Феофил от лица новгородцев начал просить великого князя, чтобы он соблаговолил изустно и громко объявить им свое милосердие.
Иоанн встал со своего места и сказал:
– Прощаю и буду отныне жаловать тебя, своего богомольца и нашу отчизну – Великий Новгород.
Пятнадцатого января рушилось древнее вече. Знатные новгородцы целовали крест Иоанну в доме архиерейском и приводили народ к присяге на вечное верное подданство великому князю московскому.
XXX. Арест вечевого колокола и Марфы Посадницы
Через несколько дней множество московских полков в полном вооружении вступили один за другим в Новгород и окружили вече.
Толпы народа появились около Дворища Ярославова и с удивлением наблюдали за таинственными действиями московитян.
Ворота Дворища скоро растворились настежь и в них показались пошевни с какой-то высокой поклажей, тщательно скрытой рогожами от любопытных взоров.
Пошевни везло двенадцать лошадей. Их со всех сторон окружали московские воины с обнаженными мечами. Процессия ехала тихо, молчаливо, как бы эскортируя важного преступника.
Но народ догадался, что было скрыто под рогожами.
– Батюшка ты наш! – послышались возгласы толпы: – Не стало, тебя, судии, голоса, вождя, души нашей! Хоть бы дали проститься, наглядеться на тебя напоследок, послушать хоть еще разочек голоса твоего громкого, заливистого, что мирил и судил нас, вливал мужество в сердца и славил Новгород великий, сильный и могучий во все концы земли русской и иноземной. Еще бы раз затрепетало сердце, слушая тебя, и замерло бы, онемело, как и ты теперь.
Вывезя вечевой колокол за городские ворота, один отряд воинов, сопровождавших его, отделился от прочих и снова поскакал в город.
Проехав несколько улиц, всадники остановились у дома Марфы Борецкой, у ворот которого уже стояла московская стража.
Спешившись, воины вошли в огромный двор и нашли его совершенно пустым.
Пройдя двор и несколько запустелых светлиц, достигли они, наконец, наглухо запертой двери.
На стук их никто не откликнулся.
Дружно приложились они богатырскими плечами. Дверь дрогнула и слетела с петель.
Что-то тяжелое, грузное упало на пол.
Это был труп повесившегося на крючке, вбитом в притолоку двери. Воины узнали в нем пана Зверженовского.
Тело еще не совсем остыло.
Что побудило хитрого ляха на самоубийство, какая драма произошла перед этим в доме Борецкой – осталось тайной.
Воины, оттолкнув ногами труп, пошли далее на слабый свет лившийся из окон горницы.
В ней и нашли Марфу.
Она стояла задом к ним, на коленях перед образом, покрытая черным покрывалом…
Трудно было определить, молилась ли она, раскаиваясь, или же призывала гром небесный на свою грешную голову, прося смерти.
Лампада колеблющимся светом озаряла золотые оклады икон и бледное лицо молящейся женщины. Воинов не смутила эта молитва.
– А, голубушка, полно проводить Бога, как людей обводила бесовским языком своим.
Без слова, без малейшего сопротивления отдалась она в их руки, только глаза ее дико сверкали из-под нависших бровей. Под тяжестью упавших на нее невзгод она лишилась рассудка.
Господин Великий Новгород склонил свою гордую, увенчанную славой главу под ярмо новорожденной Москвы, под мощную десницу Великого Иоанна.
Ранним утром того же 17-го февраля 1478 года, в монастыре Соловецком, недалеко от церкви, стоял у могильного холма коленопреклоненный юноша, в одежде чернеца и усердно молился.
В нескольких шагах от него беседовали два старца, вышедшие по окончании утрени подышать чистым воздухом зимнего утра.
– Святые отцы, благословите пришествие в мирную обитель вашу бесприютного странника! – прервал говорившего старца раздавшийся за ним голос.
Они оглянулись и увидели перед собой скромно одетого мужчину, с дорожным посохом в руках…
– Да будет благословен приход твой в тихую, безмятежную пустыню нашу, и да обретет душа твоя пристань вечную в недрах святыни и созерцании творений Зиждителя. Да приобретет она себе житием праведным богатство духовное – успокоение, какое внушает этот юноша, – проговорил отец Авраамий, благословляя пришельца и указывая ему на молящегося. – Но кто ты сам? – спросил он. – Почему покидаешь свет?
– Я бывший гражданин падшего Новгорода Великого, а называюсь Назарием, – отвечал пришедший.
– Как, пал Великий Новгород? Боже праведный, чудны дела твои! – воскликнули оба чернеца и, скинув клобуки свои, благоговейно перекрестились!
Назарий рассказал им, как это случилось.
– Кто же этот молящийся юноша? – спросил он, окончив рассказ.
– Это тоже земляк твой. Он, после искуса нашего удостоился пострижения и назван братом Геннадием.
– А прежде как, звали его?
Голос Назария дрожал.
– Григорием…
– Довольно, это он… Я узнал его, – воскликнул Назарий и бросился к Геннадию.
Тот, уже привлеченный рассказом о Новгородской битве был недалеко от него и раскрыл ему свои объятия.
– Будь мне новым братом; отчизны я лишился по воле Божьей, а свет покинул сам, но теперь душа моя наливается небесным огнем. Я вымолил себе награду: она уже явилась ко мне и звала меня к себе. Награда моя близко. О, будь и ты счастлив, молись о сладком утешении, которое я уже чувствую в себе, молись о нем одном.
Он крепко сжимал руку Назария.
– Где же обрету я это утешение? Дай услыхать мне его, – взмолился Назарий.
Геннадий молча указал ему на слова, высеченные на могильной плите, лежавшей над холмом, у которого он молился.
Назарий наклонился и прочел:
«Приидите ко Мне вси обремененнии и труждающиеся и Аз упокою вас».
Наше незатейливое правдивое повествование окончено.
Бросим же общий взгляд на дальнейшую судьбу России под скипетром Иоанна III, справедливо прозванного современниками «Великим», а нашим известным историографом Н. М. Карамзиным – «первым русским самодержцем».
Новгород пал. За ним последовали остатки и других уделов, присоединенных к Москве.
До Иоанна III Россия около трех веков находилась вне круга европейской политики, не участвуя в важных изменениях гражданской жизни народов.
Орда с Литвой как две ужасные тени заслоняли мир от России и были ее единственным политическим горизонтом. Россия была слаба, так как не ведала сил, в ней сокрытых.
Иоанн III, рожденный и воспитанный данником степной орды, подобно нынешним киргизским, сделался одним из знаменитейших европейских государей и был почитаем от Рима до Царьграда, Вены и Копенгагена, не уступая первенства ни императорам, ни гордым султанам.
Во благо государства он не только учредил единоначалие, ограничив до времени права владетельных князей, чтобы не дать им повода к измене, но был и истинным самодержцем России, заставлял благоговеть перед собой вельмож и народ, восхищая милостью, ужасая гневом, отменив частные права, несогласные с полновластием венценосцу.
Председательствуя на церковных соборах, он всенародно являл себя главой духовенства; гордый в сношениях с царями, величавый в приеме их послов, он любил пышную торжественность, установил обряд целования монаршей руки в знак особой милости, стремился внешне всеми способами возвыситься перед людьми, чтобы сильнее действовать на их воображение, – одним словом, разгадав тайны самодержавия, сделался как бы земным богом для россиян, которые с того времени начали удивлять все иные народы своей беспредельной покорностью монаршей воле.
Иоанн III принадлежит к числу весьма немногих государей, избираемых Провидением надолго решать судьбу народов.
Он герой не только русской, но и всемирной истории.
Он явился на политическом театре в то время, когда новая государственная система вместе с новым могуществом государей возникла в целой Европе на развалинах системы феодальной или поместной.
Иоанн разрушил у нас систему удельную.
Тяжелый труд государя сравнительно рано сломил его духовные и физические силы.
Подобно своему великому деду, герою Донскому, он хотел умереть государем, а не иноком.
Склоняясь от престола к могиле, он давал еще повеления для блага России и тихо скончался 27 октября 1505 года, в первом часу ночи, имея от роду 66 лет, 9 месяцев и провластвовав 43 года и 7 месяцев.
Тело его погребли в новой церкви Архистратига Михаила.
Летописцы не говорят о скорби и слезах народа – славят единственно дела умершего, благодаря небо за такого самодержца!
