Речь Токитиро увлекла слушателей. Его голос звучал самоуверенно, а ведь он говорил не о собственных обидах, а о том, что касалось жизни всех присутствующих. Они жадно слушали Токитиро, повинуясь магическому воздействию его страстного голоса.
— Вассалы уповают на неприступность стен Киёсу, но что это за крепость, если ее стены рушатся даже от ветра! Восстановление крепостной стены отняло три недели, а конца работам не видно! Значит, работами руководит бездарный человек. А если враг, воспользовавшись случаем, сегодня ночью пойдет на штурм?
Крепостные укрепления должны возводиться по трем правилам. Во-первых, строить быстро и скрытно. Во-вторых, не распылять сил при строительстве, то есть всякие украшения хороши лишь в мирное время. И в-третьих, необходимо поддерживать постоянную готовность к отражению внезапного нападения, несмотря на трудности, связанные с проведением работ. Наиболее слабое и уязвимое место в любых укреплениях состоит в возможности пролома в стене. Судьба всей провинции может оказаться плачевной из-за единственной трещины в стене.
Укон пытался что-то вставить, но красноречие Токитиро подавляло его, и у старшего самурая бессильно дрожали губы. Десятники слушали Токитиро разинув рты. И каждое его слово было верным, поэтому никто не смел перебить его или силой оборвать его речь. Люди уже не понимали, кто здесь истинный начальник.
— Зададим неучтивый вопрос. Как господин Укон справляется с поставленной задачей? Как соблюдает указанные правила? Где быстрота? Где скрытность работ? Где постоянная готовность отразить удар? Минул почти месяц, а ни одного кэна стены не восстановлено. Конечно, требуется время, но утверждать, что на восстановительных работах действует тот же воинский устав, что и на поле боя, и руководить так, как господин Укон, — пустое бахвальство. Будь я лазутчиком из вражеской провинции, я бы сообразил, что атаковать нужно сейчас и здесь, в слабой точке укреплений. Безответственно и глупо надеяться, что ничего подобного не случится! И тратить время на искусную отделку, словно удалившийся на покой аристократ возводит у себя в саду чайный домик!
Подобная нерадивость ставит всех, несущих службу в крепости, в опасное положение. Чем сторожить проходы, не лучше ли обсудить возможность ускорения работ? Понимаете? Это общее дело, а не только начальника. — Токитиро весело рассмеялся. — Ладно, простите меня. Я нагрубил, но на душе накипело, вот я и высказался начистоту. Мы все должны денно и нощно заботиться о неприступности крепости. Стемнело уже. Если не возражаете, я пойду.
Укон с подчиненными еще не пришли в себя, а Токитиро быстрым шагом удалился.
На следующий день Токитиро работал в конюшне. Здесь он никому не уступал в усердии.
— Никто не любит лошадей так, как Обезьяна, — говорили конюшие.
С неутомимостью, удивлявшей тех, кто давно служил здесь, он без устали расчесывал лошадям гривы, чистил их, убирал в денниках.
— Киносита, тебя зовут, — сказал старший конюший.
— Кто? — Токитиро неохотно оторвался от дел.
Конь по кличке Сангэцу поранил ногу, и Токитиро парил ее в горячей воде.
— Князь Нобунага. Поторопись!
Старший конюший прокричал в ту сторону, где отдыхали самураи:
— Эй, кто-нибудь! Подмените Киноситу и отведите Сангэцу на место!
— Я сам.
Токитиро промыл рану на ноге Сангэцу, смазал ее мазью, наложил повязку, потрепав коня по холке, и отвел его в денник.
— А где князь Нобунага?
— В саду. Поторопись, не навлекай на себя гнев князя.
Токитиро забежал в комнату для конюших и надел синий плащ с павлонией. Нобунага находился в саду с несколькими приближенными. Среди них были Сибата Кацуиэ и Маэда Инутиё.
Токитиро остановился на положенном расстоянии от князя и простерся ниц.
— Обезьяна, поди сюда! — приказал Нобунага.
Инутиё приготовил для него сиденье.
— Ближе!
— Слушаюсь, господин!
— Обезьяна! Мне донесли, что вчера вечером ты произнес речь у внешней стены.
— Да, мой господин.
Нобунага натянуто улыбнулся. По чину Токитиро не полагалось разглагольствовать о том, что не относилось к его служебным обязанностям. Сейчас он кланялся, чувствуя за собой вину.
— Пора знать свое место! — сурово произнес Нобунага. — Сегодня утром Ямабути Укон явился с жалобой на твое дурное поведение. Пришлось охладить его пыл только потому, что, судя по другим отзывам, твоя болтовня имела какой-то смысл.
— Простите меня.
— Ступай и извинись перед Уконом.
— Перед Уконом, мой господин?
— Разумеется.
— Если это ваш приказ, я извинюсь.
— Ты недоволен?
— Неловко говорить, но разве следует потворствовать его глупости? Я ни словом не покривил против правды. Деятельность господина Ямабути с точки зрения беззаветного служения своему повелителю едва ли можно признать добросовестной. Немногое, что удалось ему сделать, отняло двадцать дней, а в дальнейшем…
— Обезьяна! Ты что, сегодня решил передо мной выступить? Мне обо всем доложили.
— По-моему, я сказал очевидные вещи. В них есть смысл.
— Допустим. За сколько дней, по-твоему, можно управиться с ремонтом?
— Знаете ли… — Токитиро на миг запнулся, чтобы подобрать слова поточнее. — Знаете ли, поскольку работа как-никак начата, мне кажется, я сумел бы закончить ее в три дня.
— В три дня! — вырвалось у Нобунаги.
Сибата Кацуиэ хмыкнул, поражаясь тому, что Нобунага способен на мгновение поверить болтовне Токитиро. Инутиё, однако, не сомневался, что юноша сдержит слово.
Нобунага тут же назначил Токитиро начальником работ. За три дня Токитиро должен был восстановить двести кэнов крепостной стены.
Токитиро, с благодарностью приняв новое назначение, собрался было уйти, но Нобунага задержал его.
— А ты совершенно уверен, что справишься? — В голосе Нобунаги звучала жалость. Он хотел, чтобы Токитиро сдержал обещание, иначе юноше пришлось бы совершить сэппуку.
— Я выполню обещанное вам, — уверенно произнес Токитиро.
— Обезьяна, длинный язык любого погубит. Не торопись обещать того, что не сможешь сделать, — ответил Нобунага, давая юноше возможность не горячиться.
— Через три дня я приглашу вас на осмотр восстановленных стен. — С этими словами Токитиро ушел.
В этот день он вернулся домой раньше обычного.
— Гондзо! Гондзо! — позвал он.
Молодой слуга застал Токитиро раздетым догола. Он сидел, скрестив ноги.
— Слушаю, господин.
— У меня поручение к тебе! У тебя есть деньги?
— Деньги?
— Вот именно!
— Видите ли…
— То, что я дал тебе на покупки?
— Они давно истрачены.
— А на еду?
— На еду вы давно не давали. Я напомнил вам об этом месяца два назад, а вы ответили, что придется как-нибудь выкрутиться. Вот с тех пор и изворачиваемся.
— У нас совсем нет денег?
— Откуда им взяться!
— Так что же мне делать?
— А вам деньги понадобились?
— Я хотел сегодня вечером пригласить гостей.
— Ну, если речь только о закусках и сакэ, не беда. Выпрошу в долг в соседних лавках.
— Гондзо, я на тебя полагаюсь! — сказал Токитиро, хлопнув себя по колену.
Дул осенний ветер. С павлонии опадала листва. В дом налетели комары. Токитиро отгонял их веером.
— А кто к нам придет?
— Десятники из крепости.
Токитиро купался в ушате, поставленном в саду. Кто-то окликнул его у ворот.
— Кто там? — спросила служанка.
— Маэда Инутиё, — представился гость.
Хозяин маленького дома вылез из ушата, надел легкое кимоно и поспешил к главному входу.
— Ах, это вы, господин Инутиё! А я гадал, кто бы мог пожаловать. Пожалуйста, проходите и располагайтесь поудобнее.
Токитиро говорил учтиво. Он даже сам подал гостю подушку для сидения.
— Я неожиданно побеспокоил вас.
— Что-нибудь срочное?
— Нет, просто я беспокоюсь о вас.
— Вот как?
— Вы держитесь так, словно вам безразлична собственная жизнь. Вы взялись за невыполнимое задание. Вы сами выбрали эту участь, следовательно, уверены в успехе.
— А, вы о крепостной стене?
— Разумеется! Вы опрометчиво пообещали невозможное. Сам князь Нобунага пытался предотвратить исход, при котором вам останется только совершить сэппуку.
— Я ведь попросил три дня.
— Вы надеетесь успеть?
— Ничуть!
— Как?!
— Я ничего не смыслю в фортификации.
— Как же вы намерены действовать?
— Если я заставлю как следует работать всех, кто занят на строительстве, то, полагаю, уложусь в назначенный срок.
— В этом и состоит трудность, — тихо произнес Инутиё.
Странными они были соперниками. Оба любили одну девушку, но незаметно для себя подружились. Их привязанность не проявлялась внешне ни в словах, ни в поступках, но Токитиро и Инутиё, узнав друг друга поближе, прониклись взаимным уважением. Сегодня Инутиё пришел, искренне переживая за юношу.
