тому же — искренне религиозный, мог с такой непостижимой легкостью переступать через людское горе — слезы и кровь. И думается, что разгадка в том опьяняющем действии, которое оказывал на него успех… «А вы знаете, хорошо быть триумфатором, хорошо…» — говорил он одному из авторов как-то с мечтательной улыбкой, видимо, вспоминая свои прошлые «триумфы». Эта болезненная жажда успеха странно сочеталась в нем с религиозным порывом».
В отличие от А. Левитина-Краснова и В. Шаврова я не буду поминать доброту и сердечность Александра Ивановича Введенского. Другое дело — религиозность… Разумеется, Введенский был глубоко религиозным человеком в том смысле, что почти всю свою сознательную жизнь посвятил разрушению Православной Церкви.
О совращении человека дьяволом написано множество книг. И все-таки история Александра Ивановича Введенского могла бы достойно украсить эту литературу…
Еще в детстве Александр Иванович увидел приехавшего в Витебск святого отца Иоанна Кронштадтского. Служба, которую совершал он, поразила молодого Введенского. Ему захотелось стать таким же, как отец Иоанн Кронштадтский. Само по себе пожелание благое, но, конечно, из разряда тех, которыми мостится дорога в ад. Тем более что Александр Иванович собирался усвоить лишь манеры отца Иоанна Кронштадтского, а не сущность его святости. Ему хотелось вести себя как святой, не будучи святым, не утруждая себя никаким внутренним деланием… Из этого и не могло ничего получиться, кроме обновленчества. В помрачении дерзостной гордыни Александр Иванович решил заменить внутреннее делание переустройством Церкви. Замысел воистину сатанинский. Не самому расти, чтобы стать верным сыном Православной Церкви, а Церковь переделать так, чтобы удобнее было осуществляться в ней. Как показывает история дальнейшей жизни Александра Ивановича, в своих сатанинских планах он весьма преуспел. Не принимая монашеского пострига и даже не прерывая семейной жизни, Введенский примет вначале сан архиепископа, затем митрополита и в конце концов объявит себя первоиерархом, причислит к лику святых собственную мать, эту «провинциальную даму среднего буржуазного круга, незлую и неглупую», нарожает кучу детей и, конечно же, лишится Церкви… Обновленческая церковь, трудолюбиво возведенная ГПУ, рассыплется, как только ГПУ перестанет поддерживать ее… В 1945 году Введенский вел долгие переговоры о возвращении в настоящую Церковь. Вначале он просил принять его в сан епископа и изъявлял готовность переменить свое семейное положение. Но епископ Введенский был не нужен Русской Православной Церкви, и Александр Иванович согласился на профессора Духовной академии. Однако и профессором Введенского тоже не взяли. Патриарх Алексий не повторил ошибки, совершенной им в 1922 году. Введенскому было разъяснено, что после принесения покаяния он может быть принят лишь мирянином в Православную Церковь. Что же касается должности, то ничего, кроме места рядового сотрудника в журнале Московской патриархии, Церковь ему предложить не может…
Александр Иванович обиделся и через год, так и не вернувшись в Православную Церковь, умер.
12 сентября 1939 года Введенский записывал в своем дневнике: «Если взять мою внутреннюю жизнь, то она вся полна света, и внешним выражением ее является успех, иногда триумфальный успех». Запись сделана, когда Введенскому исполнилось пятьдесят лет. Пятьдесят лет исполнилось бы в 1922 году и митрополиту Вениамину, если бы он не был расстрелян возле станции Пороховые, окруженный ореолом священномученичества.
Все это нельзя назвать простыми совпадениями… Неведомыми нам путями творится Воля Господня. Но результат Ее является таким образом, чтобы любой человек мог различить и узнать буквы, высеченные Господом в поучение нам. Велик и милостив Господь. Любому чаду своему дает он возможность раскаяться в совершенных ошибках, исправить их и спастись. И каждый человек сам решает, как воспользоваться предоставленной ему возможностью…
Мы рассказали сейчас о судьбе Александра Ивановича Введенского, потому что настало время проститься с этим героем. Сейчас мы навсегда расстаемся с ним в нашем повествовании… Намеченный ГПУ «триумф» Введенского не состоялся. Когда 10 июня он выходил из Ревтрибунала, в голову его ударил камень, брошенный из толпы.
12 июня председатель трибунала Яковченко огласил заявление А. И. Введенского:
«10 июня при выходе из Ревтрибунала я ранен в голову. Вследствие этого я по предписанию врача лежу в постели и поэтому в течение ближайших дней не могу явиться в Ревтрибунал для дачи свидетельских показаний по делу церковников» [76].
Женщину, бросившую камень, арестовали.
На допросах она твердила, что увидела дьявола и поэтому и бросила в него камень.
— Вы бросили камень в гражданина Введенского! — говорил следователь.
— Нет! — упрямо отвечала женщина. — Я бросала камень в дьявола…
Двадцать лет назад, 12 мая 1902 года, в Самаре совершалась закладка нового храма здешней семинарии. По этому случаю было совершено архиерейское служение. После причастного стиха ректор Самарской семинарии архимандрит Вениамин произнес речь:
«Братие христиане! Скромный семинарский храм видит сегодня в своих стенах необычное стечение молящихся… Своды его оглашаются архиерейским богослужением. Архипастыря и посторонних богомольцев привлекло сюда желание участвовать в закладке церкви при новой семинарии. Прежде чем приступить к этому делу, на старом месте молитвы испрашивается благословение Божие. Отсюда оно в святых мощах угодников Божиих как бы видимым образом переносится на освящение новому месту прославления имени Господня. Совершается священнодействие, важное и торжественное: старый храм посылает благословение новому и между ними устанавливается невидимая таинственная связь…»
Едва ли кто из слушавших ректора догадывался, что слушает будущего Святого, священномученика Российского.
Это знаем мы. И воистину дивной представляется нам невидимая, таинственная связь, соединяющая берег Волги с берегом Невы и через судьбу священномученика митрополита Вениамина Петроградского и Гдовского, и через судьбу митрополита Иоанна Санкт-Петербургского и Ладожского. Оба владыки начинали свое пастырское служение в Самаре…
Разгадать эту мистическую связь невозможно, но невозможно и не заметить ее. И есть, есть какое-то таинственное значение в том, что одна из немногих опубликованных речей священномученика Вениамина — речь при закладке семинарской церкви… Хотя и говорил ректор именно о закладке церкви, сейчас кажется, что он говорил тогда о себе самом, говорил, словно бы прозревая и свою судьбу, и предстоящий ему во имя святой Русской Церкви, во славу Божью подвиг…
Сохранилась фотография — суд над «церковниками» (июнь— июль 1922 года). Почти сто подсудимых. В центре — в белом клобуке митрополит Вениамин. Справа — епископ Венедикт, слева — протоиерей Чуков, будущий митрополит Ленинградский Григорий. Во втором ряду — Иван Михайлович Ковшаров, Юрий Петрович Новицкий… За спинами подсудимых — чекисты с наганами. Часть из них в фуражках, часть — в островерхих
