— Кто ты? — спросил он, словно не видел, кто перед ним.
Безносый молчал, тяжело дыша, дико ворочая налитыми кровью глазами.
— О Всеблагие! Так это телохранитель гостя! — воскликнул Джулат. — Ты гонялся за моей служанкой, оставив своего тысячника! Ты нарушил священный обычай не причинять вреда тому, кто оказал тебе гостеприимство! За это тебе отрубят голову!
Только теперь до Безносого дошел страшный смысл происшедшего. За считанные мгновения он умудрился совершить два тягчайших преступления: бросил свой пост и нарушил заповедь, чтимую степными народами. Каждое из них наказывается смертью. Воин напрягся, пытаясь разорвать путы, бешено рванулся, но его держали крепко. Да, завтра ему отрубят голову. Было б две, снесли бы и две. Но не смерть страшна, а бесславье. Одно дело погибнуть в упоении боя и с почетом вознестись к богам, другое — умереть в позоре. Безносого не допустят к Небесному Костру вечного блаженства. О Тэнгри, как глупо попался твой воин Юргут! Это ночные духи чэрнэ подстроили ему ловушку. Безносый обмяк, ссутулил плечи. Джулат, не отрывая от него пристального взгляда, холодно сказал:
— Ты молод. Тебе не хочется умирать постыдно?
— Хай, кому хочется? — прошептал телохранитель.
— Я могу тебя спасти. Ничего не скажу Чегелаю.
Воин облизнул пересохшие губы, недоверчиво затряс головой.
— Более того, отдам тебе эту молоденькую рабыню и много золотых монет. Ты согласен?
Безносый опять затряс головой так, что едва кривая шапка не свалилась, прохрипел:
— Что я должен сделать?
— Отпустите его и развяжите, — велел Джулат, — приведите девушку.
Кровь вновь ударила в голову Безносому, когда он увидел пухлое белое личико, круглые, полные влажного блеска глаза, тугие бугорки юных грудей, натянувших платье так, что оно готово было лопнуть. Он опять едва не кинулся на нее. Что может быть сильнее зова любви? Безносого предусмотрительно схватили сзади. Девушка притворно испуганно вскрикнула и, хихикнув, спряталась за широкую спину хозяина. Все помутилось в голове гунна.
— Ты получишь ее, — сказал Джулат. — В придачу я дам еще и новую крытую повозку. Но не раньше, чем убьешь Чегелая!
В эту ночь Юргут совершил и третье преступление, самое тяжкое — он изменил.
Ум человеческий изощрен в оправданиях не меньше, чем в обвинениях. Когда сотник Дзивулл привел смену, Юргут сидел на корточках, бдительно уставясь на дверь, и думал о том, что именно Чегелай виноват в случившемся, ибо шумной возней распалил похоть телохранителя. Юргут беден, походов давно нет, потому он не может купить жену. Кроме отваги, превыше всего боги ценят в мужчине неутомимость в любви. Она источник благоденствия народа. Ха, разве Юргут не менее отважен, чем Чегелай? Или менее силен? Сколько раз просил он Тэнгри дать ему возможность отличиться, сколько приносил жертв! Однажды обзавелся тремя золотыми монетами и все отдал шаману. И что же? Из гонцов его перевели в телохранители! Такова милость богов! А время идет, и ему негде проявить свои мужские качества. Чегелай же имеет жен, сколько хочет, да и в гостях его по обычаю развлекают. Нет, не отвагой Чегелай заслужил милость богов, а хитростью! А раз так, значит, он враг Юргуту, ибо, выделяя его, боги забывают Юргута. Убийство же врагов Тэнгри поощряет.
Когда утром Чегелай вышел из спальной комнаты, его встретил безмятежный взгляд исполнительного Безносого. Довольный тысячник подарил телохранителю серебряную монету. Тот небрежно спрятал ее за щеку.
1
Нет покоя в степи! И это хорошо, ибо, чем тревожнее время, тем нужнее Чегелай. Ха, стал бы он тысячником, если бы не остготы?
По договору с Ругилой Витирих владел травянистым плоскогорьем там, где река Черная образует излучину, являющуюся границей между землями готов и славян–антов.
Готы внешним видом и образом жизни сходны с аланами, среди них много белокурых людей, одеянием им служат полотняные рубашки, штаны, а также меховые куртки и плащи.
Дорога к готам Витириха Чегелаю хорошо знакома. По ней он возвращался после сражения на реке Эрак. Возвращался, овеянный славой, и воины его тысячи дружно кричали, вздымая мечи:
— Хай, бесстрашный, хай, герой! Хороши твои мышцы!
Готы, подобно славянам, научились скрывать свои селения в лесах, за холмами, в потайных лощинах. По пути к Скалистому мысу гунны не встретили ни одного. И даже полей не видели, хотя готы занимаются землепашеством. Встречались лишь стада, пасущиеся вблизи дороги. Пастухи, заметив приближающийся отряд коренастых темнолицых всадников, поспешно отгоняли скот подальше, оставляя на пути движения гуннов пару волов, бурдюки с молоком, сыр. Лучше предложить самим, чем ждать, когда отнимут. Да и если отнимут — полбеды. Поведение степняков непредсказуемо, они легко по малейшему поводу впадают в ярость и тогда все предают мечу и огню, пока не насытятся видом крови.
По дороге случилось неприятное происшествие. Скучающие воины развлекались как могли. Один из воинов по прозвищу Корсак с разрешения Дзивулла погнался было за зайцем, выскочившим из кустов, и конь его на виду всего отряда попал копытом в лисью нору, упал, сломав ногу. Воин же, перелетев через голову лошади, сильно ушибся, вывихнул правую руку, она вздулась и посинела. Корсак некоторое время был в беспамятстве, и шаман собирался объявить, что душа воина улетела на Небо. Но Корсак очнулся. Взбешенный Чегелай велел прирезать коня, принести жертву богине Суванаси. Сопровождавший отряд знахарь вправил вывих, наложил на руку лубок из коры. Раненый пересел на запасную лошадь.
В полдень пятого дня показался Скалистый мыс, а на нем замок из белого камня.
При виде замка смуглое лицо Чегелая еще больше потемнело, а ноздри раздулись. Самое неутолимое чувство — ненависть, а ее в душе тысячника скопилось много. Он покрыт ранами, как шкура леопарда пятнами. И каждая — след от чужого меча, стрелы, копья. Из них четыре раны — готские.
С первого взгляда становилось ясно: белая крепость неприступна. Она напоминала гнездо орла на вершине обрывистого приречного утеса. Удачное место выбрал Петроний Каматира! Высота горы не менее пятисот локтей. Попасть на вершину можно лишь по узкой тропинке, что вьется по каменистому склону, огибая крупные валуны. Коннику подняться к крепости нечего и думать. А пешим гунн воевать не любит. Пеший гунн слаб.
Не понравилось Чегелаю и то, что еще издали он заметил, как блеснули на воротной башне замка металлические доспехи, а в бойнице мелькнуло чье–то лицо. За гуннами из Белого замка следили. Но когда отряд остановился у подошвы горы, никто не показался на стене. Так не встречают гостей, но так не встречают и врагов. Могучие белые башни таили неведомую угрозу.
На требовательный звук трубы по тропинке спустился хмурый воин в кожаном панцире с коротким копьем в руке. Лениво спросил, что нужно гуннам. Гот сделал вид, что не заметил бунчука тысячника, высоко поднятого Тюргешем. Чегелай не снизошел до разговора с простым стражем. Вперед выехал Дзивулл, сотник опытный, но излишне осторожный, крикнул:
— Тысячник Чегелай, прославленный и неустрашимый, приветствует короля Витириха и желает его видеть по неотложной надобности!
Выслушав, страж поднялся к замку. Через некоторое время появился знатный гот в красном плаще в сопровождении двух воинов. Они остановились на середине пути, и один из стражей громко сообщил, что король Витирих занят не менее важным делом и поручил тысячнику Валарису узнать, что нужно Чегелаю, которого он хорошо помнит.
Валарис возвышался над толпившимися внизу всадниками. Его взгляд был устремлен вдаль, белокурые волосы развевались на ветру. Надменность есть способ унижения.
Слепая ярость не приличествует зрелому военачальнику, побывавшему в десятках сражений. Чегелай подавил вспыхнувший гнев, но мысленно поклялся разделаться с готом при первой возможности. На требование Дзивулла выдать гуннам византийца Петрония Каматиру Валарис лишь презрительно усмехнулся. Страж прокричал:
— Петроний Каматира — гость короля Витириха, могучего и благородного!
— Петроний Каматира будет гостем вождя Ругилы, да продлятся бессчетно его годы! — оповестил Дзивулл.
— Нельзя быть гостем одновременно у двух королей! — ответили сверху.
Изучающий взгляд Чегелая тем временем снова и снова обшаривал обрывистые склоны горы. Ни кустика, ни выступа. Только огромные валуны. Такой камень, пущенный сверху, пробьет изрядную брешь в рядах атакующих. Возможно, валуны втащили преднамеренно. Белый замок придется штурмовать. Но Витирих наверняка предусмотрел возможность длительной осады. Где готы берут питьевую воду? Колодец в скале на такую глубину не выкопаешь. Как сирийцы, собирают в хранилища дождевую. Но для большого гарнизона требуется емкость огромных размеров, ее в скале не вдруг выдолбишь.
