прибили к ней на высоту человеческого роста.
Немногим позже мимо проплывала деревянная клетка Джека, и Коротышка ловко выловил ее из воды, чтобы несчастная птица снова могла найти в ней приют.
На рассвете третьего дня Витус решил в последний раз подняться на дрейфующий корабль, и, как всегда, первым делом окинул внимательным взором возвышающуюся над ним, как черная ребристая скала, корму «Галанта». Несмотря ни на что, бравый кораблик все еще плавал, уверенно и непоколебимо, как будто знал, что должен продержаться до тех пор, пока на нем осталось хоть что-то ценное. Витус вскарабкался на корабль по свисающему с него канату, ловко перебирая руками и время от времени отталкиваясь ногами от киля, чтобы не пораниться об острые ракушки. И его усердие в это утро было вознаграждено: в каюте Стаута он наткнулся на жаровню с углями, которая, очевидно, обогревала скупого капитана холодными ночами. Приятная находка. С имеющимся в наличии изобилием деревянных чурок жаровню долго можно будет топить. И еще кое-что попалось ему в руки: личный судовой журнал Стаута. Он хоть и был размокшим, но почти незаполненным, а к нему обнаружились и хорошо закупоренная чернильница, и несколько подходящих перьев. И это имущество перекочевало на борт «Альбатроса».
После полудня, когда О’Могрейн со своими помощниками почти полностью оснастил судно, к Витусу подошла Феба.
— Одной только шляпы для Филлис недостаточно, кирургик. Малышка уже вся покраснела, как рак в чугунке. Нужен какой-никакой навес, обязательно нужен!
— Да, правда. Я думал об этом, но голова уже кругом от всякой всячины, и я совершенно забыл… Может, выкроим что-то из порванного латинского паруса с бизань-мачты. Посмотрим, что на это скажет О’Могрейн.
Добросовестный штурман, как всегда, оказался на высоте, и чуть погодя на «Альбатрос» был доставлен изрядный кусок полотнища. Когда к вечеру этого дня все наконец-то выглядело готовым к плаванию, Витус собрал свою команду.
— Не буду говорить долго. То, что мы потратили на подготовку не один, а три полных дня, ясно свидетельствует, как непросто будет осуществить наше намерение. Нам потребуются все силы и вся выдержка, чтобы одолеть море. Для этого я принужден установить твердые правила, которые каждый из нас — повторяю, каждый — должен неукоснительно исполнять! — Он обвел взглядом по кругу, с удовлетворением отметив про себя, что все напряженно внимают. — Возражений нет, хорошо. Первое: назначаю мистера О’Могрейна моим заместителем. Одному Богу известно, какие лишения нам придется испытать, и только волей Божьей мы можем остаться живы. Так что, если со мной что-то случится, командование возьмет на себя мистер О’Могрейн. — Витус повернулся к штурману. — Надеюсь, вы согласны?
— Да, кирургик!
— Прекрасно. Значит, это решено. Вторым пунктом стоит продовольственное снабжение. Все присутствующие здесь знают, как неимоверно скуден наш запас пропитания. Помимо двух бочонков с галетами и бобами мы располагаем только «супом путника» капитана Стаута. Но чтобы его заварить, требуется вода, питьевая вода, заметьте, которой у нас опять же всего два небольших бочонка. Поэтому норма выдачи продовольствия будет строго определена с первого дня. Сколько это будет на каждого, я установлю чуть позже. И еще: петух не может быть зарезан. Он наш неприкосновенный запас на крайний случай, если придет время питаться одним крутым бульоном.
Команда согласно закивала.
— Далее: все оружие на борту будет храниться под запором, — Витус указал на шкапчик Стаута, который под кормовой банкой был прочно задраен. — В случае если нам что-то из него понадобится, и только я выдам необходимое лично. Это касается и мушкета, который должен быть восстановлен, на случай если нам потребуется подать сигнал. До сих пор все понятно?
Команда нестройно выразила согласие.
— Тогда перехожу к распределению вахт. Нас на борту восемь мужчин, и все восемь будут нести вахту. Разделимся на две группы. В первую войдут Магистр, Брайд, Бентри и я, вторую составят мистер О’Могрейн, брат Амброзиус, Энано и Фрегглз. Вахты будут меняться каждые четыре часа. Точное время нам отмерят песочные часы. Мисс Феба и мисс Филлис нести вахты не будут, но каждую свободную минуту обязаны высматривать на горизонте корабль. Командиром первой группы являюсь я, второй — О’Могрейн. Двое вахтенных управляют судном, двое других ведут наблюдение: один по правому борту, другой по левому. Те, кто не несет вахту или не занят другими делами, отдыхают. Все понятно?
И снова команда кивнула.
— И еще кое-что: жаровня должна гореть постоянно. У нас достаточно щепы, чтобы позволить себе это. В случае если в поле зрения появится корабль, будем бросать в угли сырую древесину, чтобы подать дымовой сигнал. Поддержание огня в жаровне — в высшей степени ответственное поручение, и я возлагаю его на мисс Фебу и мисс Филлис.
— Само собой, мы сделаем это, кирургик, сделаем, а, Филлис? Это для нас большая честь, а?
— Да, да, честь, — подтвердила Филлис, смутившись от оказанного ей доверия.
— Прекрасно. Ну что ж… — Витус не знал, как высказать последний пункт распоряжений. — Еще вот что… Это касается… э-э… отправления естественных потребностей. Нужда должна справляться сидя на планшире. Надеюсь, все остальные принципиально будут смотреть в другую сторону, когда кто-то облегчается, особенно дамы.
Все покивали с серьезным видом, а Феба разрядила повисшее напряжение, легко и непринужденно пошутив:
— Ну и забавно же мы будем выглядеть! Как куры на насесте. Да уж! Но мы справимся, а, джентльмены?
Мужчины смущенно кивнули, а Витус улыбнулся в полной тишине. Да уж! Феба на борту была настоящим товарищем, никогда не подведет!
— Гомер в своей «Одиссее» говорит о розоперстой Эос, и когда я смотрю на восток, наконец-то понимаю, что он имел в виду.
Голос Магистра прозвучал почти благоговейно, когда несколькими часами позже он близоруко щурил глаза навстречу просыпающемуся утру. Неистовство быстро меняющихся розовых сполохов на небе заставило побледнеть ночные звезды, а море плескалось, точно расплавленная бронза. Маленький ученый широко раскинул руки и продекламировал:
Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.
Встал с постели своей возлюбленный сын Одиссея,
В платье оделся, отточенный меч чрез плечо перебросил,
К белым ногам привязал красивого вида подошвы,
Вышел быстро из спальни, бессмертному богу подобный… [26]
— …и так далее. Ну ладно! — Магистр расправил платье и ткнул пальцем в свои покоробившиеся от морской соли башмаки. — Боюсь, мои подошвы несколько уступают по блеску.
Витус, стоявший рядом с ним, тепло улыбнулся:
— А ты и не царский сын. Но как подумаю об Одиссее, что он двадцать лет провел в пути, то был бы страшно рад,
