будет прекрасный мексиканский курорт Акапулько, о котором сочинят много песен и в порт которого я пару раз приведу контейнеровоз в бытность капитаном американской судоходной компании. Сейчас, по словам купца, там живут самые разные племена, включая майя, уастеков и даже тольтеков, умудрившихся пересечь горы севернее, напротив Мексиканского нагорья. Там хороший, ровный и не слишком влажный климат, должны быть месторождения металлов, оттуда при желании можно добраться до городов тольтеков и майя и, что не менее важно для меня, обоснуемся в горах неподалеку от океана. Надоело мне торчать в жарких и влажных джунглях. Не то, чтобы я не любил их, но на горных плато климат намного суше и прохладнее.
Долго ломать голову над причиной, подвигнувшей меня покинуть обжитые места, не стал. Сказал, что наладил жизнь здесь, а теперь надо в другом месте создать, так сказать, «рабочие места» в верхушке общества для тольтеков, которые постоянно прибывали на Юкатан, причем не только из Толлана. По Мексиканскому нагорью разнеслась весть, что где-то на востоке, в землях майя, Кетцалькоатль делает знатью даже простых крестьянин. Желающих совершить стремительный рывок по социальной лестнице появлялось всё больше по мере того, как дела в Толлане и окрестностях становились всё хуже. На тольтеков возобновились нападения чичимеков, узнавших, что их соседи лишились божественной опеки, а людей, прогнавших бога, следует, как минимум, ограбить.
44
Аборигены называют эту, как по мне, маленькую реку Большой. Видимо, рядом есть еще меньше. Она будет судоходна в нижней части, и немного выше устья построят порт, в котором я не бывал, только на карте видел. Название не запомнил, потому что в то время даже выговорить мог с трудом. Наши купеческие и переселенческие караваны неоднократно останавливались возле устья на ночь, поэтому местные майя знали нас, продавали провиант. На этот раз нам потребовались проводники на западный берег материка. Желающие нашлись сразу, ведь я пообещал заплатить вперед бобами какао. Один проводник расположился в авангарде, второй — в середине и третий в арьергарде нашей флотилии из почти девяти десятков больших лодок, на постройку которых ушло месяца три. Вместе со мной отправились в путь около полутора тысяч добровольцев, тольтеков и майя, из которых две с половиной сотни были профессиональными воинами: сто пятьдесят копейщиков и сто лучников. Остальные мужчины были по большей части рудокопами и литейщиками, сидевшими на Юкатане практически без дела. Примерно три четверти переселенцев составляли женщины и дети.
По мере того, как мы поднимались вверх по реке, она становилась уже и мельче, и изредка деревья, растущие вплотную к воде, расступались, образовывая что-то типа пляжа, на котором в большинстве случаев грелись кайманы. От аллигаторов они отличаются меньшим размером, костными пластинами на животе и гребнем на переносице чуть ниже глаз. На вкус напоминают рыбу, более плотную и без костей. Мы запасались в таких местах свежим мясом, а иногда еще и останавливались на ночь.
Однажды флотилия легла в дрейф ненадолго, наблюдая, как реку переплывает анаконда. У индейцев эта тварь считается воплощением всем темных сил и вызывает мистический ужас. Не скажу точно, какой длины была повстречавшаяся нам, но мне показалось, что метров десять или больше. Анаконда выползла на берег и, извивая толстое, сантиметров тридцать, серо-зеленое тело, проследовала в заросли. Стала видна только часть ее между водой и высокой травой, которая, казалось, никогда не кончится, словно анаконда укусила собственный хвост и движется по кругу. Впервые я встретил такой символ в Египте, где он обозначал вечность; потом у греков, называвших его уроборосом и считавших символом дел без начала и конца; позже у скандинавов, как знак жизненного цикла и перерождения; у западноевропейских алхимиков, как процесс преображение компонентов в философский камень; у китайцев — куда без них⁈ — как единство инь и янь.
На шестой день плавания, когда река стала совсем мелкой, днища лодок все чаще скребли по подводным камням или застревали в илистом дне, проводники сказали, что дальше плыть не надо, потому что выше река поворачивает на юг, становится совсем мелкой и удаляется от кратчайшего пути к большому соленому озеру. Лодки вытащили на берег, перевернули вверх дном. Я сказал проводникам, что могут взять себе по одной, но остальные пусть служат всем, кому надо будет добраться до устья реки и вернуться обратно. Впрочем, не уверен, что не сгниют через два-три года, несмотря на то, что обильно обработаны битумом, который часто выносит на берега Мексиканского залива.
Еще три дня у нас занял пеший переход по густым влажным джунглям. Половину первого шли по узкой тропинке, а затем выбрались на старую сакбе, давно не ремонтируемую, которая ввела на северо-восток, к уастекам, как заверили меня проводники. Кое-где растительность протиснулась между камнями, уложенными вплотную. Иногда это были довольно высокие деревья, будто взорвавшие кладку снизу. Мы останавливались, по-быстрому срубали их, укладывая на обочине. Может быть, придется идти здесь, если не всем, то нашим купеческим караванам точно.
Запах океана я почувствовал километров за десять. Солоновато-йодистый, он пробивался через нудную вонь гниющих деревьев и тухлой воды. Мы сразу ускорили шаг, чтобы наконец-то вырваться из джунглей, обступавших со всех сторон и даже нависавших сверху. Солнечный свет пробивался узкими жидкими лучиками, словно истершимися об листья.
Оказалось, что вышли мы к лагуне. Я помнил, что цепочка лагун в этих краях есть только восточнее порта Салина-Крус, который посещал разок на американском контейнеровозе. Этот порт будет находиться в устье реки, не помню название. Проводники подтвердили, что лиман самый западный и к концу дня мы выйдем к реке, на противоположном, правом берегу которой сейчас находится большое поселение племени икуц (мы), как они себя называют, или, как их называют соседи, уаве (люди моря). Их язык не похож ни на майяский, ни на тотонакский, ни на тольтекский. Занимаются сельским хозяйством, рыболовством и заготовкой соли. Племя считается мирным. По отношению к купцам оно и было таким, но уаве приняли нас, наверное, за агрессоров, собирающихся захватить их земли. Неверная оценка ситуации порождает неправильную реакцию и противоположные последствия. А могли бы навариться на нас и прожить долго и счастливо.
45
Сражение началось внезапно. Шли-шли мы себе медленно и расслабленно, убаюканные долгим безопасным переходом и словами проводников о мирном нраве уаве, как вдруг впереди, где двигался дозор из десяти воинов и стаи собак, послушался сперва лай, а потом и крики. Привыкший перемещаться по буйной средневековой Европе в полной боевой экипировке, я и тут всегда ходил с саблей на поясе, сагайдаком
