С полчаса стояли они на крыльце, но дед Фишка не появлялся.
– Что за оказия? – сказал, недоумевая, Захар.
– Съездил бы, батя, в село, узнал, что там с Матюшей. Может быть, оттуда в тайгу ушел? – проговорила Анна, в душе тревожась за мужа.
– Верно, Захарка, скачи, узнай. А Фишка пасеку не минует, – сказала Агафья.
Захар помчался в Волчьи Норы.
По дороге он встретил знакомого жировского мужика Петра Цветкова. Петр ехал на пасеку по просьбе Матвея и рассказал Захару, какая беда приключилась с охотниками.
Когда Матвей заявил о происшествии в тайге жировскому уряднику, тот взял двух понятых (одним из них был Петр Цветков), и они все вместе в тот же день выехали в тайгу.
Тележная дорога была только до Балагачевой. Дальше верст двадцать пришлось идти пешком.
Урядник осмотрел труп и, допросив охотников, решил, что убийство совершено ими. Матвея и деда Фишку отвезли в Жирово и посадили в каталажку волостного правления.
Петр Цветков передал Захару сумку с пушниной и поехал обратно. Захар погнал своего коня на пасеку. Бабы, увидев его в окно, выбежали на крыльцо. Захар соскочил с коня и закричал на них:
– Ну, что глаза вылупили?! Накладывайте в туески меду. Матюшка с Фишкой в жировской каталажке сидят. К уряднику поскачу.
Агафья всплеснула руками и хотела заголосить. Анна закрыла свое по-цыгански смуглое лицо фартуком.
Захар взбежал на крыльцо, замахал руками.
– Ну-ну, помокроглазьте у меня!
Не прошло и часу, как он, наскоро пообедав, мчался в волость, нещадно нахлестывая коня.
Прискакав в Жирово поздно вечером, Захар отнес мед уряднику и стал упрашивать его освободить Матвея и деда Фишку хотя бы на поруки.
Урядник обещал подумать. На другой день Захар сунул ему пятирублевик.
Но вечером к Захару вышла толстая урядничиха и передала от имени мужа, что сделать он ничего не может: весь материал предварительного дознания отправлен в город.
Захар плюнул, хлопнул дверью и вприпрыжку побежал со двора. Не долго думая, он завернул в кабак и всю ночь напролет гулял там с каким-то случайным приятелем.
Потеряв где-то шапку-ушанку, он утром приехал на пасеку с повязкой на голове, сделанной из верхней рубахи на манер тюрбана.
Три недели охотники ждали, когда их отправят в город на суд.
Спали они на соломе, зябли, ели черствый хлеб с холодной водой. Дед Фишка вначале храбрился, потом начал грустить, вечерами усердно молился.
Неизвестно, сколько бы еще пришлось сидеть охотникам в каталажке, если бы не приехал в Жирово судебный следователь Прибыткин. Приезд следователя произвел в волостном правлении суматоху. В отдаленную Жировскую волость из города редко кто наезжал.
Пока следователь отдыхал на земской квартире, бабы выскоблили в правлении полы, на окна повесили холстинные занавески.
Владислав Владимирович Прибыткин по окончании юридического факультета надеялся быстро сделать карьеру. Но ему не хватало связей и денег. Отец его, мелкий чиновник, был небогат и незнатен.
Когда из Жировской волости поступило дело об убийстве охотниками неизвестного золотоискателя, Прибыткин сказал себе:
«Ну, Владислав Владимирович, пора и тебе попытать счастья».
Первым на допрос следователь вызвал деда Фишку.
Старый охотник оробел. Дрожащими руками он разгладил бороду, брови, одернул рубаху и, выходя из каталажки, страдальчески посмотрел на Матвея. Но в комнате следователя дед Фишка почувствовал себя спокойнее.
Полное лицо Прибыткина с черной бородой показалось ему добрым.
Следователь читал какие-то бумаги.
– С-с-адитесь вот тут на с-с-с-тул, – проговорил он, не поднимая глаз.
«Да он заика», – подумал дед Фишка, и это показалось ему потешным.
Прибыткин отложил бумаги и взглянул на старика.
– К-к-к-ак фамилия?
Дед Фишка встал.
– С-с-с-иди.
– Фамилия? А вам какую, барин, фамилию? По-уличному нас кликали Забегалкины, а по-писаному – Теченины. Я, нычит, Финоген Данилов Течении.
– Хорошо. С-с-с-колько тебе лет, Теченин?
– Седьмой десяток, барин, живу.
Следователь окинул его насмешливым взглядом.
– Лет тебе много, а здоров к-к-как?
Дед Фишка вовсе размяк, осмелел:
– О барин! Здоровьем бог не обидел, за мной не каждый угонится. Я умру, а ногой дрыгну.
Прибыткин засмеялся, повеселел и дед Фишка.
Но вдруг следователь откинулся грузным телом на спинку стула и в упор уставился на старика холодными, пронизывающими глазами.
– Ну, с-с-с-тарик, шутки в с-с-торону! С-с-с-ознавайся чистосердечно: много золота взяли?
Дед Фишка соскочил со стула и, торопливо крестясь, стал уверять:
– Что ты, барин! Ай мы разбойники какие! Мы, барин, люди смирные. Мы и зла-то никому, кроме как медведям, не делаем. Вот тебе крест! Мы по совести заявили. Думали – грешно погибшего человека бросать. Нет, барин, ты выпусти нас, настрадались мы тут в неволе.
– С-с-сядь, Теченин, с-с-сядь! – приказал следователь.
Дед Фишка покорно сел, из-под мохнатых бровей глаза его тревожно следили за следователем.
– А к-к-к-то, по-твоему, Теченин, убил человека?
Дед Фишка опять вскочил.
– Никто, барин, он сам себя порешил. Мы с племянником по ружью об этом сообразили. Ружье, нычит, лежало рядом с ним, и еловая палка тут же. Видно, палкой на спуск давил…
Следователь что-то долго писал на листе бумаги, потом снова поднял глаза на старика.
– По-твоему выходит, Теченин, что человек сам себя убил? Не то говоришь…
– То, ей-богу, то! Ему, барин, один был конец. Либо застрелиться, либо попасть медведю в лапы. Плохи его дела были, сам посуди: ни дроби, ни пороха, ни спичек, ни еды. На лицо худущий – он, видно, и так терпел долго. – Дед Фишка вздохнул. – С тайгой шутки плохи, барин.
Прибыткин исподлобья наблюдал за стариком.
Виновный человек не мог так смотреть и говорить, как дед Фишка.
«Ах, какой дурак этот жировский урядник! – подумал Прибыткин, но тут же спохватился: – Подожди, Владислав Владимирович, может быть, не раз еще с великой благодарностью помянешь этого урядника».
– Послушай, Теченин, а что там за местность, на этой Юксе? Горы? С-с-степь?
– Какая там степь! Леса там, барин, дремучие леса.
– Ну, а рельеф ка-ка-ков?
– Как?
– Я спрашиваю, местность ка-ка-кая? Равнины, горы?
– И равнина есть, барин, и горы. Все там есть. Логов там много. А земля песчаная больше. Для пахоты не годна. Рожать не будет.
– Ну, а из ка-ка-ких мест, по-твоему, человек этот?
– Бог его знает, барин, на лбу у него не написано. А так чудится нам – из пришлых он. Наши старожилы кошмовальных шляп не носят.
– Так, так. Ну, а золото где он нашел? Ка-ак по-твоему?
– Должно, на Юксе. Видно, по ее лесам он ходил. Им ведь, лесам-то, нет конца-края. Да и опять же песок у него в тряпке юксинский. Таких у нас песков на Юксе – пропасть, в каждом логу.
Эти показания деда Фишки Прибыткин записывать в протокол не стал и велел старику идти в каталажку.
Дед Фишка поднялся со стула.
– Когда же, барин, на волю отпустите? Ей-богу, сидим ни за что!
Прибыткину это не понравилось. Он вел себя с подследственным и так слишком мягко.
– Иди, иди на место. Невиновность надо еще доказать…
Дед Фишка ссутулился и проскочил торопливо в дверь.
Когда вошел Матвей Строгов, следователь внимательно осмотрел молодого охотника.
Прибыткин думал, что он увидит его испуганным и робким, но перед ним стоял высокий, крепкий молодчага, с гордой посадкой головы, с чубом волнистых русых волос. Голубые глаза его смотрели с живым и пристальным любопытством. На светлом продолговатом лице с прямым носом и юношеским пушком вместо усов не было ни испуга, ни растерянности.
– С-с-с-адитесь. «Строгов Матвей Захарович. Двадцати двух лет, православный, женатый, грамотный…» – прочитал вслух следователь, помолчал и, продолжая присматриваться к молодому охотнику, громко сказал: – Ну, Строгов, рассказывай, ка-ак было дело.
Матвей повторил то, что рассказывал уряднику.
Все это Прибыткин знал из протоколов. Молодой охотник держался с таким спокойствием, что сбить его можно было только какой-нибудь неожиданностью. И следователь решил применить обычный в таких случаях прием.
– С-с-с-кладно, ты, С-с-с-трогов, рассказываешь, – проговорил он с ехидной усмешкой, – но дед выдал тебя. Дед сказал, что ты убил человека.
Матвей весело захохотал. Прибыткин посмотрел на него: такой смех мог быть только у человека, который ничем не запятнал свою совесть.
– Дядя не мог сказать этого, – спокойно возразил Матвей и продолжал с прежней спокойной серьезностью: – Смешно все это, господин следователь. Если бы в самом деле мы убили человека, зачем бы мы сами на себя стали доносить? В тайге можно город спрятать, а много ли места мертвому надо?
– Твои с-с-с-лова, С-с-с-трогов, вас не оправдывают. Вы, ка-ак убийцы, поступили умно. Большую толику золота взяли, а малую для своего оправдания оставили. Вот, дескать, ка-ка-кие мы честные!
