Ошарашенный сокрушительным отпором, Эймон выпалил о почти заплаченном выкупе! Жанна поняла, почему в последнее время дамы в замке словно избегают ее, а хозяин прячет глаза при встрече. Но Жанну это обеспокоило меньше, девушка испытала приступ бешеной ярости. Продать ее как лошадь или корову, да еще и годонам?! Стало совсем не до глупого Эймона. Кроме того, в последние дни бургундцы все время говорили о скором падении Компьеня, а еще о том, что всех жителей, включая детей, предадут смерти! Девушка рвалась душой в осажденный Компьень.
Утром ее нашли окровавленной под окнами башни. Никто так и не понял, просто ли она выбросилась или пыталась бежать, связав порванную простыню… Выхаживали Жанну всем семейством. Женщинам просто было жаль девушку, а хозяин боялся гнева Филиппа Бургундского.
Жанна с трудом разлепила глаза, пытаясь понять, где находится. Вокруг незнакомая обстановка, непривычные запахи. Но тут же над ней склонилась Жанна де Линьи, тетка Жана Люксембургского:
– Вы очнулись, дитя мое. Лежите тихо, вам нельзя шевелиться, вы слишком разбились.
Обе дамы ухаживали за Жанной, как могли. Сам владелец замка в это время умчался обратно к Компьеню, ведь именно он командовал осадой города.
Жанна де Линьи убеждала Деву:
– Нет, нет, вы не должны беспокоиться, мой племянник никогда не допустит убийства невинных детей! – Немного тише она добавила: – А я не допущу, чтобы он продал вас проклятым годонам! Пока я жива, этого не будет!
Жанна слабо улыбнулась, смешно надеяться, что у Жана Люксембургского вдруг проснется совесть. Но мадемуазель де Линьи покачала головой и заговорщически сообщила:
– Жан ждет от меня огромное наследство, ради него он выполнит все, что бы я ни потребовала. Он не отдаст вас, дитя мое, пока я жива, этого не случится, даже если бы все годоны сразу явились со своими пушками под стены Боревуара! И вам не следовало прыгать из окна, рискуя жизнью.
Через несколько дней она же сообщила, что Компьень не просто держится, но ее любимый племянник потерпел сокрушительное поражение от французов. Отряды Ла Гира, Потона Ксентрайля и других разбили отряды Жана Люксембургского под Компьенем, а сами горожане атаковали с крепостных стен. Осада Компьеня была снята!
Мадемуазель подмигнула:
– Впервые я радуюсь поражению своего племянника!
Это было настоящим подарком для девушки, она душой рвалась к своим друзьям, туда, где бились Ла Гир с ее прежними соратниками. Казалось, Франция проснулась…
Но для Жанны эта победа, как ни странно, означала худшее. После разгрома под Компьенем Филиппу Бургундскому понадобились новые отряды, а денег для их найма не было… И он потребовал у вассала пленницу.
Жану Люксембургскому пришлось выдержать вторую битву у себя в замке. Обе дамы стеной встали на защиту все еще больной Жанны, а тетка заявила прямо:
– Отдашь девочку, не получишь наследство!
Жану пришлось уступить, но он лишь протянул время, потому что тетка сама едва дышала. То, что она доживает последние дни, не было секретом ни для кого. Мадемуазель Жанна де Линьи умерла в середине ноября 1430 года. Больше Жана Люксембургского ничто не сдерживало.
Служанка с изумлением прислушалась, из-за двери доносилось не просто рыдание, супруги разговаривали на повышенных тонах! Такое бывало не часто, атмосфера в замке всегда была доброжелательной. Но в последнее время все изменилось, как только привезли эту Деву, замок наводнили грубые солдаты, норовившие ущипнуть или потискать в любом укромном уголке, хозяйка и старая мадемуазель часто плакали, а потом мадемуазель и вовсе померла. Хозяин вернулся с войны мрачный и злой, теперь вон слезы, чего тоже никогда не бывало, Жан Люксембургский любил жену и старался ее не расстраивать. С чего бы хозяйке плакать?
Жанна Бетюнская действительно рыдала, стоя на коленях перед супругом. Она умоляла не совершать поступок, за который его проклянут потомки! Но ничего не помогло, задержать Деву или попытаться ее не отдать означало подвергнуть разорению свои собственные земли, а ему на помощь не придут французы, не защитит Ла Гир или та же Дева. Замок Боревуар глубоко в тылу в Пикардии, даже если бы и хотел, Жан Люксембургский ничего не смог бы сделать. Но он не хотел, тетка умерла, оставив племяннику свое наследство, бояться теперь было нечего, а пребывание в замке неугомонной Девы только осложняло и без того не очень простую жизнь. Чем скорее ее увезут, тем лучше.
Деву под усиленной охраной отправили окружным путем в Руан. Именно там было назначено проведение суда над ней. Во главе судебной комиссии стоял епископ Бовеский Кошон, имевший собственные претензии к Жанне. Именно из-за ее наступления он потерял и доход в Бове, и теплое местечко в Реймсе. Теперь ему было обещано епископство в Руане, и ради такого жирного куска Кошон готов засудить кого угодно, даже посланницу Господа. Он не верил ни в какие божественные Голоса, ни в какое предназначение девчонки, это все выдумки хитрого Шартра, чтобы поднять солдат на штурм крепостей. Но де Шартр слишком заигрался, Дева вышла из-под контроля и следом за Орлеаном отправилась воевать по всей Франции. Хотя Кошон был готов отдать должное хитрости епископа Реймсского: получив свое место в религиозной столице Франции, тот сумел ловко опорочить девчонку, ведь везде было объявлено, что Дева, будучи орудием Господним, превысила Его волю и принялась воевать самостоятельно, чем и навлекла гнев Господень и на себя, и на всех, кто продолжал бездумно ее поддерживать. Кошон только вздыхал, ловок епископ Шартр, ох, ловок!
Будь они с де Шартром союзниками, какие дела могли вершить… Но судьба развела двух хитрецов по разные стороны, один был с королем Карлом, другой – с англичанами. И теперь Кошону предстояло доказать, что Дева вовсе не посланница Господа, а ведьма, слышавшая дьявольские голоса. Епископ был совершенно уверен, что сумеет это сделать, слишком большой куш сулило такое дело в случае успеха.
Для Жанны началась совсем другая жизнь, это были самые тяжелые полгода. Теперь никто не сочувствовал девушке, никто не поддерживал. Мало того, когда ее передали англичанам, закончилось и вообще человеческое обращение, теперь Дева ехала в кандалах, а потом и вовсе в железной клетке!
Это был особый род пытки – поместить человека в железную клетку, в которой ни выпрямиться, ни лечь он не мог. Жанну спасал ее маленький рост, хотя разогнуться все равно не получалось, а руки, ноги и шея прикованы цепями к прутьям, от чего даже сменить положение проблема. Сначала она уговаривала сама себя: ничего, спать в латах было не легче, но она же вытерпела! Правда, в латах пришлось мучиться всего пару дней, и вокруг были друзья, готовые поддержать. А здесь неволя, железо и враги, от одних взглядов которых можно умереть.
Нет, она выдержит и это! Пусть заковывают, пусть считают преступницей, она докажет, что не ведьма, что действительно слышала Голоса и выполняла их волю. Она ведь не хотела ничего плохого, только освободить от годонов города Франции и короновать законного короля.
Серое небо, готовое просыпаться снегом, холодный, пронизывающий ветер декабрьского дня, пустые улицы Руана – все, казалось, сошлось, чтобы доказать Жанне, что это ее последнее пристанище. «О, Руан, неужели ты станешь для меня последним городом?»
Почему Руан? Почему не Париж, ведь, хотя Жанну и выкупили у Бургундца английские власти, судить ее должен был церковный суд. Именно такому суду под предводительством Кошона следовало доказать, что Дева – еретичка, которая должна быть отлучена от Церкви. За таким отлучением немедленно следовало сожжение. Церковь не карала сама, не ее волей сжигались на площадях тысячи жертв, она лишь отказывала им в своей заботе, передавая в руки светской власти, но та никогда не оправдывала отлученных. Кто из судей рискнул бы оправдать еретика, понимая, что следом отправится на костер сам?
В Париже судить было слишком опасно, город еще помнил попытку Девы штурмовать его стены, и далеко не все тогда оказывали сопротивление. Власти боялись восстания горожан, боялись нападения французских отрядов, боялись этой хрупкой девчонки. Руан находился далеко в тылу англичан, его епископская кафедра была свободна и обещана за услуги Кошону, в то время как его собственный Бове был занят французами, а ведь в плен Дева была захвачена на территории, подчиненной Бовескому епископату. Все складывалось как нельзя лучше, и Кошон ничуть не сомневался, что в первые же дни сумеет сломить эту девчонку и подловить ее на каверзных вопросах, заставив саму признаться в ереси. Следовало поторопиться, потому что в Руане уже находился малолетний король Генрих VI, которому вот-вот исполнится десять лет, и его нужно срочно короновать еще и королем Франции. Но сделать это можно только после признания предыдущей коронации недействительной, а для этого Деву, из рук которой получил свою корону Карл, признать ведьмой.
