Хорошо, что официант вовремя принёс коньяк, а то бы капитан расплакался.
— Подожди, — сказал он официанту. — Скажи, какая по-твоему должна быть настоящая человеческая жизнь.
— Ну... Какая? Дом, жена, дети, наверное.
— А сейчас у нас настоящая жизнь? Молчишь? А вообще бывает когда-нибудь настоящая человеческая жизнь? Не знаешь? Вот и я не знаю, — произнёс он мрачно и стал развёртывать сложенный нежно-голубой листок.
«Мой коханый, любимый Леончик! Верю, что мы скоро вновь встретимся и уже никогда не расстанемся. Я сейчас не могу приехать к вам. Попробуй ты перейти на службу в вашу миссию, которая сидит в Варшаве. Я живу: Маршалковская, 17, телефон 1385. Попробую прислать тебе кое-что с кем-нибудь. Целую, целую, целую... как, помнишь, целовала тогда летом, когда цвели розы. Навсегда твоя Марыся».
Закончив обед, Леонтий ещё тщательнее завернулся в плащ, а выйдя на улицу, вдруг обнаружил, что дождь перестал. Назвал адрес извозчику, тот покосился на пассажира, но промолчал и погнал лошадь небыстрой шлёпающей рысью в сторону Заводского переулка. Свернул с Сумской, потом направо, и перед глазами Дымникова возник белый дом, зелёные железные ворота, рядом солдат с винтовкой — Заботин, или как его там теперь.
— Что за военный дом? — спросил Дымников у извозчика.
— Комендатура.
— Шагов через 20 останови.
Солдат, увидев, что из остановившейся брички к нему направился офицер, сначала закричал: «Стой! Назад! Чего надо?» Потом узнал Дымникова и сказал потише:
— Проходите от греха, а то оба пропадём.
— Своих ждёшь?
— Вы о себе задумайтесь. Наши ведь вас не простят. Бечь вам надо за границу.
— Ночью Кутепов будет город объезжать. Прячься.
— А ну, проходи! — закричал Заботин, завидев офицера.
В Заводском переулке у дома 5 Дымников вышел, сказав извозчику ждать, поднялся на 2-й этаж, постучал в дверь квартиры 7. Услышал:
— Входите. Открыто. Проходите вперёд к столу. Сделал шага два и вдруг:
— Стоять! Руки вверх! Не оборачиваться! У меня маузер. Оружие есть?
— Такую мать! — выругался Дымников. — Впервые в жизни решил спасти незнакомого человека и сразу попал под прицел.
— В каком кармане оружие?
Незнакомец подошёл сзади, вытащил наган из кармана, ощупал плащ, отступил куда-то в угол, сказал спокойнее:
— Можете повернуться.
Перед Дымниковым стоял человек интеллигентного вида, в очках, в хорошем костюме.
— Не узнаете меня? — спросил незнакомец.
— Как я могу вас узнать, если никогда с вами не встречался, но, надеюсь, именно вы хозяин этой квартиры? Я, действительно, пришёл вас спасти. Сегодня в 5 вечера Кутепов начинает карательную операцию по всему городу. Одна из групп имеет данные о том, что вы провалили разведгруппу Добрармии.
— Берите ваш наган и отпускайте извозчика — я в окно видел, как вы подъехали. Поговорим, а потом я найду вам извозчика, да и самому надо исчезать. Кстати, у меня есть спирт.
Пока пили спирт с вишнёвой настойкой и закусывали какой-то солёной рыбой, Игнатий Алексеевич рассказывал:
— В этой акции, кроме меня, участвовали ещё двое. Только один из них может быть сейчас в Харькове и действовать против меня. Летом он был штабс-капитаном и переметнулся к красным с той самой информацией о разведгруппе.
— А теперь он вновь перешёл к нам и опять штабс-капитан. А вы большевик?
— Нет. Я был за Ленина до тех пор, пока он не разогнал Учредительное собрание. Общался с ним. Спорил. В вашей армии многие за Учредительное собрание. Теперь, когда Врангель стал командующим, появилась возможность объединиться всем разумным силам вокруг него. Он — понимающий генерал. Он может увести армию в Крым и там создать республику. Ему помогут западные государства. Я на это надеюсь и уже собрался в Крым. Ваше появление ускорило мой отъезд. Советую вам ориентироваться на Врангеля.
— Мой командир — Кутепов.
— Профессиональный убийца. Сколько в России офицеров и генералов, и более разумных, и, наоборот, более недалёких, но ни одного не нашлось, кто бы возглавил карательный отряд в Петрограде. Только Кутепов. Он считает, что служить — это убивать. И сам, конечно, своей смертью не умрёт.
В эту ночь смерть называлась «Кутепов». Она появлялась одновременно с автомобилем, наполненным вооружёнными людьми в шинелях под командой офицера, или с конным отрядом, сверкающим клинками, галопом врывающимся на площадь, окружала, сдавливала, требовала документы, вглядывалась в лицо, обыскивала и действовала:
— Документов нет, по морде видно — большевик. Повесить.
— Приказчик с двумя золотыми часами — ворюга. Повесить.
— Продукты в магазине взял — продавцы разбежались. Мародёр — повесить.
— Оборванец, шатается по городу неизвестно зачем. Бандит. Повесить.
— Хозяин магазина увозит товар неизвестно куда. Вор. Повесить.
Кутепов предупреждал: казнить каждого мародёра независимо от чина. Повесил же генерал Врангель железнодорожное начальство в Царицыне. Почему же хозяина магазина надо прощать?
По городу нёсся вопль ужаса: «Кутепов идёт!»
12 декабря Добрармия оставила Харьков. Оставила ограбленный, запуганный, опустевший город. Летом, когда белые пришли сюда победителями, город цвёл розами и улыбками женщин в светлых платьях, сверкал трубами духовых оркестров и офицерскими погонами, теперь же — чуть ли не на каждом столбе болтался повешенный с табличкой на груди «Мародёр».
20 декабря, когда штабной поезд стоял на станции Лозовая, Кутепова срочно вызвали в Ставку. Он приказал адъютанту, кроме конвоя, взять ещё одного грамотного офицера — предполагал, что придётся сочинять какие-то документы, а штабных трогать нельзя. Накануне в лесах под Змиевым полностью лёг 3-й Корниловский полк, прикрывавший отход корпуса. Штаб должен быть начеку, чтобы не допустить прорыва, окружения или гибели ещё одного полка.
Настроение у генерала перед выездом было такое, что впору бы кого-нибудь расстрелять или повесить. Ленченко подошёл с Дымниковым.
— Леонтий Андреевич сейчас в резерве, в распоряжении штаба... Поедет с нами, — отвечая на вопросительный взгляд Кутепова, объяснил адъютант.
— Он хочет личные делишки в Таганроге устроить! Письма родным! Целый полк погиб, а боевые офицеры в тылу устраивают свои дела.
— Ваше превосходительство, Вас вызывают в Ставку, потому что без Ваших советов и оперативных разработок там не знают, что делать. Для меня большая честь быть рядом с Вами и помогать в оформлении Ваших идей, — отважился на откровенную лесть Дымников.
На подобные пассажи Кутепов обычно отвечал покашливанием и переводил разговор на другое.
— Возьмите лишний комплект оперативных карт до Крымского перешейка.
Ленченко незаметно для генерала толкнул Дымников и подмигнул: молодец, мол.
В Таганрог приехали в середине дня. Здесь генерал смилостивился, дал Дымникову время для решения личных проблем до вечера, часов до девяти, а самого его сразу принял Деникин.
В большом кабинете опущены шторы, электрический свет, крепкий чай, привычная участливая доброжелательность Главнокомандующего: как жена? здоровье? настроение?.. Сочувствие к потере полка, вздохи о тяжёлом времени для армии и непоколебимая уверенность в окончательной победе.
Кутепов знал, что хоть Деникин и назначил Врангеля командующим армией, между ними нет согласия. По слухам, Врангель предлагает отступать в Крым. Деникин вызвал Кутепова, наверное, для того, чтобы выяснить его позицию, узнать, кого он поддержит? А он, Кутепов, знает, что никого поддерживать не надо. Воюй, бей красных, береги свои войска, решай боевые задачи своего корпуса, а в планах Врангеля и Деникина пусть разбираются их штабы. Однако карты до Крымского перешейка взял с собой.
Деникин начал с того, что Добрармия стала столь малочисленной, что они с Врангелем решили переформировать её в корпус. Подчеркнул: «мы с Врангелем», будто никакого конфликта и нет.
— Правильное решение, Антон Иванович. Я сверну свои дивизии в полки.
— Подготовьте проект приказа.
— Сегодня?
— Срочности пока нет. Надо посоветоваться ещё с некоторыми генералами.
— А то могу сегодня.
— Сегодня нам надо посоветоваться о плане дальнейших операций. К сожалению, отступление мы пока не можем остановить. Вопрос: куда отступать? Один вариант — из-за тяжёлой обстановки на правом фланге отходить в Крым, оторвавшись от Донской армии. При этом предлагается создать общее командование над армиями Киевщины, Новороссии и Добровольческой.
Кутепов уткнул бородку в карту. Лицо его выражало напряжённую работу мысли. Деникин понял, что ни «да» ни «нет» он так и не услышит, и решил изложить своё мнение, подкреплённое убедительными аргументами. Он любил излагать свои правильные мнения.
