Дарий не смог скрыть тревоги, а Зогак внутренне ухмыльнулся. Не-е-ет, Зогак не уступал персидскому царю ни в уме, ни в хитрости.
Дарий решил идти на Арпака.
* * *
Судьба наносила Арпаку удар за ударом. Тиридат, вступивший втайне от своего союзника в сговор с Дадаршишем, своим родственником, не прибыл по зову Арпака, а прислал лишь плененного Жалпака. Скорее всего это Дадаршиш выдал Тиридату посланца Зогака, чтобы показать своему родственнику, что измена свила гнездо в лагере саков. Что ж, бывший сатрап добился того, что, взвесив все за и против, Тиридат пришел к выводу, что лучше править под эгидой Перши, чем совсем лишиться трона. Армяне не поддержали саков, если не считать самовольного ухода к Арпаку племянника Тиридата Арахи, сына Халдита, нахарара Армении, с небольшим отрядом. После бурной сцены, в которой Арахане побоялся обвинить своего дядю и в трусости и в предательстве, смелый армянин покинул Тушпу — столицу Тиридата. Тиридат хорошо знал своего племянника и не решился на открытое столкновение, которое могло вырасти в междоусобицу с непредсказуемым концом. К тому же он считал, что это неплохо, — пусть знает персидский царь, что если он не сдержит своего слова, то удержать Армению от восстания будет очень трудно.
Когда вместо многотысячного войска Тиридата прибыл с небольшим отрядом отважный Араха, Арпак понял, что его дело проиграно. Единственным выходом было идти на соединение с мощным противоперсидским движением в Мидии во главе с Фравартишем. К Фравартищу были посланы гонцы. Ответ вождя мидян потряс Арпака. Он был пронизан высокомерием и ненавистью. Фравартиш напоминал Арпаку о расправе великого царя Мидии Киаксара с царем провонявших бараньим салом кочевников Мадием и об изгнании саков. Но, видимо, не всех саков удалось изгнать из благодатного края, где трудятся земледельцы и не место диким кочевникам и их стадам. Фравартиш извещает предводителя диких кочевников, что после победы над персами он продолжит дело своего предка и завершит его окончательным изгнанием нечисти со всей Азии. И на том Фравартиш стоит твердо!
Первым порывом было смыть оскорбление кровью мидян и их вождя Фравартиша, но при зрелом размышлении Арпак понял, что этим только сыграет на руку Дарию. Не Мидии, а Персии платят унизительную дань саки, а поэтому важнее всего сбросить иго Персии, а там... видно будет!
Невеселые размышления прервал любимец Арпака Апис — личный телохранитель и доверенное лицо царя саков, который ворвался в шатер и выпалил:
— Царь, беда — нас предали!
Тоской и мукой налились глаза Арпака, когда он узнал о случившемся. Зогак, воспользовавшись тем, что никто из саков не знал о его предательстве из-за молчания Арпака, сумел провести сарбазов Дария сквозь секретные посты и заслоны доверчивых саков, попутно их громя и истребляя. Арпак взвыл, вспоминая о своей преступной мягкотелости, и воззвал к Апису, умоляя убить его, Арпака, виновника гибели саков. Апис, зажав ладонями уши, бросился вон из шатра, не желая слушать своего господина. Арпак метался, как раненный навылет зверь. А потом, укрепив акинак острием вверх,— пал на свой меч и умер в тяжелых мучениях.
Окруженные саки были безжалостно перебиты, и лишь удачливый Араха сумел спастись на быстром коне несчастного Арпака.
Победу над саками Дарий приписал себе.
Вахъяздат
Вахъяздат бежал в Карману, или вернее Герману, область, населенную германцами — персами из племени германиев. Германцы отличались мужеством, стремлением к самостоятельности и соперничали с влиятельным персидским племенем пасаргадов, из которых вышла династия персидских царей — Ахеменидов.
Как только стало известно об убийстве, как было объявлено — самозванца и лжецаря мага Гаумата, мидяне, составлявшие военный отряд Вахъяздата, заявили своему предводителю, что они возвращаются к себе на родину — в Мидию, так как там объявился народный вождь Фравартиш из славного рода Киаксара, который поднял знамя борьбы за великую Мидию. Вахъяздат и не пытался удержать мидян. Он прекрасно знал об истинных чувствах мидян к персам, некогда порабощенных ими, а теперь поработивших их. Он поэтому-то и составил свой отряд из воинов мидян, зная, что они со сладострастием будут разрушать родовые святыни персидской знати, опору их могущества.
В один миг всесильный пати-кшаятия превратился в ничто, а его громкий титул — в пустой звук. Теперь можно было бить себя в грудь и каяться в своих ошибках, приведших великого визиря — первого советника царя к столь жалкому положению. Разве можно было оставлять неразумного как дитя Бардию без своего бдительного надзора? Но самая губительная ошибка безмозглого первого советника заключалась в том, что, эгоистично оберегая от постоя несметной и прожорливой армии "своих" персов и обрекая этим на непосильную ношу бедных "чужих" вавилонян, глупый пати-кшаятия лишил себя самой главной опоры — армии! Она осталась под началом Гобрия, а Гобрий — один из убийц Бардии.
Наконец Вахъяздат остановил себя. Незачем считать прошлые свои промахи, их уже не исправить — поздно! Надо думать о будущем. Зная, как он ненавистен новому царю, — мальчишке Дарию, Вахъяздат решил сначала обеспечить себе безопасность, а уж затем обдумать на досуге свои дальнейшие действия. Конечно, теперь Вахъяздату повсюду грозит опасность, но на окраине все же менее опасно, чем рядом со столицей, где находятся убийцы Бардии. Лучше бежать в Карманию к персам-германцам. Германцы не выдают властям гостей.
* * *
Вахъяздат поселился у перса Доро из племени гермаииев. Доро был, как и сам Вахъяздат, бывшим сарбазом и едва-едва сводил концы с концами, трудясь от зари до зари на своем скудном наделе. Семья Доро была небольшая: мать-старуха, рано постаревшая от забот, жена и двое детишек — мальчик одиннадцати лет, тоже работничек, и девочка шести лет, уже знакомая с бесконечным женским трудом. Конечно, ни Доро, ни его семья не пришли в восторг, когда к ним попросился в постояльцы Вахъяздат, но не отказали незнакомцу. Но вскоре отношение к гостю резко переменилось. Все это случилось после того, как Вахъяздат предложил своему хозяину в уплату за постой небольшой слиток серебра. Изумленный неслыханной щедростью своего постояльца, Доро долго отказывался взять эту плату и взял только после настойчивости Вахъяздата. С этого дня и Доро и вся его семья стала относиться к щедрому господину с уважением и почтением.
Равнодушный к богатству и скромный в быту, Вахъяздат взял с собой кошель с серебряными слитками для расплаты со своими мидянами — воинами своего отряда. Так как мидяне покинули пати-кшаятия, не выполнив задачи, то они благородно отказались от платы, которую им предложил Вахъяздат, и серебро осталось у бывшего пати-кшаятия.
Ежегодно в казну персидских царей из рода Ахеменидов поступало 14560 талантов серебра (свыше четырехсот тонн). В казне накапливалось огромное количество драгоценного металла и хранилось в слитках, которые получались в результате наполнения глиняных сосудов расплавленным серебром. Затем глиняную оболочку разбивали, и горы слитков причудливой формы высились в сокровищнице персидских царей. Когда требовалось серебро для каких-нибудь расходов, от этих слитков отрубался нужный кусок драгоценного металла большего или меньшего размера.
Слиточек серебра данный постояльцем Доро, сразу же превращал бедного перса в человека с достатком. Отсюда и понятно почтение Доро к своему нежданному гостю. Но когда странный незнакомец, после долгого молчания, разверзнул уста; то почтение к нему стало возрастать.
* * *
Дело в том, что Вахъяздат вольно или невольно обнаруживал свое знание дворцовой жизни, называл людей, вызывающих трепет своим могуществом, с какой-то фамильярностью или просто по имени или даже по кличке, а о Бардии отзывался как о самом близком человеке. Участник событий, решавших судьбы тьмы людей, и даже творец этих событий, Вахъяздат пребывал в гнетущем состоянии, видя гибель своих деяний. Инстинктивно ища защиту и оправдание своим деяниям, он стал облегчать себя в словоизлияниях. Благородного слушателя он нашел в лице Доро, восторженно внимавшего ему.
Вахъяздат не знал, но подозревал, что Доро делится услышанным с кем-то, и от этого становился еще более убедительным. Доро действительно, переполненный избытком впечатлений, передавал в своем пересказе рассказы нового постояльца, и в них постоялец вырастал и вырастал в своем значении в глазах простых и доверчивых персов из племени германиев. Конечно, слушатели Доро рассказывали о необыкновенном человеке, поселившемся у простого перса Доро, другим людям, и слухи стали носиться, расти и будоражить германцев. Вскоре еще неясно, шепотом передавали друг другу, что среди германцев находится сам... Бардия!
