Они бились храбро, уничтожили множество врагов и сами пали смертью храбрых с мечом в руке и ранами в груди… Но их имена сохранились до сих пор в нашей памяти и останутся бессмертными в веках. Кто бы знал о Варданах, если бы они из трусости остались жить? Ведь до них и после них жили миллионы людей, а разве их имена помнят? Храбрецов же Вардана не забывают, потому что они сражались и умирали за самое святое дело — за освобождение родины. Уподобьтесь Варданам. Вы, как и они, приготовились защищать свободу церкви и родины. И вы заслужите вечную славу. Не бойтесь врага. Ваше дело правое, и война ваша справедливая, а бог помогает правым. Если же вас настигнет смерть, примите ее с радостью, ибо в небесах вы унаследуете вечную жизнь, а на земле бессмертное имя.
Потом епископ, совершив евхаристию, встал перед алтарем с чашей святого причастия в руке, и воины начали причащаться. За ними последовали все, от мала до велика. Народ готовился к смертному бою.
Спустя немного времени воины поднялись на стены и бастионы. К полудню передовые вражеские отряды окружили крепость и начали метать стрелы. Со стен ответили тем же. Потом постепенно подошли регулярные полки, вооруженные щитами. Некоторое время противники пускали друг в друга стрелы. Но вот подтащили к стене таран. Это было огромное бревно, висевшее на тяжелых цепях под подвижным прикрытием, укрепленным на колесах. К концу тарана было приделано железное острие. Десятки людей оттягивали бревно назад и отпускали его. Железное острие ударялось о стену. Таким образом старались расшатать камни. С другой стороны подкатывали баллисты, натянутые бычьими жилами. В них клали огромные камни, которые с чудовищной силой ударялись о стены. Вокруг стенобитных машин сновали многочисленные воины.
Лишь только первый таран ударил о крепость, со стен полились потоки горящей смолы и полетели пропитанные нефтью снопы сена. Они подожгли прикрытие тарана. Несмотря на то, что арабы потушили пожар водой из бурдюков, все же пламя сожгло прикрытие, и испорченный таран свалился на землю. Его заменил другой, прикрытие которого было защищено мокрым войлоком и сыромятной кожей. Но армяне справились и с ним.
Против баллист у осажденных было только одно средство: они спускали со стен на канатах огромные снопы сена, при соприкосновении с которыми камни баллисты теряли силу своего удара и делались безопасными. Но враг длинными факелами поджигал сено. Тогда осажденные, обрезая канат, сбрасывали горящее сено и заменяли его другим.
В то время как противник старался своими машинами разрушить стены и башни, смельчаки приставляли к стенам и башням лестницы и старались по ним взобраться наверх. Со щитами над головой и мечами в руках они с удивительной ловкостью карабкались по лестницам, стараясь прорваться в крепость. Но армянские воины не дремали. Длинными железными шестами, копьями и дротиками они отталкивали и сбрасывали нападающих вниз или, вонзая в их тела зубчатые крюки, тащили их вверх и беспощадно умерщвляли. Ни одна из сторон не уступала другой. Стрелы градом летели сверху вниз и снизу вверх. Копья и дротики сверкали в воздухе, лестницы разбивались, пики крошились, щиты ломались. Огромное пламя охватило крепость. Бешир, видя, что сопротивление бюраканцев грозит большими потерями войску, приказал отступить. Под стенами валялось множество убитых. Противник до вечера подбирал их. Трупы закопали в общей могиле.
Бешир от ярости скрежетал зубами, но ничего не мог поделать: осажденные героически защищались. Он решил было оставить мысль о взятии Бюракана и предложить католикосу мирные переговоры. Бешир был уверен, что патриарх находится в крепости и что рано или поздно он овладеет крепостью и возьмет католикоса в плен. Но, боясь, что осажденные могут не принять его предложения, высмеять и оскорбить его, отказался от этой мысли.
— Я возьму силой оружия эту крепость и сравняю ее с землей! — И он приказал войскам приготовиться к новому приступу.
На следующее утро, еще до рассвета, Бешир со своими полками снова двинулся на крепость. Стрелки и тараны начали свое дело. Кроме того, осажденные заметили, что арабы стали двигать к стенам деревянную башню и черепаху. Бюраканцев беспокоила мысль, что орудия могут придвинуть не к тем местам, где устроена ловушка. Поэтому в этот день, как и накануне, армяне-воины нарочно оставили эти места незащищенными. Противник решил, что на этих участках стена с внутренней стороны не имеет выступов, а потому воинов там нет. Скоро трехэтажная башня, покачиваясь на колесах, стала почти вплотную к стене. Радость осажденных была неописуема. Башня двигалась как раз к тому месту, под которое был подведен подкоп, скрытый дощатым настилом. Этот настил держался изнутри на подпорках. Под ним были сложены хворост и сено, залитые нефтью.
Надежды осажденных сбылись. Деревянную башню установили как раз над настилом. Воины-арабы, находившиеся в нижнем этаже башни, топорами и ломами подкапывали основания стены, другие со второго этажа небольшими таранами разрушали края. Арабов защищал от стрел осажденных обитый сыромятной кожей дощатый щит, переброшенный с верхнего этажа башни на стену. Большой отряд армянских воинов тотчас подоспел к этому месту. Враг собирался перекинуть железный мост на стену. Вспыхнула отчаянная борьба. Копья поражали, клыкастые пики сцеплялись друг с другом, но ни одна из сторон не уступала. Мост из железных брусьев с высоты башни, скрипя, опустился на стену. Арабы друг за другом побежали через него. Здесь, на стене, закипел бой.
Осажденные героически сопротивлялись. Крошились копья, ломались щиты, сверкали и летели в разные стороны мечи, воины падали вниз с моста и стен. Павших арабов все время сменяли новые. Они с дьявольской ловкостью взбирались вверх с нижнего этажа. Между тем количество армян все уменьшалось. Сражавшиеся в других пунктах не могли прийти к ним на помощь: у каждого отряда были свои противники. Но все же эти малочисленные храбрецы отчаянно бились, удивляясь и возмущаясь, что башня все еще стоит на месте. Еще немного, и армяне вынуждены были бы сдаться, а арабы ворвались бы в крепость, но вдруг раздался грохот, и деревянная башня, качаясь, как гигантский корабль на волнах, начала оседать. Это сломался наконец дощатый настил, верхний этаж башни рухнул, а нижние охватило пламя. Хотя отряд огнегасителей сейчас же окружил горящую башню и стал поливать ее водой из козьих бурдюков, все же погасить пламя не удалось. Огненные языки, беспрестанно поднимаясь снизу, в течение получаса превратили башню в пепел вместе с оружием и воинами.
Такая же участь постигла и черепаху, которую подвели к главной крепостной башне. Это был широкий четырехугольный настил из досок, укрепленный на высоте нескольких локтей на восьми больших колесах и обитый со всех сторон сыромятной кожей, предохраняющей его от пожара. Когда черепаха подползла к стене, под настил забралось несколько десятков людей, которые начали кирками и ломами разрушать фундамент крепостной стены. Но как только арабы пробили в стене маленькую брешь, бюраканцы насыпали туда огромное количество опилок, залитых нефтью. Жидкость, просочившись, собралась под черепахой. Затем армянские воины подожгли нефть у самого отверстия. Пламя проникло под черепаху. Арабы бросились бежать, многие сгорели, а черепаха осталась стоять, объятая пламенем. С башни полетел град стрел на смельчаков, которые с крюками на веревках подходили к черепахе, чтоб спасти ее от огня. Это им не удалось, и черепаха вскоре превратилась в груду пепла.
Ярости военачальника арабов не было границ. Верхом на коне, с мечом в руке, он метался из стороны в сторону, грозными криками ободряя воинов. Он приводил в пример армян, пытаясь поднять боевой дух своего войска. Но все было тщетно. Стрелы и огонь нанесли войску арабов огромный урон. Многие в страхе бежали. Угрозы и приказания начальника не возымели действия.
Наконец после нескольких часов отчаянного боя Бешир приказал войску отступить и вернуться в лагерь. Так и сделали. Вслед понеслись радостные возгласы и насмешки бюраканцев. В эту ночь вражеский лагерь был в трауре. Между тем Бюракан, освещенный факелами и светильниками, праздновал победу.
Два дня враг не наступал и готовился к новым боям. В последующие дни он пробовал несколько раз наступать, но каждый раз с большими потерями отходил назад. Так прошло семь дней. На восьмой день Бешир уже собирался снять осаду, как вдруг неожиданный случай повернул колесо судьбы.
Двое воинов из отряда отшельника, находившиеся в карауле, заспорили со стражами патриарших покоев. Спор перешел в драку. Бюраканцы побили караульных. Тогда, не слушая просьб и увещеваний своего начальника, пострадавшие пошли в замок, чтоб пожаловаться католикосу. Епископ Саак встретил их и постарался успокоить. Но воины остались непреклонны. Они хотели видеть католикоса. В конце концов епископ вынужден был сказать им, что католикос уехал из Бюракана. Воины застыли на месте.
