Подобное уточнение, ни то чтобы смутило министра, скорее разожгло в нем определенный интерес.
– Но всё эти, с позволения сказать, недоразумения, меркнут на фоне изложенных в письме сведений, предоставленных неким «другом», как соизволил назваться, сей загадочный милорд-автор.
При слове «милорд» в глазах кардинала появилась настороженность. Он явно занервничал, описав круг и остановившись лишь у шкафа, заполненного старинными книгами, мрачно разглядывая золоченые корешки.
В привычку Ришелье не входило ни перебивать, ни вмешиваться в доклады, дискуссии, даже в обычные рассуждения подчиненных, а порой и вовсе малознакомых людей, до тех пор, пока не наступал одному ему известный момент. Момент, когда он, вступая в разговор, в одно мгновение направлял всё доселе сказанное в нужное ему русло, демонстрируя блестящую информированность во всём, что имело даже косвенное отношение к обсуждаемому вопросу.
Удостоверившись в том, что упомянутый выше «момент» ещё не наступил, а значит, кардинал не соизволит вымолвить и слова, отец Жозеф продолжил:
– Так вот, господин «друг», соизволил оповестить, Ваше Преосвященство, о том, что в скором времени, во Францию пожалует один весьма влиятельный английский вельможа, и сие может заинтересовать как лично вас, монсеньор, так и нашего славного короля Людовика, да продлит Господь его светлые дни.
Монах осенил себя крестным знамением.
– Таинственный британец, прибудет в порт Гавр, на борту небольшого голландского торгового судна «Lam», разумеется, инкогнито. День прибытия корабля так же указан в письме. Ко всем этим подробностям наш неизвестный «друг» добавляет ещё одну существенную деталь: милорд, о прибытии которого он оповещает, приказал, чтобы одна из влиятельных особ Франции, имени которой он не называет, непременно, встречала его в аббатстве Жюмьеж. Непременно!
Осторожно положив невзрачный конверт на край стола, капуцин продолжил:
– В письме так же упоминается маркиз де Шале, который приложил немалые усилия, пытаясь оказать помощь британскому аристократу…
Сделав паузу, очевидно взвесив, будет ли уместно подобное дополнение, Жозеф добавил:
– К слову, по нашим сведениям, этот де Шале ведёт себя весьма дерзко. И его интриги, смею заверить, направлены отнюдь не в пользу Вашего Преосвященства.
Отец Жозеф развалившись в кресле, задумчиво наблюдал за внезапно проснувшимся котом, с неистовством принявшимся то покусывать, то вылизывать когтистую лапку. Мерные шаги кардинала нарушали тишину, пробиваясь сквозь потрескивание пылающих в камине дров. Ришелье остановился, устремив взор на пламя одинокой свечи, мерцающей под распятием на раскладном аналое, проливая скудный свет на пожелтевшие страницы требника.
– Граф Холланд.
Наконец тихо произнес министр. Глаза монаха отыскали в полумраке комнаты кардинала.
– Ваше Преосвященство полагает, что речь идет о прибытии в Гавр графа Холланда?
– То, что речь идет о приезде Бэкингема, я понял, как только вы в начале своего рассказа обронили слово «милорд». Генри Рич, граф Холланд, это имя человека написавшего сие послание.
Отец Жозеф, не отрываясь, глазел на Его Преосвященство, пытаясь разложить в мозгу пасьянс который позволил кардиналу, среди множества имен, беспрестанно перетасовываемых в пестрой колоде английского Двора; вытащить нужные карты, и, разложив их в ряд, прочесть имя «Холланд».
Опустившись в кресло, на своё прежнее место, прикрыв глаза, Ришелье тихо произнес, прервав размышления капуцина:
– Если учесть обстоятельства, которые сопутствовали недавнему отъезду Бэкингема из Франции, то можно с легкостью понять, отчего столь безумное предприятие, как вояж герцога на континент, овеяно секретностью. Высочайшую степень конфиденциальности подтверждает и тот факт, что ваши шпионы, при Дворе Карла Английского, не сообщили нам о готовящемся визите. Из чего, я, с полной уверенностью могу заключить, что круг посвященных, в сие тайное предприятие, невероятно узок.
По лицу хранящего молчание капуцина пробежала едва заметная гримаса, позволявшая удостовериться в прозрении падре Жозефа, наконец отыскавшего узкую тропинку, приведшую его к разгадке кардинальской шарады.
– Теперь всё просто. Среди тех, кто составляет ближайшее окружение Бэкингема, есть лишь один человек способный, на подобную измену – сэр Генри Рич, граф Холланд.
Наверняка не стоит объяснять вам, милый Жозеф, что люди подобные Ричу, не прощают обид и унижений. Эта непреложная истина стоит в основе всех без исключения отношений вассала со своим сюзереном, но ещё в большей степени проявляется в отношениях равных.
Кардинал ухмыльнулся.
– Жаль только доверчивому Бэкингему это невдомёк. Любовь бывает продажной, однако, ненависть всегда искренняя, друг мой Жозеф.
– Изо дня в день, созерцая происходящее в мире, приходит на ум лишь одно – неизмеримы глубины низости, до которых может пасть человек.
– Для триумфа зла, падре, нужно, всего лишь, что бы спало добро.
Кардинал поднялся с кресла и решительно подошел к столу, который покрывала разложенная карта французского королевства. Его блуждающий взгляд покрыл короткий отрезок плана, обозначавший дорогу от Парижа до Гавра, что отразилось кривой усмешкой на бледном лице.
– Как кстати, что приятную новость о приезде нашего «друга» Бэкингема, принесли именно вы падре Жозеф.
– У вас есть основания считать эту новость приятной?
– Несомненно, в случае если она достоверна, и сейчас вы поймете почему.
Оторвавшись от карты, кардинал заговорил громче обычного:
– Вам наверняка известно о заговоре сторонников нашей прекрасной королевы, что причисляют себя, к так называемой «испансой партии».
В приторной улыбке Ришелье проступало злорадство и ненависть.
– С некоторых пор, после того как эти почтенные господа продемонстрировали свою полную несостоятельность, а их испанским покровителям мы преподнесли проблему в виде мятежа в Католонии, который разгорится со дня на день, вся эта мышиная возня меня стала в большей мере забавлять, чем пугать. Остались лишь две персоны, по-настоящему доставляющие мне беспокойство – герцог Бэкингем и Черный граф. Первый, отныне меня тревожит в меньшей степени, ведь когда говорит любовь, разум умолкает, хоть я и сомневаюсь в искренности его чувств к нашей королеве. В любом случае, этим непрошеным визитером, придется заняться вам, падре Жозеф, ведь Рошфор вскоре отправляется в Шато Кро, где назначили сбор главари бунтовщиков. Полагаю именно там, будет поставлена кровавая точка в этом столь омерзительном деле.
– Что ж, если вы полагаете, что Бэкингему, на континенте, встреча с моей скромной персоной была бы наиболее приятна, я вынужден подчиниться.
– Достаточно того, что ваша встреча с герцогом угодна мне. Особенно если это свидание повлечет заточение Его Светлости, в мрачные подвалы Бастилии.
Последнюю фразу кардинал прошипел почти беззвучно, с ненавистью, приведшей в движение скулы, и заставившей несколько раз, дернулся его правый глаз. Но подавив прилив ярости, Ришелье, уже через мгновение вернул внимание капуцину, заговорив прежним, миролюбивым тоном:
– Вот только своих людей, я дать вам не смогу. Поймите правильно, им всем предстоит отправиться под мятежную цитадель Кро. Поэтому арест английского гостя я вынужден поручить людям капитана Тестю, солдатам парижской стражи. Я немедленно напишу письмо капитану. Ну, а командиром над городскими стражниками, поставлю лейтенанта Ла Удиньера, мне спокойней, и вам верный человек в помощь. И ещё, Бэкингема непременно будут встречать люди королевы, поэтому всех подозрительных, как и самого герцога, арестовать и под конвоем доставить в аббатство Жюмьеж, я напишу письмо интенданту Нормандии, он пришлет солдат. Если будет необходимость, Жюмьеж взять штурмом!
Задумавшись, министр несколько раз повторил:
– Монастырь Жюмьеж, Жюмьеж…
Узкая полоска света, вырвавшаяся из открытой двери, прорезала полумрак кабинета.
В комнату вошел Рошфор.
– Монсеньор, на сей час, вами назначена аудиенция трем анжуйским дворянам, прибывшим из Каталонии.
Наморщив лоб, Ришелье, взглянул на графа.
– Это господа, о которых с недавних пор не умолкает Королевский Двор?
Рошфор ответил легким поклоном.
– Это господа, которых обсуждает весь Париж, монсеньор.
Кардинал, не скрывая восторга, обратился к священнослужителю.
– Кстати, одному из этих людей мы обязаны тем, что нам известна точная дата и место сбора мятежников в Шато-Кро. К тому же эти молодые анжуйские дворяне расправились с известным вам господином де Флери, они же доставили секретное послание в Барселону.
Священник, подняв брови, удивленно взглянул на кардинала. Ришелье, удовлетворенный тем, что ему удалось произвести впечатление на капуцина, негромко произнес:
