Он помолчал, потом задал вопрос, который ни ему, ни комиссару не давал покоя ни днем и ночью.
— Скажи, товарищ, в этом году вы сломаете хребет фашистскому зверю?
Я как официальный представитель Москвы пообещал.
— Мы постараемся.
Они с надеждой пожали мне руку. Затем пожали Второму, по существу, классовому врагу, посланному в Швейцарию отбывать заслуженное наказание по пятьдесят восьмой, пункт один…»
«…барончик сам попросил называть его Еско. На родине — он так и выразился — «на родине, в школе, в институте, ребята называли меня Еско».
Как отнестись к это просьбе? Нет ли в этом либерализме змеиного коварства двурушника или Второй искренне желает помочь нашему делу?
В это трудно поверить. Кто из зеков, оказавшись в Швейцарии, не попытается дать деру.
Что можно противопоставить?
Прежде всего, надежда на разум. До того момента, пока он не подпишет все необходимые бумаги, он будет юлить, будет просить называть себя Еско, вспоминать родину, школьных друзей…»
«…что потом?»
«…почему… именно в женевский банк? Ведь Цюрих ближе к Дюссельдорфу?..»
«…Еско объяснил, его отец был отъявленный романтик и еще в ранней юности влюбился в Lombard Odier. Этот банк упоминается в известном романе Верна «Из пушки на Луну». Его хозяева являлись спонсорами засылки межпланетного снаряда таким экзотическим способом.
Подобное объяснение только добавило сомнений в здравомыслие старшего Шееля, прожужжавшего мне уши на допросах своим тевтонским происхождением и голосом крови…»
«…смешки закончились, когда макú приступили к подготовке операции. Два дня, дожидаясь оказии, мы неотрывно долбили женевские идиомы, изучали план города, намечали варианты отхода. Объект должен был прибыть в Женеву 14 апреля. Номер забронировал в отеле «Савой», расположенном напротив железнодорожного вокзала Корнавен. Об этом знал только я, мое руководство и Еско — в тридцатом году он останавливался с отцом именно в этой гостинице, — поэтому предложение Тюре поселить нас в «Савое» показалось мне крайне подозрительным. Я уважительно отверг предложение и поинтересовался — почему именно в «Савое»? Оказалось, что в этой гостинице у них есть свой человек.
Горничная.
Комиссар дал мне пароль.
Заодно следует проверить и горничную…»
* * *
«Подготовительный этап — проникновение в Женеву — прошел на редкость удачно.
Два раза в неделю с французской стороны в сторону Женевы проходил товарняк из двух вагонов, доставлявших в город свежее молоко. Машинист входил в группу Сопротивления и на свой страх и риск переправил нас в город. Там нас встретил связной, предупрежденный Центром.
Мне он понравился. Это был опытный, принимавший участие в революционных боях, товарищ. Попросил называть его Альбертом.
После обмена паролями Альберт отвез нас на проспект Флориссан, где в отдельном домике проживала чета Хаммелей. Отсюда же намечалось осуществлять радиосвязь с Центром. Сам Хаммель, по профессии радиотехник, показался мне жидковатым, а вот его жена Ольга, названная в честь «русских, не побоявшихся устроить у себя революцию», была настоящая бой-баба. Догляд за Еско она установила доброжелательный, но плотный. Тот в шутку назвал ее опеку «щадящим режимом», намекая на куда более жесткий режим, с которым успел познакомиться в республике Коми. Ольга заинтересовалась — это где ж такая республика? Там все коммунисты? Как только Еско попытался объяснить, чем знаменит этот край и, в частности, поселок Княжпогост, я строго взглянул на него. Парень тотчас прикусил язык.
Для связи Альберт привлек свою жену Лену. Сразу предупредил.
— По городу лучше расхаживать под руку с дамой, так будете привлекать меньше внимания. Учтите, в ожидании нападения Гитлера, нервы у местных натянуты до предела. Они не собираются капитулировать, но и нарываться на провокацию тоже не хотят, так что полицейским при встрече лучше не перечить. Предложит предъявить документы, подчиняйтесь беспрекословно, иначе угодите в участок, там вам устроят проверку по полной программе…»
«…что касается Первого, инструкции он получил по радио. Не в пример прежним авантюрам, на этот раз Анатолий действовал аккуратно, в точном соответствии с полученными указаниями.
Беда в том, что операция оказалось значительно более трудным делом, чем нам виделось из Москвы. Самым слабым местом в ней оказался вовсе не Шеель, а сам Первый. Мы недооценили Майендорфа и, по-видимому, гестапо. На Первого еще в Берлине напялили такой колпак, что впору было кричать караул — в Женеву он явился не один, а в сопровождении невысокого, заметно разъевшегося, с глазами на выкате, субъекта, ни на шаг не отстававшего от него. В отеле они поселились в двухместном номере, так что руки у нас оказались связанными в прямом и переносном смысле.
Я не сразу вычислил компаньона. Им оказался некто Франц Ксавьер Ротте, еще в Смоленске набивавшийся к нашему барону в дружки. В Смоленске Ротте служил следователем в эйнзатцкоманде, имел звание гауптштурмфюрера СС. По данным, полученным от старшего Закруткина, слыл доверенным сотрудником Майендорфа. Не глуп, образован, окончил богословский факультет Фрайбургского факультета, любит пофилософствовать на отвлеченные темы. Отличается хорошей профессиональной подготовкой. Хитер, в отношении Шееля ведет двойную игру, однако есть грех — напрочь лишен инициативы. Жаден, однако жаден мелочно. Его заветная мечта — добыть на Шееля компромат, чтобы иметь неиссякаемый источник заема. Его долг Шеелю уже перевалил за две тысячи марок. К сожалению, перевербовке не подлежит, может продать в любую минуту.
С оперативной точки зрения Ротте, напялив маску друга, занял очень удобную позицию, однако эта легенда исключала ежесекундный надзор, чем не преминул воспользоваться Первый, заметив меня в холле гостиницы. Оторвавшись от Ротте, он оставил портье письмо на имя господина Глюка, коммерсанта из Висбадена.
Я долго томился в холле, просматривал газеты и пытался разгадать непростую задачку — нет ли у Ротте помощников из числа местных сотрудников гестапо, плотно осевших во всякого рода комиссиях, консульствах и прочих организациях, обосновавшихся в этой нейтральной стране. Вопрос был принципиальный. Если слежка организована предельно жестко, значит, в Берлине Первому не доверяют. Следовательно, эта поездка всего лишь ловушка для выявления связника, а может, резидента, и мне впору заниматься не поисками сокровищ, а спасением Анатолия, его выводом из-под прицела контрразведки.
Ничего подозрительного я не обнаружил, и перед началом операции решил еще раз просчитать шансы. Отсутствие всякого рода посторонних следопытов подтверждало — Шеель интересовал Майендорфа исключительно в качестве наследника семейного состояния. Это мнение, по-видимому, разделяли господа из гестапо и контрразведки абвера. За все время, проведенное в тылу врага, Анатолий не дал им и самой малой доли компромата, как на агента Советов, а тратить время на пустышку ребята с Принцальбрехтштрассе тоже не могли себе позволить. Ротте приставлен, чтобы помочь наследнику в чужой стране, где он не раз бывал, пока учился в университете.
Я собрался духом и направился к стойке — не оставляли ли письмо для господина Глюка?
— Да, пожалуйста, — ответил портье и вручил мне конверт.
Операция началась…»
* * *
«…расшифровка письма подтвердила — тучи сгущались. Посещение банка намечено на завтра, отложить его нельзя ни при каких обстоятельствах, так что у нас с Еско было полдня, чтобы подследственный Шеель успел поделиться с женевскими банкирами отпечатками своих пальцев.
Времени в обрез.
Снова нервотрепка.
В письме также указывалось, что по просьбе Шахта Шеель обязан передать привет господам Гильденштерну и Розенкранцу. Необходимо было также поинтересоваться их здоровьем, благополучием.
Итак, со словесным паролем разобрались, но как справиться с главной трудностью — передачей документов, без которых Еско нечего было делать в женевском «Ломбарде». Анатолий сообщал, что готов был воспользоваться любой возможностью. Оставался пустяк — каким-то образом выцарапать эту возможность.
Понятно, что в таком деле не обойтись без женщины, и мне пришлось обратиться к Лене. Больше некому было попытаться отыскать в «Савое» сочувствующую маки горничную…»
«…после полудня мы с Еско направились в банк. Поспешность, с которой Шеель явился на день раньше намеченного срока, он объяснил положением на Восточном фронте. Встретивший нас пожилой, чрезвычайно серьезный сотрудник банка даже не попытался возразить. Он тотчас пригласил господина барона пройти с ним.
Господину Глюку сотрудник предложил подождать в холле.
