Письмо потрясло Долли. Несмотря на радость после получения новостей от подруги, она была несколько напугана. Возобновить эту давно забытую дружбу было не так-то легко. Долли не могла не восхищаться прямотой Умы, она понимала, что сама отдалилась от мира, вела затворнический образ жизни, не желая путешествовать или даже выходить из дома. Она была довольна своей жизнью, но ее беспокоило, что мальчики так мало видели мир - Индию, Малайю или другие страны. Неправильно, что они никогда не были нигде кроме Бирмы, никто не мог предсказать, что ждет впереди. Даже несмотря на закрытые ставнями окна своей комнаты она ощущала охватившее страну беспокойство.
Долли не была в Морнингсайде пятнадцать лет, с первого визита, как и мальчики. Она понимала, что Раджкумар вряд ли согласится поехать. Он работал больше, чем когда-либо, много недель она практически его не видела. Когда Долли обсудила с ним эту идею, он резко покачал головой, как она и ожидала: нет, он слишком занят, он не поедет.
Но саму Долли всё больше привлекала идея встретиться с Умой в Морнингсайде. Будет интересно снова увидеть Мэтью и Эльзу. Один раз Мартинсы вместе с двумя детьми приезжали погостить к ним в Бирму, после Элисон у них родился мальчик, Тимми. Дети были совсем маленькими и очень хорошо ладили друг с другом, даже Дину, замкнутый по натуре и с трудом заводящий друзей. Но это было очень давно, теперь Дину исполнилось четырнадцать, он учился в школе Сент-Джеймс, одной из лучших в Рангуне. Нилу было восемнадцать, сильный и общительный, он с неохотой учился в рангунском колледже Джадсона и хотел побыстрее войти в тиковый бизнес, но Раджкумар сказал, что не возьмет его в семейное предприятие, пока сын не закончит учебу.
Когда Долли рассказала Нилу о поездке в Морнингсайд, он загорелся энтузиазмом и жаждал туда поехать. Ее это не особо удивило, Долли знала, что он всегда ищет способ увильнуть от учебы. Дину хотел поехать гораздо меньше, но сказал, что хочет заключить сделку: он поедет, если мать купит ему в "Роу и Ко" фотоаппарат Брауни. Она согласилась, ей нравилось поощрять интерес сына к фотографии, частично потому что она полагала, что он проистекал из детской привычки заглядывать ей через плечо, когда она рисовала, а частично потому, что Долли чувствовала, она должна поощрять любую деятельность, которая позволит сыну выйти из своей скорлупы.
Все приготовления были сделаны очень быстро, между Бирмой, Малайей и Соединенными Штатами полетели письма (в Рангуне не так давно авиапочта, и это дало возможность общаться гораздо быстрее). В апреле следующего года Долли вместе с двумя сыновьями села следующий в Малайю пароход. Раджкумар приехал проводить семью, а когда Долли села на борт, она оглянулась и увидела, как он машет ей с пристани и энергично жестикулирует, пытаясь к чему-то привлечь ее внимание. Она посмотрела на нос судна и обнаружила, что находится на "Нуваре Элия", том же пароходе, что привез ее в Рангун сразу после замужества. Странное совпадение.
Когда "Нувара Элия" причалила, Мэтью с семьей ждали в доках Джорджтауна. Первым их заметил Дину через видоискатель своего Брауни.
- Там... вон там... смотрите.
Долли перегнулась через борт, прикрыв глаза от солнца. Мэтью выглядел очень элегантно с покрытой изморосью седины головой. Со времен их последней встречи Эльза немного располнела, но выглядела весьма импозантно. Рядом с ней стоял Тимми, высокий для своего возраста и худой, как палка. Там была и Элисон в школьном платье и заплетенными в длинные косы волосами. Долли подумала, что она выглядит необычно, в ее лице поразительно смешались черты обоих родителей: скулы Мэтью и глаза Эльзы, его шелковистые волосы и ее прямая осанка. Совершенно очевидно, что однажды она станет настоящей красавицей.
Мэтью поднялся на борт и проводил их на берег. Они собирались провести ночь в Джорджтауне, он забронировал номера в отеле. Ума прибывала на следующий день, и они должны были поехать в Морнингсайд вместе. Мэтью привез два автомобиля и шофера, которые дожидались в Баттерворте, на континенте.
На следующее утро, после завтрака, они вместе пошли в порт, все семеро. На пирсе собралась шумная толпа, главным образом индийцы. Многие были с цветами и гирляндами. Возглавляли толпу две яркие, бросающиеся в глаза фигуры, один - замотанный в шафрановое одеяние садху, а другой - сикх джани [31] с длинной бородой и кустистыми седыми бровями. Нил, очень крупный и напористый для своих лет, расчистил путь через толпу и разузнал, из-за чего столько суеты. Он вернулся озадаченным.
- Я спросил их, что они там делают, и они ответили, что пришли встречать Уму Дей.
- Думаешь, они говорили про нашу Уму? - Долли недоверчиво уставилась на Эльзу.
- Конечно. На одном пароходе не могут плыть две Умы Дей.
Когда в поле зрения появился пароход, толпа разразилась приветственными криками:
- Ума Дей зиндабад, зиндабад - да здравствует Ума Дей!
За этим последовали и другие возгласы и лозунги, все на хиндустани: "Инкилаб зиндабад" и "Халла бол, халла бол". Когда судно пришвартовалось, лидеры толпы ринулись к сходням с гирляндами и бархатцами. Потом у сходней появилась Ума, которую встретил взрыв радостных возгласов:
- Ума Дей зиндабад, зиндабад!
На некоторое время наступила полная неразбериха.
Наблюдая с дальнего конца пирса, Долли заметила, что Уму застали врасплох, она явно не готовилась к подобному приему и точно не знала, как реагировать. Она осматривала толпу, словно искала кого-то. Долли подняла руку и помахала. Жест привлек внимание Умы, и она обеспокоено махнула в ответ, изобразив жестом беспомощность. Долли знаком ободрила ее - не волнуйся, мы ждем.
Потом Уму подтолкнули вниз по сходням и снова увешали гирляндами. Несколько человек произносили речи, а остальные просто потели под жарким солнцем. Долли попыталась сконцентрироваться на том, о чем они говорили, но ее глаза всё время возвращались к подруге. Она заметила, что Ума сильно похудела, а ее глаза запали, словно в знак протеста против лихорадочного и неустойчивого образа жизни. Но в то же время в ее манерах появилась новая уверенность. Она явно привыкла к тому, что к ней прислушиваются, и когда настала ее очередь говорить, Долли с нарастающим трепетом отметила, что Ума, похоже, точно знает, что сказать и как обращаться с толпой.
Потом внезапно речи прекратились, и Ума протолкнулась сквозь толпу. Она вдруг появилась прямо перед Долли, открыв объятья. Столько лет, столько зим! Они засмеялись и обнялись, прижавшись друг к другу, пока дети озадаченно смотрели на них, отойдя чуть в сторонку.
- Прекрасно выглядишь, Эльза! А твоя дочь просто красавица!
- Ты тоже отлично выглядишь, Ума.
Ума засмеялась.
- Нет нужды лгать. Я выгляжу в два раза старше своего возраста.
Долли вмешалась, дернув подругу за руку.
- Кто эти люди, Ума? Мы так удивились...
- Они из той группы, с которой я работаю, - быстро объяснила Ума. - Эта группа называется "Индийская лига за независимость". Я не говорила им, что приеду сюда, но, видимо, дошли слухи...
- Но чего они хотят, Ума? Зачем они здесь?
- Я тебе позже расскажу, - Ума взяла Долли за руку, а Эльзу - под руку. - Нам о стольких вещах нужно поговорить, и я не хочу терять время.
Вечером они сели на паром до Баттерворта, где в порту ждали автомобили Мэтью, один из них - длиннее, чем когда-либо видела Долли, размером почти с железнодорожный вагон. Это был Дюзенберг, модель Джей Турстер, объяснил Мэтью. У него имелась гидравлическая система тормозов, восьмицилиндровый двигатель объемом 6,9 литров и цепной распределительный вал, на второй передаче автомобиль мог разгоняться до девяноста миль в час, а на самой высокой - до ста шестнадцати.
Мэтью горел желанием продемонстрировать Дюзенберг Нилу и Дину, и мальчики поехали с ним, вместе с Тимми и Элисон. Долли и Эльза последовали за ними в более спокойном темпе на автомобиле, который Мэтью подарил Эльзе на пятидесятилетие - в великолепной бронзово-золотистой Изотта-Фраскини Типо 8А Берлина Трансформабиле с усилителем тормоза. Кузов был изготовлен в Кастанье, а обивка из флорентийской кожи.
Изотта-Франскини направилась на север, когда солнце уже низко стояло на Андаманским морем, и к тому времени, когда они добрались до Сангеи-Паттани, уже почти стемнело. Они поднимались по склону Гунунг Джераи, и передние фары Изотты-Франскини сияли в пелене пыли. Проехав под арочными воротами имения, они прибавили хода по красной проселочной дороге. Потом автомобиль завернул за угол, и впереди показался особняк, эффектно возникнув из-за склона, с горящими в окнах и дверных проемах огнями. Центральной точкой дома являлась круглая башня, вокруг которой шла широкая веранда, а крыша слегка загибалась вверх в китайском стиле.
- Морнингсайд-хаус, - провозгласила Эльза.
