Когда Мукарбель открыл ему, Рифф проследил, не вытащил ли тот оружие, и быстро зачитал ему его краткое досье как члена «Черного сентября: имя, возраст, адрес и т.д.
Затем Рифф продолжил: «Я из израильской разведки. Мы готовы заплатить вам кругленькую сумму, и хотим, чтобы вы на нас работали».
Мукарбель, хорошо выглядевший, умный человек в дорогой одежде взглянул Рифу прямо в глаза, улыбнулся во все лицо и спросил: «Почему же вы так долго ждали?»
Оба мужчины побеседовали пять минут и договорились о следующей встрече, более формальной и защищенной. Для Мукарбеля деньги не играли главной роли, хотя он с удовольствием ими бы воспользовался. В первую очередь, он хотел защититься с двух сторон: если с одной стороны возникнут проблемы, его защитила бы другая сторона. Это был вопрос собственного выживания, а если обе стороны были готовы за это заплатить, то тем лучше.
Он сразу сообщил Рифу большинство мест, где часто бывает Будия. Будия любил женщин, и у него было немало любовниц в Париже. Он знал, что за ним охотятся, потому использовал квартиры женщин в качестве конспиративных, каждую ночь он проводил в другом жилище. Но так как Мукарбель должен был находиться с ним на постоянной связи, большинство этих адресов было ему знакомо. Когда Рифф передал эти сведения «Метсада», этот отдел взял на себя слежку за Будией во время его перемещений. Израильтяне скоро выяснили, что он спешно перевел деньги в качестве оплаты за некую операцию венесуэльцу по имени Ильич Рамирес-Санчес, который происходил из богатой семьи, учился в Лондоне и в Москве, а теперь жил в Париже и оказывал «Черному сентябрю» некоторые услуги.
«Метсада» вскоре выяснили, что Будия очень осторожный человек. Первое, на что всегда обращает внимание любая секретная служба – константа, то есть то, что человек, за которым следят, делает регулярно. Такую работу нельзя делать спустя рукава, по принципу: «Да вот же он: давайте его убьем!». Так дела не делаются. Все должно быть спланировано, чтобы избежать осложнений. Единственной константой Будии было то, что он, где бы ни ездил, всегда пользовался одной машиной – синим «Рено-16».
Еще было место на Рю-де-Фосс-Сен-Бернар, которое он посещал чаще всего.
Кроме того, Будия, перед тем как сесть в машину, всегда открывал капот, заглядывал под машину и проверял багажник и глушитель – проверял, нет ли мины. Потому люди «Метсада» решили поставить мину под сидение. Но они хотели, чтобы французы не заподозрили во взрыве Моссад, потому бомбу сделали в виде самодельной, заполненной острыми осколками металла и гайками. Под бомбой поставили тяжелую металлическую пластину, чтобы взрывная волна била вверх, а не вниз.
28 июня 1973 года Будия вышел из квартиры, проверил, как обычно, машину, затем открыл дверь и сел. Как только он закрыл дверь, машина взлетела на воздух. Он погиб на месте. Сила взрыва была настолько велика, что болты и гайки, прошив тело Будии насквозь, затем пробили даже крышу машины.
Французская полиция, знавшая об его контактах с террористическими группировками, решила, что Будия погиб в результате случайного взрыва мины, которую он сам перевозил. Этот вывод часто делает полиция для публики ввиду отсутствия других объяснений.
Хотя у «Черного сентября» не было прямых доказательств причастности Моссад к смерти Будии, он знал, что это было именно так. В качестве мести срочно должен был быть убит один израильтянин. Одному палестинскому студенту в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса было приказано взять винтовку и поехать к израильскому посольству в Вашингтоне. Они считали, что совершенно неизвестному лицу будет легче устроить нападение и уйти незамеченным, чем кому-то, кто уже был связан с террористическими группировками и возможно, находился под наблюдением американских спецслужб. Таким образом, 1 июля 1973 года неизвестный молодой человек на улице застрелил полковника Йозефа Алона, важнейшего сотрудника военно-воздушного атташе посольства Израиля в Вашингтоне, а затем сбежал. Убийцу так никогда и не поймали.
Моссад узнал о связи этого убийства со смертью Будии намного позже из документов, захваченных израильтянами в ходе Войны Судного дня.
После убийства Будии Мукарбель сообщил Рифу, что «Черный сентябрь» откомандировал в Париж венесуэльца Санчеса для руководства операциями в Европе. Моссад знал очень мало об этом человеке, но вскоре выяснил, что его любимым псевдонимом был Карлос Рамирез, позднее просто Карлос. Вскоре он стал одним из самых знаменитых и ужасных людей в мире.
* * *
Али Хасан Саламех, вовсе не глупый человек, занимался созданием собственной службы безопасности. Он хотел скрыться от Моссад и одновременно выставить израильтян в неприглядном виде. Он собрал нескольких добровольцев, которые должны были завербоваться в агенты Моссад через два израильских посольства в двух разных странах. Их задачей было сообщать Моссад даты и места, связанные с деятельностью Саламеха. Конечно, не настоящие, а вымышленные данные. В конечном результате это привело Моссад в норвежский городок Лиллехаммер, в 110 км к северу от Осло, где официантом в ресторане работал марокканец, который имел несчастье быть очень похожим на «Красного принца».
Шеф «Метсада» Майк Харари был ответственен за операцию по уничтожению Саламеха. Саламех в свою очередь позаботился о том, чтобы один из его людей подошел к ничего не подозревавшему официанту и поговорил с ним, что было замечено Моссад. Это еще сильнее укрепило уверенность Моссад, что это действительно «Красный принц». Но это был не он, и 27 июля 1973 года Моссад убил невиновного официанта. Три человека попали в тюрьму. Один из них, Дан Арбель (см. главу 7 «Парик», главу 14 «Операция „Моисей“) говорил слишком много, поэтому „Лиллехаммер“ стал одним из крупнейших скандалов в истории Моссад.
В Париже Карлос принялся за дело. Европейские разведки ничего о нем не знали. Он не говорил по-арабски и даже не любил арабов. (О палестинцах Карлос говорил так: «Если эти ребята хоть наполовину так хороши, как они о себе говорят, то почему израильтяне все еще сидят в Палестине?») Но Мукарбель, лишь недавно завербованный Ореном Риффом агент Моссад, остался связником и у Карлоса.
С восстановлением парижского отделения «Черного сентября» Карлос получил контроль над всеми его складами оружия в Европе. Среди прочего, он унаследовал и обе «пропавшие» ракеты «Стрела».
Мукарбель был не только связником Карлоса с «Черным сентябрем», он делал ту же работу еще для двух палестинских группировок: Народного Фронта Освобождения Палестины (НФОП) и Палестинской молодежной организации. Моссад получал от него впечатляюще обширную информацию. Просмотрев ее и использовав все, что можно, Моссад передавал ее разведслужбам стран Западной Европы и ЦРУ, снабжая их таким количеством сведений, что те не знали, что с ними делать. Среди офицеров других разведок циркулировал шуточный вопрос: «О, мы уже получили сегодняшнюю книгу от Моссад?» А связь Моссад с ЦРУ была в те дни настолько тесной, что американцы шутили об «отделе Моссад в Лэнгли» (городок в штате Вирджиния, где находится штаб-квартира ЦРУ). Этот поток информации на шпионском рынке был не всегда очень полезен, но, по крайней мере, никто не мог сказать, что он ничего не знал. И это был подход, которым Моссад вполне успешно пользовался и в дальнейшем.
Карлос, конечно, был очень заинтересован в двух оставшихся в Риме ракетах. Очевидно, обе команды при разделе оружия оставили две ракеты в конспиративной квартире, о которой Моссад тогда ничего не знал. Если бы схваченного в аэропорту людьми Моссад террориста не избили до смерти, он, может быть, и рассказал бы о ней.
Хотя Карлос пока ничего не предпринимал против какого-либо еврейского объекта, Моссад со временем стало ясно, насколько он опасен. О ракетах они узнали от Мукарбеля, но у них еще не было возможности добраться до них. Если бы они ворвались в квартиру, то сразу рассекретили бы Мукарбеля, который передавал им весьма полезные сведения по телефону каждые 2 -3 дня. Один человек в Моссад по очереди поддерживал связь с ним круглые сутки.
Карлос хотел использовать ракеты против израильского самолета. Но он не хотел лично участвовать в операции, требовавшей тщательного планирования. Это был его принцип – и одна из причин, почему его так и не поймали. Он планировал операцию, следил, чтобы она была проведена, но сам в ней почти никогда не принимал участия.
Для Моссад ракеты были большой проблемой. Мукарбель как информатор был, несомненно, слишком важен, чтобы «засветить» его ради этой операции, но если палестинцы с этими ракетами смогут пробраться к аэропорту, то у них будет возможность сбить израильский самолет.
Орен Рифф, «катса» Мукарбеля, взялся за дело. Рифф был прямолинейным, весьма неглупым человеком. В конце 1975 года он стал одним из одиннадцати знаменитых «катса» Моссад, написавших директору Института письмо, в котором говорилось, что организация находится в состоянии застоя, бестолково тратит большие деньги, а ее отношение к демократии можно назвать весьма проблематичным. В Моссад оно было известно просто как «письмо одиннадцати». Рифф был единственным офицером, кто остался в бюро. Остальных выгнали. Но и Риффа дважды обходили с повышениями, а когда в 1984 году он потребовал доступа к своему делу, потому что ему в очередной раз отказали в повышении, то получил ответ, что его дело куда-то запропастилось – совершенно невероятная история, потому что в организации работает лишь 1200 человек, включая секретарей и водителей.
