
18 февраля увидели часовые с крепостной стены, что небольшая партия спустилась с гор и идет лощиной к горячим ключам Исти-су верстах в четырех от Куринского.
Вылетел Бакланов с двумя сотнями наперерез, проскакал две-три версты, и вдруг из лесу — огромные толпы конных чеченцев. Обскакивают нехристи с запада, от Куринского отрезают…
Все Бата рассчитал: сколько сил у Бакланова, где стоят. Не учел 7-ю сотню, по штату не положенную. Кинулась 7-я «учебная» сотня из Куринского на помощь отцу-командиру. За ней два конных орудия поскакали и 4 роты Кабардинского полка — кто беглым шагом, а кто и бегом.
Бакланов меж тем свои сотни спешил и залпом смешал налетавших чеченцев. Стали те перестраиваться, оглянулись — с тыла новая сотня налетает и артиллерия пылит.
Артиллеристы в 300-х шагах развернулись. Первое — гранатой. Вздыбились чеченские лошади перед разрывом, сгрудились, смешались. Второе в эту толпу — картечью…
Кинулись чеченцы пушки обскакивать, сбоку заходить, а там — егеря. Частым огнем отогнали неприятеля прямо под пушки. Ударила артиллерия еще раз, а тут и 7-я сотня налетела, и Бакланов свои две в седло посадил.
Оставив, не подобрав несколько тел, помчались наездники в лес, в горы. Бакланов далеко их не преследовал, опасался еще какого-нибудь подвоха. И точно — с крепостной стены пушки ударили, это чеченские пешие толпы явились под крепостью русскую пехоту отвлекать. Явились, правда, к шапочному разбору.
Бакланов поспешил к крепости, а чеченцы, попав под ядра и завидев вдали чужую конницу, дружно сыпанули в лес и оттуда больше не показывались.
После всей этой тревоги и бешеной скачки подсчитали потери и трофеи. Один казак ранен…
Раненый потом все же умер, скончался 14 марта, звали его Ефрем Орехов, происходил с Донца, из станицы Калитвенской.
Вроде и удачно все кончилось, но Бакланов негодовал:
— Лес на нашей территории, а для нас — чужой. Ходят по нему, где хотят…
Стал он, помимо 7-й сотни, готовить команду пластунов.
Слово «пластун» впервые официально было употреблено генералом М. Г. Власовым 7 января 1824 года. Донского генерала Власова поставил царь командовать войсками на Кубани, и решил Власов собрать из черноморских казаков для борьбы с закубанцами команду «лучших стрелков или пластунов». Отбирал по 10–15 человек от куреня. И Бакланов набирал в свою пластунскую команду по доброй воле лучших стрелков и лучших разведчиков.
— Разведать надо этот лес, излазить скрозь, чтоб каждый кустик знать, — поучал он казаков, записавшихся в эту команду охотниками. — А потом засады в нем делать будем.
Лес излазили, даже за Мичик ходили. Далеко забирались. За Мичиком в предгорьях места тихие и красивые. Озера, а в них летом лебеди плавают. Один кумык на плоскости Бакланову как-то рассказал, что жили тут два брата, младший над старшим хотел подшутить, стал к его отаре подкрадываться, а старший не разобрался и младшего убил. Грустил сильно, огорчался. Боги над ним сжалились и превратили в лебедя. Вот он до сих пор и грустит, голову свесил.
Нравилось Бакланову, забравшись в глубь чеченских лесов, где тихо и пусто, у озера на лебедей любоваться. Сидел так часами, пока не темнело и не появлялась на небе звезда Чолпан, предводитель звезд, и Темир-Казак — недвижимое основание неба, Железный Кол, что русские знали под названием Полярная звезда. Крались ночными лесами обратно в Куринское, а она впереди светила, дорогу указывала…
С приближением весны русское командование оживилось. Пока листья не распустились, надо успеть. Первый удар решили нанести по Малой Чечне, по Гехинскому округу. Стали вырубать тут леса, уничтожили алдинские хутора в 3 тысячи дворов «самого неприязненного нам населения, гнездившегося вокруг Грозной», — писал Потто. Фрейтаг, имевший штаб в Грозной, начал рубить просеки от крепости Воздвиженской на укрепление Ачхой, основанное в 1846 году на реке Фортанге. 6 марта посланный из Вознесенской отряд врасплох напал на хутор самого наиба Дубы. Дуба в одной рубашке смог бежать. Жена и сын его погибли, второго сына русские взяли живым.
Чеченцы, чьи аулы оказались между этими просеками, заметались. Оставалось им или покоряться русским, которые теперь могли достать их со всех сторон, или уходить в горы.
В апреле послали они делегацию к Шамилю: «Или помоги нам, или мы будем вынуждены покориться русским».
Шамиль советовал им укрепляться силой добродетелей и напомнил, что лучше умереть в нищете, но враждуя с гяурами, чем жить в изобилии и продавать свою совесть и душу неверным. На просьбу о помощи ответил, что скоро сам придет к ним с Кораном в одной руке и с шашкой в другой.
Ибрагим принес полулист серой бумаги с арабскими письменами.
— Что это?
— Шамиль Талгику пишет…
Бакланов про Талгика конечно же знал, но переспросил:
— А Талгик — это кто?
— Наиб.
Бакланов — офицеру:
— Переводи.
Пока переводили, Бакланов Ибрагима расспрашивал:
— Шамиль и Талгик, как они меж собой?
Ибрагим пожал плечами.
— Недоволен Шамиль? А?
Ибрагим, гордый своим положением в свите Шамиля, просветил Бакланова:
— Некоторые наибы ищут власти и стараются придать делам Шамиля дурное толкование. Они копят богатства и убивают напрасно мусульман. Притеснения, казни, сплетни… Шамиль недоволен. Люди смотрят на наибов, а думают, что Шамиль тоже такой. Раньше люди поднимались против ханов, против русских, и приходил Шамиль. Теперь Шамиль приходит без приглашения, а потом уже люди поднимаются. Или не поднимаются. Это из-за наибов. Шамиль не доволен ими.
— А кто из наибов самый влиятельный?..
Офицер-переводчик отвлек Бакланова:
— Готово…
«Желаю тебе вечный мир с Богом! Когда до меня дошли слухи о несчастье, постигшем нашего брата Дубу, я не мог удержать своих слез и душевно горевал о его бедствиях. Именем Всемогущего Бога призываю вас всех на брань с неверными. Я с князем Даниэлем соберу в горах всех, кто только может носить оружие, и приду к вам. Если же помощь моя нужна вам скорая, то уведомь — я прискачу так скоро, как бегают зайцы. Действуйте против неприятеля хитро, как лисицы, и не забывайте обычаев славных наших предков. Надеюсь на Бога, который не допустит наносить нам вреда. Знай, однако же, мой любезный брат, что ежели от нас отпадет Гехинский округ, то с ним погибнет для нас и Чечня. Ничтожный раб Божий — Шамиль».
— Отправить Фрейтагу в Грозную, — распорядился Бакланов.
От себя написал: «Ибрагим сообщает с тем вместе, что главные силы Шамиля с весной намерены двинуться в Малую Чечню, где выдвижение вперед наших укреплений сильно беспокоит Шамиля, и что Кумыкской плоскости тревожиться нечего. Однако, я полагаю, что при общем воодушевлении чеченцев в виде обещанной помощи, надо ждать частых набегов. Наши мичиковцы что-то расходились не на шутку».
Начались нападения на казачьи посты у Хасав-Юрта, Герзель-аула, у Внезапной.
22 апреля сняли чеченцы у Внезапной пост из 5 казаков на самой опушке леса. Прикрывали те фуражировку. Погибли урядник Алексей Табунщиков и казаки Луганской станицы Антон Козюбердин, Федор Аленкин, Федор Попов и Петр Сивилкин.
Хитер враг, опасен. Табунщиков такой орел был, сын есаула, из старших урядников по возрасту самый молодой. В полк за чинами пришел. А поди ж ты — не уберегся и казаков не уберег.
Однако на Кумыкской плоскости пока что хищники не показывались.
Да на ней, на этой плоскости, и в Куринском укреплении и без хищников было не сладко. 1847 год оказался самым тяжелым. С января стали казаки наперегонки помирать, не выдерживая непривычной сырой и ветреной зимы, перебоев со снабжением. До лета умерли сотник Номикосов, урядник Василий Рябов и с ними — не много, не мало — 47 казаков. Умерли, как сказано в документах, «от обыкновенных болезней». Да еще двое умерли «скоропостижно», не успев поболеть и пожаловаться.
От такой жизни сбежал к хищникам в горы казак Мариинской станицы Андрей Двойнов. Хватились его 1 марта.
В мае вроде получше стало, не так часто умирали, но тут — чеченцы…
21 мая заметили конную партию в горах у урочища Хош-Гильды. Бросились две сотни из Герзель-аула и две сотни с самим Баклановым из Куринского с двух сторон на перехват. По дороге Бакланов опрокинул и смел какую-то шайку у разоренного аула Наим-Берды. Соединились четыре сотни — никого. Вдруг от Таш-Кичу — орудийный огонь.
Бакланов, не раздумывая долго, приказал:
