Сшибка получилась яростная, поскольку Игорю и Всеволоду надо было задержать вражескую конницу, а ратники Бориса Захарьича, наоборот, стремились поскорее опрокинуть дружины северских князей, чтобы поддержать наступление своих пешцев.
Кончак, размахивая плетью, собирал батыров под своим знаменем. Его брат Елтук действовал столь же бесцеремонно, раздавая тумаки даже беям, если те были не слишком расторопны либо не спешили бросить награбленное.
Ханы повели в бой сплочённые конные сотни, но напоролись на опущенные копья Рюриковых пешцев, которые надвигались как стена. Стараясь прорвать эту стену, половцы бесстрашно кидались раз за разом на плотные шеренги русичей и гибли во множестве, пронзённые рогатинами и изрубленные топорами.
Вот уже в половецком стане кипит сражение.
Кончак видел, как один за другим падают замертво его лучшие батыры. Беки и беи, не слушая гневных окриков, спасались бегством. Ещё пытался сражаться Елтук, ещё размахивал саблей племянник Кончака, Алтунопа. Но вот обезглавленного Алтунопу понесла из сечи раненая лошадь. Подняли на копья бесстрашного Елтука...
Подле Кончака оказался Узур.
— Спасайся, повелитель!
— Я должен отомстить за смерть брата.
— Повелитель, не делай этот чёрный день ещё чернее. Твоя смерть лишь добавит чести русича и печали твоим сыновьям. Спасайся!
И Кончак повернул коня.
Половцы толпами бежали на берег реки мимо сельца под странным названием Россошь. Туда же откатывались северские дружины, не выдержав боя с закалёнными в сечах воинами Бориса Захарьина.
Под Игорем убили коня. И он спасся бегством на одном коне с Вышеславом.
Поток бегущих увлекал их к деревенской околице, а затем к низкому речному берегу, поросшему камышом.
Возле лодок завязалась драка.
Игоревы дружинники сцепились с Кончаковыми чауширами, облюбовавшими самую большую лодку. При виде Игоря дружинники усилили натиск и отощали половцев, кого-то даже посекли мечами.
— Садись, княже, — сказал Игорю бородач в сбитом набок шлеме. — Лодка добрая. Вмиг перевезём тебя па тот берег!
— Где Всеволод? Бренк где? — озираясь по сторонам, спрашивал Игорь: что, если они сражаются где-то, в то время как он о жизни своей трусливо помышляет!
Вдруг из лодки, которая уже отчалила, Игоря окликнул знакомый голос:
— Поспешай, брат! Не время хоробрствовать!
Игорь обернулся и увидел Всеволода, сидевшего на корме и прикрывавшего щитом гребцов, работающих вёслами. Рядом то и дело пролетали шальные стрелы.
— Живее, Игорь! — крикнул Вышеслав, уже забравшийся в лодку, которую сталкивали на воду дружин пики, облепивши её крутые борта.
Игорь последовал за Вышеславом и в изнеможении плюхнулся на широкое сиденье рядом с ним.
Река вокруг кипела от барахтающихся тел. Кто-то плыл сам, кто-то вместе с конём. Хватались за борта лодок, и без того переполненных. На одну так нависли, что лодка черпнула бортом и медленно пошла ко дну. Плюхнулись в разные стороны сидевшие в ней половцы в богатых одеждах. И среди них Кончак.
Игорь протянул руку:
— Эй, держись! Давай сюда!
Он принялся втаскивать хана в лодку.
— Оставь его! Брось! — брезгливо бросил Вышеслав.
— Пособи лучше, — прикрикнул Игорь. — Иль христианские заповеди забыл?!
Вышеслав набычился, но всё же помог хану перебраться через борт.
Видя, что вслед за Кончаком в лодку лезет другой половец, сердито обронил:
— Что, и этого спасать?
— Это же Узур, побратим мой! — воскликнул Игорь, узнав Узура. — Давай тащи его, Вышеслав!
Спасённые Кончак и Узур обессиленные лежали на дне лодки.
Узур никак не мог прокашляться, нахлебавшись речной воды.
— Ну что, побратим, вкусна ль водица в Чернорые-реке? — с лукавой усмешкой обратился к Узуру Игорь. И, прыснув, громко расхохотался: — Ну и вид у тебя, будто ты со свиньями в луже барахтался!
Вышеслав недовольно отвернулся. Не зря зовут Игоря легкодумным. Такая напасть, а ему весело!
...Разбив Игоревы и половецкие войска, Рюрик поспешил замириться со Святославом Всеволодовичем». Он уступил Ольговичу великое княжение и город Киев, зато себе выторговал половину киевских земель. И стало с тех пор в Киеве два правителя — один звался великим, а другой владел всеми богатствами.
Соединив свои рати, Рюрик и Святослав напали на орду Кобяка и прогнали половцев в степь.
Глава пятая
УЛОВКА СВЯТОСЛАВА
Ещё не наступил первый месяц осени, когда Игорь добрался наконец до Чернигова. Вместе с ним были Всеволод и Кончак.
После злополучной битвы на реке Чернорые Игорь с остатками своей дружины ушёл в Вышгород. Туда же Кончак привёл свою поредевшую орду. Оба Жаждали отомстить Рюрику.
Когда стало известно, что Святослав урядился о мире с Рюриком, Игорь в гневе отказался сражаться с Кобяком, против которого звал его Святослав.
Примеру Игоря последовали Всеволод и Кончак.
Перебравшись в Городец-Остерский, они день и ночь думали, как и где отплатить Рюрику за свой позор.
Святослав сам приехал к ним, разбив Кобяка, чтобы остудить их гнев. Не хотелось ему продолжения войны с Ростиславичами и ещё больше не хотелось раскола среди Ольговичей. Многие слова, и вразуми тельные, и льстивые, были сказаны Святославом на той встрече. И уломал он таки горячего Игоря не обнажать меч на Рюрика. Дал Святослав отступное серебром ему и Кончаку за воинов павших. Не обошёл и Всеволода, зная, что тот Игоревым разумом живёт.
Игорь не послушал бы Святослава и отступного бы не взял, кабы тот не обронил, будто невзначай, что, по его разумению, не место Ярославу в Чернигове. Лучше бы Игорю там сидеть.
Такой многозначительный намёк сломил упорство Игоря к неудовольствию Кончака, который горел местью за убитого брата...
Когда Игорь, припадая на левую ногу, поднимался на дворцовое крыльцо, навстречу выбежала мать. Манефа схватила сына за руки, забыв про всё на свете.
— Неужто ранили тебя, Игорь! Обопрись на меня, сынок, — молвила Манефа с состраданием в голосе.
Игорь грубо отстранился.
— Слава богу, — со вздохом проговорила княгиня.
Ярослав, ещё толком не оправившийся от раны, полученной в сече под Друцком, хоть и передвигался без посторонней помощи, но выглядел бледным и измождённым. Лекари постоянно поили его какими-то снадобьями. На шее у Ярослава рядом с православным крестиком висели ладанки-обереги.
Жалкий вид убил в Игоре желание позлорадствовать, мол, недолго тебе на столе черниговском сидеть по воле князя киевского. «Может статься, Ярослав скоро отдаст Богу душу», — подумалось Игорю. И в нём вдруг проснулась доселе неведомая жалость.
— Не иначе, заговорённое было то копьё, что грудь мне пропороло, — жаловался Игорю Ярослав. — Рана затянулась, а силы в теле нету.
Ярослав был удивлён холодностью к нему Кончака, который заявил, что забирает с собой в кочевье своего сына и прочих отроков половецких, принявших христианскую веру. Объяснять свой поступок Кончак не стал, поэтому Ярослав приставал с расспросами к Игорю, но тот только отмахивался. На месте Кончака и он поступил бы так же.
В Чернигове разошлись пути-дороги Игоря и Кончака. Игорь отправился в свой удельный град — Новгород-Северский. Кончак направился в родные привольные степи.
Но расстались они друзьями.
— За смерть брата я буду мстить Рюрику и Святославу. Однако тебя, Игорь, врагом не считаю, — сказал на прощание Кончак. — Верю, когда-нибудь соединим мы вновь наши дружины, ибо недруги у нас общие. Ежели ныне у тебя, князь, вызывают сомнение мои слова, то время развеет эти сомнения и откроет тебе правоту мою.
— Кривить душой не стану, Кончак Отрокович, жаль мне с тобой расставаться, — ответил на это Игорь. — Наперёд знай, днём иль ночью мой дом всегда открыт для тебя и сынов твоих. Дай срок, и я посчитаюсь с Рюриком, против него мой меч всегда остёр.
Кончак бросил на Игоря внимательный взгляд:
— У Рюрика союзник сильный — Святослав Всеволодович.
— А у меня — хан половецкий. Неужто сокол с кречетом против двух ворон не договорятся?
Кончак понимающе улыбнулся и протянул руку Игорю.
Честолюбец всегда поймёт честолюбца. Спаянные одной местью, ожесточённые одной неудачей, такие люди способны и малую цель сделать великой, совершить великие деяния, обладая малыми силами.
* * *
Томительное ожидание перемен сделало Игоря раздражительным, любой пустяк выводил его из себя. Узнав, что Святослав Всеволодович пожаловал в Чернигов, Игорь и вовсе лишился покоя.
