Вратко хотел поблагодарить неизвестных спасителей. А заодно и познакомиться не помешало бы…
Но…
Звездное небо неожиданно закружилось водоворотом. Небесные светила помчались по кругу, сливаясь в разноцветные полоски. Словен провалился в бездонный темный колодец.
Во второй раз Вратко очнулся и увидел над головой закопченные балки.
Деревянные брусья блестели от сажи, углы заросли паутиной. Изба – или как тут в Англии называют жилище бедноты? – топилась наверняка по-черному. Ну да! И дымком пахнет.
Парень лежал на жестком ложе. Скорее всего, широкая лавка на очень низких ножках. Но ощущение тепла и прикосновение пушистой овчины к голому телу напомнили родной дом в далеком Новгороде.
По стенам мельтешили слабые отблески огня – в хижине горел очаг. Какое-то время Вратко рассматривал убранство хижины из-под полуприкрытых век. Бедно, не очень чисто. Видно сразу, что дом стоит без женской руки. Хозяин есть, а вот хозяйки – нет. И, похоже, никогда не было.
Около очага, сложенного из угловатых камней, стоял стол, опирающийся на прочные ножки-пеньки. На столешнице красовались три или четыре горшка, закопченных снизу, стопка глиняных мисок, высокий кувшин. Под крышей висели снасти – охотничьи и рыболовные. Кое-что из них Вратко узнал – они не отличались от тех, что используют на Руси, а вот назначение других осталось загадкой.
У очага, спиной к словену, сидел хозяин, одетый в меховую безрукавку.
Невысокий, сухой и сутулый. Седые, мягкие волосы топорщились вокруг блестящей лысины. Вратко сразу вспомнил Сигурда и его плешь, вызывавшую немало шуточек в дружине Хродгейра.
Новгородец поискал глазами собак. Не нашел и решил, что они не приучены сидеть в доме днем. А день заявлял о себе светом, пробивающимся даже через мутный бычий пузырь, который затягивал окно-бойницу.
Вратко попробовал пошевелить раненым плечом. Почувствовал тугую повязку. Значит, стрелу вытащили.
Это хорошо. Есть надежда, что хозяин дома – не враг.
Парень чуть не обругал себя самыми черными словами. Мог бы, так и по лбу кулаком приложил бы.
Это же надо! Его спасли, перевязали раны, уложили в хозяйскую постель – другой в доме все равно не было, а он подвох ищет! Надо поблагодарить спасителя, а там и прощаться. Чем скорее к своим выберешься, тем лучше.
Вратко несмело кашлянул.
Сидящий у огня живо обернулся. Его лицо оказалось сморщенным, как печеное яблоко, и докрасна загорелым.
– Очнулся наконец! – говорил он по-саксонски, и Вратко хорошо его понял.
– Где я? Кто ты? – спросил парень, удивляясь слабости собственного голоса.
– А что тебя интересует больше? – усмехнулся старик.
– Как я сюда попал?
– Ох, как много вопросов ты задаешь! – покачал головой хозяин. Поднялся, подхватил березовый чурбачок, на котором сидел, подошел к лавке, занятой новгородцем. Уселся рядом. – Может, мне тоже хочется тебя расспросить? А ты не даешь и слово вставить. Как мне быть?
Вратко подумал, что уж чего-чего, а молчаливостью хозяин не отличается. На одно его слово три своих находит. Но вслух сказал:
– Давай по очереди.
– Что по очереди? – прищурился старик.
– Спрашивать по очереди.
– А! Хорошо придумал. А поесть ты не хочешь?
Словен прислушался к себе. В животе урчало. Наверное, поесть стоит.
– Хочу.
– Молоко будешь?
– Буду.
– Годится! – Похоже, гостеприимный хозяин радовался любой мелочи. Он вскочил, легкой походкой, не вяжущейся с его сединами и сутулой спиной, подошел к столу. Плеснул из кувшина в глиняную кружку. Сунул ее Вратко в руки.
– Пей! Козье!
Можно подумать, без его пояснений трудно догадаться. Запах козьего молока ни с чем не спутаешь. Признаться честно, Вратко его не любил. Но с детства верил в целебность – и мать, и бабка приучили, чуть что, пить парное молоко, надоенное у криворогой и вздорной Зорьки.
Только после первых двух глотков парень понял, что проголодался зверски. Сколько же дней он провалялся в беспамятстве?
– Кто первый спрашивает? – подмигнул старик, принимая кружку.
– Давай, ты.
– О! Уважаешь седины? Мне это нравится.
Он присел, утвердил локти на коленях:
– Начнем, пожалуй. Как тебя зовут?
– Вратко.
– Странное имя. Я такого не слышал никогда.
– Я родился далеко отсюда.
– И где же?
– В Новгороде. Урманы называют его Хольмгард.
– О! И правда далеко! – Старик причмокнул. – А землю, откуда ты родом, викинги называют Гардарикой?
– Да.
– Очень интересно. Но я задал уже два вопроса. Твоя очередь.
– Спасибо. Как тебя зовут, почтенный?
– Ох, какой ты вежливый, Вратко из Хольмгарда. Называй меня… – Он задумался на мгновение: – Называй меня Вульфером.
– Почему ты так говоришь, Вульфер? Это не твое настоящее имя?
– Настоящее. Сейчас настоящее. Но я сменил много имен.
– Понял. Спасибо. Твоя очередь.
– И спрошу… Как ты оказался в Англии?
– Приплыл. С войском Харальда Сурового.
– О! Интересно. Можно мне вопрос вне очереди?
– Изволь.
– Кто стрелял в тебя?
– Люди из дружины хевдинга Модольва Кетильсона.
– Не удержусь, спрошу еще. У этого хевдинга имя, обычное для северянина. Он разве не служит Харальду Сигурдассону?
– Прикидывается, что служит, – честно ответил Вратко. – А на самом деле я не знаю, кому он служит. Но подозреваю, что Вильгельму Нормандскому.
– Очень интересно! – покивал старик-хозяин. – И почему же они в тебя стреляли?
Вратко помедлил совсем немного, прикидывая, стоит ли раскрывать всю душу перед въедливым, хотя и вроде бы благожелательным старичком? Вульфер тотчас же обратил внимание на заминку:
– Не хочешь – не говори. У нас свободная беседа. Не допрос ведь.
– Спасибо, – кивнул новгородец. – Теперь могу я спрашивать?
– Если хочешь.
– Какой сегодня день? – Все-таки ему очень хотелось узнать, сколько он пролежал в хижине.
– Через пять дней – Святой Михаил.[88]
– Что?! – Вратко попытался подняться. Три дня прошло с того злополучного похода за водой. Три дня… Да его уже и искать бросили. Похоронили, небось, давно… – Войско норвежского конунга еще здесь?
– Куда ж ему деться? – рассмеялся старик. – Судят-рядят с городом Йорком – на каких условиях горожане признают владычество Харальда. На завтра назначен тинг.[89] Будут решать. Но, я думаю, жители не станут противиться предложению конунга. Худой мир лучше доброй ссоры. Согласятся на все его обещания, выдадут заложников… Помощи-то ждать неоткуда. Где Гарольд Годвинссон? Один Господь ведает.
– А ты откуда все это знаешь? Уж прости мое любопытство…
– А чего же мне не знать? Не в лесу живу.
– А где?
– На опушке! – Вульфер показал на удивление ровные и белые зубы. Прямо как у двадцатилетнего.
– Нет, правда…
– А я и не думал врать. На опушке стоит моя хижина. На излучине Уза. Впереди река, позади лес. С голоду не помрешь. Рыбу ловлю – в Йорк вожу на рынок. Кролика в силок словлю – сам съедаю. Собаку вот кормлю…
Будто бы в подтверждение его слов, в дверь поскреблись. Заискивающее поскуливание яснее ясного дало понять – собаку только вспомни, а она уже на порог.
Хозяин поднялся и толкнул дверь. Вратко удивился – на Руси старались делать двери открывающимися внутрь дома, а не то снегом привалит, вовек не выберешься, так и пропадешь от голода. Здесь же обильных снегов, по всей видимости, не знали.
Пес вбежал, радостно виляя хвостом.
Словен, ожидавший увидеть ночных спасителей, черных, как смоль, лохматых и устрашающе огромных, удивился. Сторож Вульфера ростом едва достигал колена. Кудлатый и вислоухий. Хвост бубликом. Шерсть грязно-белая с забавным черным пятном на спине, наподобие седла.
– Что, Шалун, нагулялся? – Старик потрепал пса по загривку. – Ложись, отдыхай…
– А где?.. – начал Вратко, но смолк, не желая выглядеть дураком – вдруг давешнее приключение на берегу реки ему привиделось?
– Что?
– Да нет, ничего…
– Нет, ты спросить что-то хотел. Спрашивай, не стесняйся. Хоть и моя очередь, но уступлю, так и быть. Не вижу разве, что тебя от любопытства распирает?
Парень набрал воздуха побольше и начал:
– Ты, почтенный Вульфер, где меня нашел?
– На бережку. Голова на суше, а ноги в воде. Сапог ты парень потерял… жалко, хороший сапог…
– Да ну его! – отмахнулся новгородец. – Рядом со мной никаких следов не было? Или, может, видел ты кого? Или что-то?
– О! Вот ты о чем! – Старик рассмеялся, вновь хвастая отличными зубами. – Как же мне не видеть, когда гилли ду меня привел?
– Кто?
– Гилли ду.
– Что за зверь?
– О! Да ведь ты же ничего не знаешь про малый народец! Вот и видно сразу, Вратко из Хольмгарда, что издалека ты прибыл на землю Англии.
– Ну так расскажи… Чего зазря смеяться? – Словен даже обиделся слегка, хотя виду не показал. Не пристало гостю выказывать обиду на хозяина.
