и раздражительным.
Поначалу на новой родине Елизавета сильно тосковала по дому и пыталась привыкнуть к новой для себя роли королевы Испании.
В феврале 1560 года она заболела ветряной оспой (ветрянкой) и поправилась только спустя довольно продолжительное время. Ее ослабленный организм в конце года перенес еще и натуральную оспу, поэтому королева большую часть времени проводила в постели. В течение этого периода Филипп II самоотверженно заботился о ней, почти не отходя от ее постели, несмотря на риск заразиться.
Елизавета была поражена отношением короля к ней и постепенно преодолела первоначальный страх перед неразговорчивым супругом.
В последующие годы, вплоть до своей ранней смерти, Елизавета была доверенным лицом своего мужа, с ней он обсуждал многие вопросы, в том числе и важные политические.
Венецианский посол Джованни Соранцо писал:
«Ее лицо было прекрасно, и черные волосы, оттенявшие ее кожу, делали ее такой обворожительной, что я слышал, в Испании говорили, как придворные не отваживались на нее посмотреть из страха быть охваченными к ней страстью и тем самым вызвать ревность короля, и подвергнуть ее жизнь опасности» [149].
Филипп, по словам современников, под влиянием молодой жены из очень расчетливого, хладнокровного и недружелюбного мужчины превратился в любящего мужа, который буквально ловил на лету все пожелания своей жены.
Но вот проблема. Елизавета была жизнерадостной девушкой, не склонной к рефлексии, и она обожала тратить деньги. Филипп выделил ей на содержание 80 тысяч дукатов в год (для сравнения: простой ремесленник тогда получал около 50 дукатов в год), потом поднял сумму до 100 тысяч дукатов. Но королева все равно влезала в долги.
Королю это не нравилось, но он старался сквозь пальцы смотреть на сумасбродства супруги: ее карточные долги, лень и привычку вставать в полдень. При этом сам Филипп II работал столько, что иногда забывал поесть. Сумасбродства и лень – то, что до смерти его бесило в собственном сыне. Но жену он любил.
Вот что писал об этом венецианский посол Джованни Соранцо:
«В Испании она считалась почти святой, завоевав любовь своего супруга и всего испанского народа. И тем не менее Филипп, несмотря на свою любовь и внимание к ней, не проявил достаточных усилий, чтобы сделать ее счастливой. Целые дни она проводила в одиночестве, лишь ненадолго покидая свои покои, видела супруга только изредка, значительно реже, чем того себе желала. Но она скрывала свои чувства и всегда подчеркивала, что хочет только нравиться королю и желает только того, что он желает» [150].
На самом деле Елизавета пыталась избавиться от доминировавших в ней детских воспоминаний о несчастливом браке родителей. Она хотела создать идиллию семейной жизни и стать верной женой короля.
Во время брака Елизаветы и Филиппа закостенелый дворцовый этикет немного смягчился, и молодая королева наполнила мрачный испанский двор жизнью и французской непринужденностью. Но для Филиппа семейная жизнь была лишь фоном его повседневной жизни. Он был целеустремленным монархом и мог проводить дни и ночи, планируя предстоящие военные операции и принимая важные политические решения.
У Елизаветы жизнь постепенно изменилась. У нее появилась цель, и она чувствовала себя все более комфортно в своей новой роли королевы Испании. Она помогала своему мужу в государственных делах и превратилась из юной французской принцессы в мудрую, доброжелательную, благочестивую и великодушную королеву Испании. Екатерина Медичи, которая надеялась на дружественную испанскую политику по отношению к Франции, была шокирована таким развитием событий и упомянула в одном своем письме, что ее дочь стала «уж очень испанкой». А та ответила, что она испанка, и это ее долг, но она также и ее дочь, которую она когда-то отправила в Испанию.
Елизавета сосредоточилась на своей роли супруги и королевы и ревностно стремилась выполнять свои обязанности. Однако самая важная задача королевы – рождение наследника престола – не могла быть решена из-за ее хрупкого телосложения. Ее беременности протекали тяжело.
В мае 1564 года она забеременела, и на четвертом месяце у нее начался жар, который испанские доктора пытались лечить обычным для того времени кровопусканием и пургацией (очищением). В результате у нее начались преждевременные роды, и она потеряла двух девочек-близняшек.
Есть и другая версия произошедшего. Согласно этой версии, беременная Елизавета встречала гостей на балу во дворце, и вдруг увидела давнюю фрейлину – любовницу короля. Она тоже оказалась беременна и, совершенно не стесняясь законной королевы, явилась во дворец. Елизавета почувствовала себя плохо и не смогла участвовать в празднике. Ее болезнь продолжалась три недели, и в результате она потеряла двух девочек. Филипп II был крайне расстроен и пристыжен. От постели супруги он не отходил ни на шаг, и держал ее за руку. А фрейлину срочно выдали замуж и отправили куда подальше.
В любом случае, после этого Елизавета несколько дней находилась между жизнью и смертью, иногда теряя сознание. Частые болезни и неудачные роды не прошли бесследно для ее здоровья. Она становилась все более и более бледной, худой и слабой. Но все равно старалась помогать своему мужу в государственных делах.
В конце 1565 года она снова забеременела, и после трудных родов родились две дочери: в 1566 году – Изабелла-Клара-Эухения, а год спустя – Каталина-Микаэла.
Во время следующей беременности, в 1568 году, королева заболела и так и не поправилась. Октябрьским утром, 2-го числа, у нее начались преждевременные роды. Ребенка, снова девочку, едва успели крестить перед смертью. Елизавета несколько раз теряла сознание и в тот же день умерла на глазах у мужа, так и не дав Испании наследника престола.
Она умерла в Аранхуэсе и была погребена в монастыре Сан-Лоренсо дель Эскориал.
Удивительное совпадение, но в том же 1568 году, 24 июля, умер и несчастный Дон Карлос. Король посчитал своего сына опасным для общества и заточил того в башню, где бедняга и умер несколько месяцев спустя. Елизавета знала пасынка только с лучшей стороны, и произошедшее с ним потрясло ее.
Кстати, она принимала горячее участие в судьбе Дона Карлоса, но ни о каких романтических чувствах, вопреки истории, рассказанной в поэме Фридриха Шиллера «Дон Карлос, инфант испанский», там речи не шло. Елизавета жалела инфанта, ей казалось, что она понимала его страдания, и относилась к нему почти как к сыну.
Лишь после его смерти личность Дона Карлоса стала обрастать слухами и легендами, превратившими его в борца за свободу и справедливость.
Согласно легенде, у Елизаветы был роман с Доном Карлосом, который вдохновил Фридриха Шиллера на создание драмы. На самом деле Елизавета проводила
