Гуюк оценил лояльность семейства Джучидов, не выразивших протеста против его кандидатуры, и даже сделал поначалу несколько красивых жестов в их сторону. Так, Орду совместно с Мунке, сыном Тулуя, было поручено расследование дела о попытке захвата власти Темугэ-отчигином, и никто другой в их разбирательство не смел вмешиваться. По окончании расследования они вынесли приговор: на основании ясы предать Отчигина смерти — так была поставлена последняя точка в споре Чингизидов и других ветвей Борджигинов за трон Монгольской державы [Juvaini 1997, р. 255; Рашид ад-Дин 1960, с. 119]. Гуюк ни словом не намекнул на разногласия между ним и Бату, принимая послов, в том числе и Иоанна де Плано Карпини. После встречи с Гуюком францисканцы вновь вернулись к Бату, который, со своей стороны, продемонстрировал лояльность к новоизбранному великому хану: он даже не счел нужным что-то добавить к посланию, врученному францисканцам великим ханом для передачи папе римскому, а только велел им тщательно передать «то, что написал император» [Иоанн де Плано Карпини 1997, с. 83].
Казалось, между родственниками наконец-то наступило примирение. Поначалу даже создавалось впечатление, что, несмотря на избрание Гуюка, политика Каракорума не изменится: Туракина-хатун по-прежнему достаточно прочно держала поводья власти в своих руках, а ее ставленники сохранили за собой свои посты и должности. Однако очень скоро, несколько месяцев спустя после воцарения Гуюка, его мать неожиданно умерла. Источники не сообщают, что она была отравлена любящим сыном, но некоторые авторы намекают, что между ними уже давно существовали серьезные противоречия, что Туракина не допускала Гуюка к власти и заставляла несколько лет отсиживаться в своем родовом уделе в Имиле [Juvaini 1997, р. 244]. По-видимому, когда он занял трон и понял, что мать по-прежнему не намерена отдавать ему реальную власть, он решил взять эту власть сам.
Смерть Туракины развязала Гуюку и его приближенным руки в отношении всесильных фаворитов вдовы Угедэя: сразу после ее смерти в Каракоруме казнили Фатиму-хатун и Абд ар-Рахмана. Лишились своих должностей и постов важные сановники, назначенные Туракиной. На смену им пришли ставленники самого Гуюка. Так, вместо Кара-Хулагу — внука и наследника Чагатая, не принимавшего сторону ни Гуюка, ни Бату, в Чагатаевом улусе воцарился Йису-Мункэ, сын Чагатая и приятель Гуюка. Лишился своей власти и Байджу-нойон, давний недруг Бату, но вместо него управлять Кавказом и Малой Азией был назначен Эльджигитай, который также не питал дружбы к Бату, но был влиятельнее Байджу, поскольку приходился племянником Чингис-хану и был близким другом Гуюка. Сын же Эльджигитая, Аргасун, еще во время похода на Запад вместе с Гуюком и Бури осмелился жестоко оскорбить наследника Джучи на пиру. Иран при Туракине-хатун находился в сфере влияния Бату — благодаря его верному резиденту Шараф ад-Дину Хорезми, всесильному везиру при наместнике Аргуне. Но Шараф ад-Дин умер в 642 г. х. (1245 г.), и Гуюк сразу после своего воцарения назначил на его место своего ставленника Фахр ад-Дина Бихищти [Juvaini 1997, р. 245; Ращид ад- Дин 1960, с. 119-120].
Серьезным ударом по планам Бату в отношении Ирана и Средней Азии стало то, что Гуюк вновь вернул милость бежавшим от Туракины сановникам Угедэя: Чинкай возвратился в Каракорум, Махмуд Ялавач — в Китай, а сыну последнего, Масуд-беку, Гуюк вернул его владения и всю полноту власти в Мавераннахре [Рашид ад-Дин 1960, с. 120). Масуд-бек, обретя все, что потерял ранее, больше не нуждался в поддержке Бату. А поскольку он вернул свой пост без помощи наследника Джучи, то Мавераннахр так и не попал в сферу влияния Бату. Справедливости ради следует отметить, впрочем, что в течение своего долгого правления Масуд-бек (ум. 1289) никогда не интриговал и не выступал против Бату и его преемников...
Гуюк постепенно лишал Бату влияния и в государствах, которые в свое время признали наследника Джучи своим сюзереном. Все еще пытаясь найти общий язык с Гуюком, Бату отправлял в Каракорум претендентов на троны вассальных государств. Наиболее значительными из них были грузинские царевичи, два внука царицы Тамары — Улу Давид, сын Георгия IV Лаши, и его двоюродный брат Давид Нарини, сын Русудан; сельджукский султан Изз ад-Дин Кей-Кавус II и оспаривавший у него трон его брат Рукн ад-Дин; и двое русских князей, братья Ярославичи — Александр Невский и Андрей. В пику Бату Гуюк назначил правителями как раз тех, кто меньше устраивал наследника, Джучи. Александру Невскому он предпочел его младшего брата Андрея [ПСРЛ 1926-1928, с. 471][23]. Младший сельджукский принц Рукн ад-Дин стал султаном под именем Килич-Арслана IV и получил в управление восточные земли султаната — Сивас, Эрзинджан, Эрзурум и другие города, тогда как старшему, Кей-Кавусу II, остались западные владения — Конья, Анкара, Анталья. Царем Грузии был признан незаконнорожденный сын Георгия Лаши Давид VII Улу, а Давид VI Нарини мог надеяться стать его преемником, если переживет его [Киракос 1976, с. 195; Рашид ад-Дин 1960, с. 120; Шукуров 2001, с. 155; ср.: Рыкин 2000, с. 143-144]. Во всех этих назначениях Гуюк руководствовался только одним соображением — не согласиться с выбором Бату, возвести на троны вассальных государств собственных ставленников и тем самым ослабить влияние наследника Джучи в этих регионах.
И, наконец, уже вскоре после своего избрания Гуюк начал созывать войска. Большую концентрацию монгольских вооруженных сил отмечал побывавший на церемонии избрания Гуюка брат Иоанн де Плано Карпини, который с перепуга решил, что все эти войска предназначаются для нового вторжения в Европу — так, мол, ему «говорили» [Иоанн де Плано Карпини 1997, с. 63]. Действительно, по приказанию Гуюка монголы активизировали свои действия в Южном Китае и Передней Азии, но главной его целью, без сомнения, оставалось желание покончить с разделением власти в Монгольской державе между великим ханом и «ака» рода Борджигин. Гуюк, накупив на баснословные суммы различных говаров, приказывал раздавать их воинам. Большую добычу сулили и замышляемые им походы на империю Сун, Сирию и Индию. Обеспечив себе поддержку войск Коренного юрта (то есть собственно Монголии) и ряда улусов, он приступил к более решительным действиям против Бату.
Внешне Гуюк, как и Бату, демонстрировал свое стремление закончить дело миром и поэтому несколько раз вызывал наследника Джучи к себе. Соблюдая формальности, Бату и в самом деле должен был бы появиться в Каракоруме, выразить почтение новоизбранному монарху и получить от него свою долю почестей — как старший в роду. Но, прекрасно понимая, чем ему грозило принятие такого приглашения, он отказывался — впрочем, в вежливой форме и под благовидным предлогом: он-де продолжает болеть и не осмеливается по этой причине пуститься в столь дальний путь. Наконец, терпение великого хана лопнуло, и он сам выступил в сторону владений Бату — во главе огромного войска. При этом Гуюк с сарказмом пояснил: «Погода склоняется к теплу, воздух Имиля подходит для моей природы, и тамошняя вода благотворна для моей болезни», намекая на постоянные отговорки Бату [Рашид ад-Дин 1960, с. 121].
Последнему, без сомнения, было хорошо известно о приготовлениях Гуюка от своих доброжелателей и осведомителей в Каракоруме. Соркуктани-бэки, вдова Тулуя, также писала ему: «Будь готов, так как Гуюк-хан с многочисленным войском идёт в те пределы» [Рашид ад-Дин 1960, с. 121]. Тем не менее Бату пребывал в некоторой нерешительности, никак не решаясь пустить в дело собранные на границах улуса войска: до сих пор гражданской войны в Монгольской державе не было, и Бату, по-видимому, не мог решиться первым начать ее.
Гуюк тем временем уже вступил в пределы Чагатаева улуса, где его войска, несомненно, должны были пополниться отрядами его верного друга Йису-Мунке. Великий хан остановился в окрестностях Самарканда, где дал воинам Отдых после перехода, а сам стал устраивать ежедневные пиры. И именно в это время Бату, наконец, приняв какое-то решение, выступил с многочисленным эскортом, больше напоминавшим армию, ему навстречу. Он сделал остановку в Алакамаке, когда к нему пришла весть о скоропостижной смерти Гуюка [Juvaini 1997, р. 262].
Было бы странно, если бы Бату, как самого главного недруга Гуюка, не обвинили в убийстве великого хана! Одним из первых эти обвинения озвучил посланец французского короля Вильгельм де Рубрук со ссылкой на сведения другого посла Людовика IX — Андре де Лонжюмо: «Брат Андрей говорил мне, что Кен [Гуюк. — Р. П.] умер от одного врачебного средства, данного ему, и подозревал, что это средство приказал приготовить Бату. Однако я слышал другое. Именно Кен сам позвал Бату, чтобы тот пришел поклониться ему, и Бату пустился в путь с великой пышностью. Однако он сам и его люди сильно опасались, и он послал вперед своего брата по имени Стикана, который, прибыв к Кену, должен был подать ему чашу за столом, но в это время возникла ссора между ними, и они убили друг друга» [Вильгельм де Рубрук 1997, с. 132]. Вряд ли можно всецело доверять этому рассказу: больше ни один источник не со-сообщает о ссоре Гуюка с братом Бату и убийстве великого хана. Но вполне вероятно, что сторонники Угедэидов действительно могли прозрачно намекнуть европейскому дипломату, что к смерти великого хана причастен Бату. Безус-яовно, гибель Гуюка была выгодна наследнику Джучи. Но ему ли одному?
