Александр Грязев - Архивные записки

В 1868 году «Вологодские епархиальные ведомости» перепечатали выдержки из дневника М. П. Погодина, дополнив рассказ историка своим примечанием о том, что за много лет до него о микроскопических замочках и других изделиях северных кудесников было напечатано в книжке, выпущенной типографией Московского университета в 1814 году под названием: «Записки, веденные по топографо-исторической части учителем Сольвычегодского уездного училища Протопоповым в первую и последнюю половину 1813 года».

А написано там вот что: «В двух верстах от Сольвычегодска один крестьянин довел себя в сем слесарном искусстве до значительной степени: работает замки, утюги и прочие железные вещи с искусством, мало уступающим тульским. Здешнего же уезда в Кивокурской волости расстоянием от города в 160 верстах работают замочки по 96 в золотник и более, и стенные часы также с хорошим искусством».

Как же малы были замочки, если в старинной русской мере — золотнике — чуть более четырех граммов веса! Нет ничего удивительного в том, что такие мастера могли и блоху подковать.

Заметим также, что по времени рассказанные истории совпадают с хронологическими рамками «Сказа». В одно и то же время жили мастера из «Сказа» и их прототипы, а в далеком Сольвычегодске Вологодской губернии хорошо знали о тульских умельцах. Не тогда ли и родилась та самая поговорка, вдохновившая писателя Лескова на создание своей легенды?

Да, «Сказ о тульском Левше и о стальной блохе» — это легенда. Только не пересказанная Лесковым, а им самим созданная. Тонким писательским чутьем или каким-то внутренним зрением увидел Николай Семенович Лесков, что прибаутка о тульских мастерах-кудесниках сложилась неспроста, что живут такие люди по всей русской земле. Вот и родился «Сказ» о русском характере, о доблести и бескорыстии русской души, о славе умельцев за рубежами России и их скромности.

А подлинное имя одного из чудесников того времени нам теперь известно: мастер Юницын — сольвычегодский Левша.

6 июня 1880 года в царствующем и преименитом граде Москве — древней столице российского государства свершилось знаменательное событие. На площади у Страстного монастыря благодарные потомки открыли памятник Александру Сергеевичу Пушкину. Памятник был воистину всенародным: деньги на его сооружение — сто шесть тысяч пятьсот семьдесят пять рублей и десять копеек — собирали по подписке по всей России. И с той поры вот уже вторую сотню лет к памятнику Пушкину, изваял который русский же скульптор Александр Михайлович Опекушин, не зарастает «народная тропа».

Таким же памятником признательности и тогда же мог бы стать монумент еще одному российскому поэту — другу и учителю Пушкина Константину Николаевичу Батюшкову.

В те же самые восьмидесятые годы того века, когда в Вологде торжественно отмечали столетний юбилей великого земляка, впервые была высказана мысль о памятнике Батюшкову в речи тогдашнего предводителя дворянства Д. В. Волоцкого, который заявил, «что будет возбуждено ходатайство перед правительством об открытии повсеместной по России подписки на сооружение памятника К. Н. Батюшкову в родном его городе Вологде… в Александровском сквере».

Речь Д. В. Волоцкого и в наши дни прозвучала бы достойно, ибо и через сто лет, минувших с того дня, слова его современны.

«Батюшков, — сказал Волоцкой, — в поэзии был учителем Пушкина. Уже одним этим он оказал несомненную услугу литературе и имеет, конечно, полное право на внимание и уважение со стороны своих соотечественников, а тем более сограждан. Я вполне уверен, что интересы просвещения дороги каждому из нас, близки и памятны, поэтому должны быть и те люди, которые своими творениями способствовали развитию в обществе высших сил ума, благороднейших стремлений человеческого сердца и указывали лучшие идеалы жизни.

Памятники таким прославленным людям родины вместе с памятниками славы народной, возбуждая высокие чувства патриотизма, служат выражением народного самосознания и вместе с тем указывают на связь прошедшего с настоящим, отживших поколений с грядущим. Честь и слава страны требует от потомства признательности и уважения к заслугам своих знаменитых сограждан. Эта мысль во всех странах Европы давно уже вошла в сознание образованных классов общества. Подтверждением ее у нас в России служат памятники Ломоносову, Державину, Карамзину, Кольцову, Пушкину, воздвигнутые в местах их родины… Мне кажется, что и от нас долг требует позаботиться о сооружении подобного памятника родному нашему поэту К. Н. Батюшкову.

Такой памятник, поставленный на видном месте города, будет постоянно напоминать каждому вологжанину, что и среди нас были достойные люди, заслуги которых ценит признательное потомство, а эта мысль способна незаметным образом укрепить в человеке сознание своих гражданских обязанностей и вызвать стремление к полезному и честному труду на благо своей родины».

Вологодское земство тогда же, в 1887 году, одобрило предложение о сооружении памятника Батюшкову, но дальше этого дело тогда почему-то не пошло. Учреждена была лишь при Вологодской классической гимназии стипендия имени поэта.

Потом о памятнике совсем забыли, а в нынешнем веке вспомнили только в шестидесятые годы, когда готовились в Вологде отмечать 175-летие великого земляка. Молодая, ей исполнилось всего полгода, вологодская писательская организация на своем собрании 24 января 1962 года подготовила предложения для властей города и области по празднованию юбилея поэта, одним из которых рекомендовалось «провести конкурс или поручить лучшему вологодскому скульптору А. Щепелкину разработать проект памятника К. Н. Батюшкову и просить Совет Министров РСФСР разрешить поставить такой памятник в Вологде».

По каким-то причинам, теперь нам неведомым, эта благородная мысль писателей-вологжан, так ясно опять прозвучавшая, в дело не обратилась. Хотя скульптор из Череповца А. Щепелкин проект памятника разработал, а снимок эскиза его был даже опубликован в молодежной газете «Вологодский комсомолец» в 1966 году. Поэт был изображен скульптором сидящим с раскрытой книгой на коленях.

Далее этого дело не пошло, но мысль жила, и о памятнике поэту заговорили вновь в конце семидесятых годов. По просьбе вологжан московский скульптор Вячеслав Клыков разработал новый проект памятника К. Н. Батюшкову, а в 1980 году этот проект был принят художественным советом министерства культуры России. Но еще семь лет понадобилось, чтобы памятник Константину Николаевичу Батюшкову встал в его родном городе на берегу реки Вологды у Соборной горки — любимом некогда месте его прогулок.

А случилось это событие 28 мая 1987 года в 200-летнюю годовщину поэта. Вологда наконец-то отдала свой долг великому сыну, завершив в этот майский день столетнюю историю создания ему бронзового монумента.

Сам памятник необычен и нетрадиционен для поэтических композиций: Константин Батюшков стоит, держа в поводу своего боевого коня. Будто возвратившись на родную землю после скитаний и боевых походов, решил он отдохнуть от многотрудных дел. Да так оно и было в его беспокойной и непоседливой жизни. Недаром тетушка поэта Екатерина Федоровна Муравьева называла племянника «кочующим калмыком».

У поэта-воина было за плечами три войны, бои и ранения. И все эти годы рядом верный друг его — боевой конь, как и теперь, в бронзе. Не тот ли самый, что вывез его однажды ночью от бивака французов и тем спас ему жизнь?

Куда бы ни заносила Батюшкова судьба, он помнил родные края и мечтал о встрече с родиной. А в одном из стихотворений 1814 года так писал поэт:

У подножья памятника бронзовые слова: «Батюшкову от благодарных потомков». Да, именно так, лаконично, просто и емко. Ибо сей памятник не только от нынешних вологжан, но и от тех потомков, кто сто лет назад задумал увековечить Батюшкова в бронзе. Да, именно так: от всех благодарных потомков!

Вот она — «связь прошедшего с настоящим», а нынешнего времени с будущим!

Уместны были бы на памятнике и гениальные строки поэта:

С «памятью сердца» — благодарностью к людям и родине жил поэт и завещал каждому из нас хранить ее в душе своей. И этот бронзовый памятник поэту есть память сердца его благодарных потомков!