– Борджиа! Валенсия! Вот что они кричат! Это правда, тетя? – Лукреция так быстро пробежала последний лестничный пролет, что едва успела затормозить, чтобы не врезаться в тетушку. Ребенком она всегда так приветствовала отца, прыгая с последней ступеньки прямо ему в объятья, а он притворялся, что еле-еле может удержать ее. – Ведь это он, да? Он выиграл!
– Да, с Божьей помощью твой отец избран папой Александром VI. Но это не повод разгуливать по дому полураздетой подобно куртизанке, ничего не слышавшей о хороших манерах. Где твои перчатки? Ты уже молилась? Тебе следует сейчас стоять на коленях и воздавать хвалу Господу нашему Иисусу Христу за ту честь, которой он удостоил нашу семью.
Однако слова тетушки лишь вызвали новый взрыв смеха, и Адриана, уже далеко не молодая телом, но по-прежнему ребенок душой, сдалась. Она горячо обняла племянницу, затем чуть отстранилась и поправила ее каштановые волосы – пусть не такие густые и золотистые, как у Джулии, но и они выглядели необычно в городе, где волосы у красавиц черные как вороново крыло.
– О, ты только посмотри на себя! Дочь папы! – У Адрианы на глаза навернулись слезы радости. «Милостивый Боже, – думала она, – как быстро летит время. Неужели эта девочка совсем выросла? Ей не было и шести, когда меня приставили к ней. Господи, как же она истошно кричала, когда ее забирали от матери». Адриана изо всех сил пыталась успокоить ее, обещая, что они будут часто видеться, и твердила, что теперь ее дом здесь, в этом величественном дворце, а она принадлежит к великому роду. Но Лукреция лишь заливалась слезами пуще прежнего. Утешить ее мог только Чезаре. Она просто боготворила брата: неделями не спускала с него глаз, ходила по пятам и жалобно тянула его имя, пока он не поднимал ее на руки, хотя сам был немногим старше ее. Когда Хуан насмехался над ней, Чезаре дрался с ним, пока младший брат не убегал в слезах. А потом у них появился маленький Джоффре, и в доме начался такой тарарам, что она не знала, как утихомирить детей.
– Ах, мы, Борджиа, всегда плачем так же неистово, как и смеемся, – говаривал Родриго. Он вечно потворствовал детям, позволяя шуметь и хулиганить, а они повисали на отце, стоило ему войти в дом. – В нашей природе остро чувствовать и порицание, и одобрение, гораздо острее, чем это умеют скучные римляне, – кивал он, с удовольствием выслушав рассказы о том, как плохо вели себя сыновья. – Очень скоро они поутихнут. А пока что взгляни на мою дочь, Адриана. Совершенной формы нос, румянец на щеках… Я вижу в ней красоту Ваноццы. Она внешне походит на мать, а характером вся в меня. Ах, что за женщина из нее выйдет!
«И это произойдет очень скоро», – думала Адриана. На будущий год девушке исполнится четырнадцать, а она уже помолвлена с испанским дворянином, владеющим обширными землями в Валенсии. Она засияет ярче, чем золото в ее приданом. К слову, все дети Родриго Борджиа отличались красотой. Своему избранному слуге милосердный Бог охотно прощал плотские аппетиты. Будь Адриана чуть более завистливой женщиной, она бы негодовала, ведь сама она, несмотря на кровь Борджиа, текущую в ее жилах, и замужество за Орсини, произвела на свет лишь одного щупленького косоглазого мальчика, а потом ее скупой нытик-муж умер от удара.
После его смерти жизнь Адрианы заметно изменилась в лучшую сторону. Никакого траура и заключения в монастырь, нет! Ее любимый кузен кардинал Родриго Борджиа предложил ей присматривать за его четырьмя детьми. Ответственность за них и новое положение в обществе вновь вдохнули в Адриану желание жить.
Семья. Только ей она предана да Богу. За эти восемь лет она отдала им себя без остатка. А для своего кузена была готова на все. Абсолютно на все.
– Доброе утро и мои поздравления тебе, невестка!
Прекрасное грациозное создание замерло на верхней ступеньке, и на секунду от красоты девушки у Адрианы перехватило дыханье, как в тот день три года назад, когда она увидела ее впервые. Тогда кардинал предложил Джулию в жены ее сыну.
– Ее зовут Джулия Фарнезе. Красавица, к тому же девственна. Семья ее небогата, но доверься мне, и это вскоре изменится. После свадьбы у моего племянника Орсино ни в чем недостатка не будет. Ни сейчас, ни потом. Он станет состоятельным человеком, будет владеть землей, распоряжаться ею по своему усмотрению и даст фору любому члену семьи. Ты его мать – а в каком-то смысле мать всего нашего рода, – и он послушает тебя. Что скажешь, Адриана?
Родриго откинулся в кресле и сложил руки на толстом животе. Он уже знал, что она скажет. А вот она свои чувства умело скрывала. Не делилась своими переживаниями и Джулия Фарнезе. Они никогда не затрагивали в разговоре этой темы. Ни тогда, ни сейчас. В день свадьбы она была не старше Лукреции, однако гораздо миловидней, а может, и опытней. В городе, где мужчины дают обет безбрачия, своей красотой она могла свернуть горы, а теперь, когда Родриго добрался до папского престола, один из ее братьев точно получит кардинальскую шапку. Семья. Важнее ее лишь Бог.
– Джулия, ты хорошо спала?
– Да, пока нас не разбудил шум.
Пожелай кто-нибудь придраться, он сказал бы, что голос Джулии, хоть и сладкозвучный, не дотягивает красотой до ее тела. Она откинула волосы с лица; позади длинные золотистые пряди ниспадали почти до колен. Эти волосы, наряду со скандальной историей ее замужества, стали предметом самых свежих сплетен на улицах Рима: горожане судачили, что в спальне кардинала обретаются Мария Магдалина и Венера в одном лице. Говорили, вице-канцлер распорядился перевесить картину с изображением Богоматери в зал, чтобы святая Мария не видела того, что творится в его покоях.
– К чему мне готовиться? Чего ждут от меня?
– Ах, уверена, его святейшество будет в ближайшие дни сильно занят. Вряд ли мы увидим его скоро. Используй это время, чтобы навести красоту, помой волосы с корнем мирта, услади свое дыхание и тщательно выбери наряд. Мне нет нужды говорить, Джулия, что за невиданная честь выпала всем нам. Возможно, тебе даже в большей степени, чем остальным. Быть любовницей папы – значит находиться на виду у всего мира!
Щеки девушки зарделись румянцем, будто подобная честь потрясла ее.
– Я знаю. Я готова. Но я… – Она запнулась. – Я хотела спросить… А как же Орсино?
Родриго, как всегда, оказался прав – им повезло с Джулией. Девушка была не только красива, но и проста в своей непосредственности, а ведь подобная красота часто порождает в женщине коварство и злобу.
Адриана натянуто улыбнулась – вся семья знала эту улыбку:
– Не беспокойся. Я уже написала ему, и письмо отправлено. С божьей помощью он получит его прежде, чем до него дойдут последние новости.
– Я… даже если так, мне следовало добавить пару слов от себя… Он мой муж… Я хочу сказать, что все было бы проще…
– Все идет так, как должно. В моем сыне не меньше от Борджиа, чем от Орсини, и он будет горд узнать о том, какая честь выпала нашей семье. Равно как и тебе. Скоро этот дом заполнят просители. Нам надо сказать Родриго, чтобы он нанял секретаря, иначе мы не справимся.
В разговор вмешалась Лукреция. Смеясь, она взяла Джулию за руки.
– Не волнуйся, Лиана. Он будет счастлив за тебя, я уверена. – Она поймала ее взгляд и внимательно смотрела в глаза, пока та не улыбнулась. – Иногда мы с тобой будем навещать его и подбадривать, но по большей части проводить время вместе здесь, совещаясь. Тетя Адриана будет встречать посетителей и распечатывать письма, да? А мы с тобой будем их читать и решать, кто достоин его внимания. Папе понравятся наши суждения, мы будем его домашними представителями.
И все три женщины рассмеялись. Нервы у них за последние несколько дней натянулись как струны. Теперь наконец сбылось то, чего они так страстно желали, хоть и немного побаивались.
– И мы не пустим к нему Хуана и Джоффре. Так ведь, тетя? Кстати, где они? Они уже знают? Поверить не могу, что они до сих пор спят!
«А придется», – подумала Адриана, ведь за эти годы она изучила своих подопечных как облупленных. Джоффре свернулся калачиком и сосет во сне палец, как младенец, хотя ему уже исполнилось десять, а Хуан тоже в постели, но не обязательно в своей. Кем бы ни была в этот раз его возлюбленная, она попробует выжать из него побольше, узнав, чей он нынче сын. А может, предложит себя бесплатно… Рим. Город святой церкви, в котором куртизанок не меньше, чем священников. Иногда Адриана задумывалась: неужели Бог так занят усмирением турок, что не замечает других грехов? В любом случае теперь им надо быть осторожней. Она должна повидаться с Родриго… нет, с Александром, его святейшеством, ведь так теперь надлежит обращаться к нему, и посоветовать поговорить с детьми, особенно с Хуаном. Объяснить, какую ответственность накладывает их новое положение в обществе. «Святой Иисусе, – думала Адриана, – как крутится колесо фортуны! Пока мы беспечно спали, оно перевернуло наши жизни – и кто знает, что будет дальше?»
