Стоянка поезда – двадцать минут. Роман - Юрий Мартыненко

— Я пока так не считаю, но что-то смутно подсказывает, что эйфория российской демократии пьянит головы многим.

— И, в первую очередь, всё тем же начинающим коммерсантам?

— Абсолютно точно! — Вилли хлопнул ладонью о протянутую взаимно ладонь Густава.

— Возможно, заглядывая на процветающий с их точки зрения запад и завидуя ему, они не в полной мере понимают или представляют, насколько обманчиво это представление?

— И насколько оно двойственно?

— Об этом никто не задумывается, когда хочет получить всё и сразу. А так не бывает. Хотя именно в России это и бывает в результате их приватизации после распада Советского Союза. Ты ведь помнишь лекции по экономике, где приводились примеры индустриализации СССР?

— Помню.

— Вспомни из лекций по индустриализации СССР на факультете о строительстве, например, Норильского комбината за Полярным кругом.

— Допустим, вспомнил.

— Он строился с начала тридцатых и почти до середины пятидесятых годов. В основном, силами заключённых. Иными словами ГУЛАГА. Несколько сот тысяч умерло на этом грандиозном строительстве. И в чьих сегодня руках этот комбинат?

— В чьих же, Густав?

— В руках двух молодых людей. Запамятовал, к сожалению, их фамилии. Ну, неважно. Двух, понимаешь, всего двух человек! За смехотворную, если говорить о мощности этого производственного гиганта, сумму!

— Кстати, о ГУЛАГЕ. Об этом написал книгу Солженицын.

— Это тот, который эмигрировал из СССР в Америку?

— Да.

— Нобелевский лауреат?

— Тот самый.

— Я слышал, что эта книга, точнее, роман был запрещён в СССР.

— Он там никогда и не печатался. Автор издал его, когда уехал за рубеж.

— Подожди, так он ведь вернулся в Россию? На Родину?

— Точно. Вернулся. Было же в газете?

— Было сообщение о том, что после двадцатилетнего изгнания на родину вернулся Александр Солженицын, русский писатель, публицист, поэт, общественный и политический деятель, лауреат Нобелевской премии по литературе.

— Ты не назвал ещё диссидентство.

— Да-да, вспомнил, сообщалось о том, что официальное отношение к его творчеству изменилось с началом «перестройки». А, кажется, в 1989-ом году в СССР был наконец опубликован «Архипелаг ГУЛАГ», автор был восстановлен в советском гражданстве.

— По возвращении в Россию писатель проехал на поезде через всю страну — от Владивостока до Москвы, с многочисленными остановками. Везде его встречали как триумфатора.

— Таким же образом, как ты, Вилли, только в обратном направлении. Какое интересное совпадение. Тебе не кажется?

— Интересное… Тебе хотелось бы прочесть этот роман?

— Да, хотелось. Для более полного понимания того, что происходило в Советском Союзе накануне его распада.

— А что тебе раньше такая мысль не приходила в голову?

— Не знаю. После поездки по России захотелось ещё больше узнать что-то из истории этой страны. Поверь, она того стоит.

— Узнать именно из книги «Архипелаг ГУЛАГ»?

— Так оно и есть. Признаюсь, что один мой знакомый прочёл этот роман, когда гостил у родственников в Штатах.

— У тебя есть знакомые, с которыми я незнаком?

— Не знакомый, а родственник. Старший родственник.

— Это меняет дело. И что? Как он отзывается? О чём, собственно, роман?

— О сталинских репрессиях. Одним словом, ужас…

— Что? Всё так было плохо?

— Не то слово. Но тут вот какое дело, Вилли. Тот мой родственник отчасти тоже занимается историей. Сейчас в России идёт мощный накат на её недавнее прошлое. Хочу заметить, что после прочтения книги у родственника возникли некоторые сомнения.

— По поводу чего?

— Элементарно, по поводу правдивости. Русские выиграли одну из самых тяжких войн этого столетия, это факт. Так почему же так много среди них преступников, которые, по словам автора этой книги, миллионами сидели в лагерях, имели по десять-пятнадцать-двадцать лет заключения?..

— Ну, друг ты мой, такие глобальные вопросы задаёшь?

— Я знаю, что они риторические, но хотелось знать, что об этом думают сами русские?

— Россияне?

— Да!

— Мне бы тоже хотелось. Но логичнее, прежде всего, теперь самим прочесть роман Солженицына?

— Думаю, теперь это сделать труда не составляет…

* * *

За время, что друзья провели на территории России, оба в какой-то степени сделали вывод о своих ровесниках в России. Первое. Парни с большим нежеланием идут служить в армию. По-русски говоря, «косят» по разным причинам на военно-врачебных комиссиях, чтобы уклониться от призыва. Второе. Не горят желанием учиться после школы в учебных заведениях, будь то высшие, будь то средне-специальные. Третье. Не желают работать.

После перечисленных пунктов напрашиваются три больших жирных вопроса — почему? По мере возможного, по мере того, насколько Вилли и Густав владеют ситуацией в России, можно получить ответы.

Итак, ответ первый. Война в Афганистане, а теперь ещё и чеченская кампания 1994 года сыграли свою негативную роль. Чтобы выполнить план по призыву, работникам райвоенкоматов приходится буквально вылавливать новобранцев, многие из которых предпочитают уехать и где-то отсидеться у родственников подальше от родного дома, от места прописки и призывной приписки. Ответ второй. С переходом большинства учебных заведений в бывшем Советском Союзе на платную, иначе говоря, коммерческую основу для многих выпускников средних школ, особенно из сельской местности, где забуксовали совхозы и колхозы, учёба стала невозможной. У населения не стало денег, а значит и возможности учить детей в институтах и техникумах. Ответ третий. С переходом к рыночной экономики, с приватизацией и закрытием предприятий и сокращением в связи с этим рабочих мест работать молодёжи стало негде. Многие устремились в торговлю, но торговать все не могут, кто-то должен быть и покупателями. Правда, с одной оговоркой, покупателями с пустыми карманами… Что касается третьего пункта, то изъятие из Уголовного кодекса статьи о тунеядстве легализовало это дело по самому широкому фронту. Нередко от молодого человека восемнадцати-двадцати лет можно было услышать: «От работы кони дохнут»… Можно ли было такое представить, скажем, в 30-40-50-е годы?..

Начало 1980-х годов.

— Иди, Юль, погуляй. Понимаешь? — Лида вопросительно смотрела на младшую сестру.

— Понимаешь, — ответила Юлька, кивнув на стоявшего боком к дверному проёму наладчика Гошу. Белобрысого кудреватого парня с простодушным, на первый взгляд, лицом. В детстве, наверное, хватало веснушек. Нос слегка с горбинкой, а глаза голубые. — Сколько времени-то гулять? Два часа хватит?

— Часа полтора… Иди уже.

— Уже иду и тапочки теряю…

— Не можешь ты без присказки…

— Не могу…

В запылённом от близкой улицы скверике девушка присела на облезлую, красили ещё при царе Горохе, скамейку. За низеньким железным ограждением, где фыркали на проезжей части улицы машины, возле припаркованного автомобиля «Москвич — 2140» копался молодой чернявый мужчина среднего роста. Без головного убора. Волосы расчёсаны на пробор. На висках аккуратные тонкие бакенбарды. Одет в кожаную куртку со множеством карманчиков с замочками. Даже на рукавах имелись карманчики. В джинсах. В туфлях-платформах.

«Клёвый прикид, — оценила мысленно Юлька, глядя на незнакомца. — Интересно, откуда такой? В этом микрорайоне большинство молодых