- Там с великим рвением всё осмотрите: как храмы построены, чем украшены, да как служба поставлена, исправно ли исполняется. До главы их церкви дойдите, с ним о вере беседу имейте и тайное течение их веры выведайте. Почему папа римский с патриархом царьградским в раздоре - тоже узнайте. На дары не скупитесь, какие от меня повезете. С Лютпрандом в пути ладьте.
Чтобы Лютпранд был добрее к русским послам, Владимир наделил его дорогими мехами, воском и медом, рыбьим зубом из северных морей.
Путь в Рим неближний, через многие реки и горы, через земли многих держав, но российские послы одолели его и пришли в священный Рим. Там они, как было приказано князем, всё изведали, всё высмотрели. И папу римского видели, наставления от него получили. Он велел русским послам не медля отправляться в обратный путь и добиться принятия Владимиром католической веры. Так и произнёс: «Я вам повелеваю, да будет ваше усердие возвеличено моим именем!»
Возвратясь в отечество, боярин Ивар поспешил в княжеский дворец и рассказал великому князю всё, что видел в Риме, что узнал и услышал, склоняя Владимира в пользу папы римского. Однако князь в ответ лишь вымолвил:
- Ты, Ивар-посол, ноне вечером всё киянам расскажешь. Да не покриви душой, всё без утайки и прикрас открой, потому как вижу, папский дух в тебя крепко вошёл.
Послушать Ивара пришли многие вельможи и простые горожане. Гридница гудела от голосов. Рассуждали просто: «Нам до папы римского далеко на поклоны ходить». Посла слушали плохо, шутили, когда он рассказывал о строгостях веры. А когда узнали, что их священники живут в безбрачии, то и вовсе зашумели. Воевода Посвист так и изрек:
- Эко умыслили - лишать человека род-племя людское продолжать. Хотя он и поп, но негоже мужику без семеюшки быть. К чему нам такая вера!
Князь Владимир понял, что его народу чужда католическая вера.
- Что же вы мне присоветуете, мужи градские, князья и воеводы? - спросил князь Владимир.
- Мы ещё не знаем, как у греков вера поставлена, - снова высказался воевода Посвист.
- Как это не знаем? - возразил воевода Малк. - Князь-батюшка, поди, не раз хаживал в церковь Святого Ильи, и тебе путь не заказан.
- Мало ты знаешь, боярин. Священник Григорий всё на свой лад там поставил, - стоял на своём Посвист, возвышаясь над прочими на две головы.
- Ан не скажи, - возразил боярин Косарь-старший. - У отца Григория каноны в греческом законе.
- Хватит! - остановил спорщиков Владимир. - Теперь слушайте: коль есть у многих интерес к греческой церкви, отправим туда послов. Вот ты, Посвист, и ты, Малк, и ты, Косарь-старший, в Царьград пойдете, над вами же Ивар-посол встанет. Да не мешкая собирайтесь в путь и помните, что киянами велено вам найти добрую и милосердную веру. Может, она и есть греческая.
Дальнее странствие для россиян дело привычное. На сей раз уходили по Днепру на ладьях, и, хотя печенеги в том году вели себя мирно, провожали послов многие воины - и конные, и на стругах[38]. Уже на берегу реки князь Владимир напутствовал:
- Вы там, послы великой Руси, держитесь достойно. И не спешите, как в Риме, зорче смотрите, острее слушайте. Нам вера не на один день нужна - на века. В обиду себя не давайте, но законы греческие соблюдайте.
Неспроста наставлял послов великий князь: умел он из малых фактов, из мелких слухов составить себе картину жизни иного государства, как бы далеко оно ни находилось. Да Византию никто из россиян не считал дальней страной. А в ней в том 987 году было неспокойно. Византию охватила великая смута, и император Василий Второй и его царствующий брат Константин возблагодарили Творца Всевышнего за то, что он послал им мужей столь могущественного соседа, какой была Русь.
Ещё не ведая, зачем они прибыли в его державу, император Василий встретил послов с большой свитой и радушно. При нем были царь Константин, патрикий Калокир, патриарх Николай Хрисовергий, царевна Анна. Она ликовала в душе: сбывалось её пророчество. Послов разместили во Влахерне, в достойных покоях, велели поить-кормить по-царски. А когда узнали их интерес, то приставили к ним ученых мужей-богословов и священников во главе с митрополитом Михаилом и велели показывать послам все храмы в вечном городе, всё, что им важно было увидеть.
На сей раз послы оказались дотошными, особенно вездесущий воевода Посвист. Скорый на ногу, он увлекал сотоварищей в самые удаленные уголки Царьграда, дабы узреть не пышные храмы и соборы, стоявшие близ императорского дворца, а те церкви, где шла служба для простых христиан. И дивились русские послы тому, что всюду видели богато убранные храмы, что служба в них велась достойно и душевно. Но больше других удивлялся боярин Ивар. Он замечал убожество многих католических храмов Германской империи, немало насмотрелся на них, пока шел к Риму, и теперь осуждал себя за поспешность, когда советовал Владимиру принять католическую веру. К тому же Ивар видел, что суть не столько в различии убранства, сколько в нравах самих вер. Католическая церковь показалась ему суровой, стремящейся угнетать дух человека, но не возносить его, как понимал боярин Ивар.
Настал день, когда митрополит Михаил повел послов на богослужение в главный собор Царьграда - Святую Софию. В этот день в нем совершалась Божественная литургия в честь святого Иоанна Златоуста. Послы осматривали храм как завороженные, потерявшие дар речи. Иконы, скульптуры, свечи в золотых шандалах, сверкающий золотом огромный иконостас, росписи в куполах - всё удивляло, всё приводило россиян в детский восторг, вносило в души священный трепет.
Началось богослужение, священники по строгому чину приступили к Божественной литургии, и послы словно пробудились от одного волшебного сна, чтобы окунуться в другой, ещё более радужный и волшебный. Торжественность обряда, его непредсказуемое течение, пение священных канонов наполнили послов жаждой пребывать в этом волшебном сне вечно. Ничто в храме не угнетало их, будто в родимом доме.
Ивар и его сотоварищи провели в соборе Святой Софии полный день. Когда литургия завершилась, они расспросили ученых мужей, которые не покидали их, что знаменуют собой большой и малый выходы в алтарь, для чего диаконы выходят из алтаря «со свещами и рапидами», а священники и епископы, да и сам патриарх - с божественными святыми тайнами. Послам важно было знать, почему прихожане, падая ниц, взывают: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» И хотя послам-язычникам всё было внове в христианских обрядах, они принимали церковное богослужение с детской прямотой и искренностью. Было ясно, что Милосердный Бог, открывший им врата храма, отверз им очи, чтобы они вольно созерцали чудо, какое творит с человеком Христова вера, чтобы познали истинную силу предания, живущего в древнем греческом народе.
Испытав неведомое ранее наслаждение от соприкосновения с Божественной литургией, послы взяли за руки своих вожатых, и боярин Ивар сказал:
- Было здесь всё величественно и превосходит естество человеческое, да вот сомнение осталось: какие силы подняли отроков и дев в воздушных одеждах под купол собора?
- Свят, свят, свят! - воскликнул митрополит Михаил. - Не ведая всех таинств православного христианства, вам не дано знать, что сами ангелы нисходят с неба и вместе с нашими священниками творят Божественную службу.
Боярин Ивар ответил митрополиту и богословам:
- Если ваши слова искренни, других свидетельств не надо, ибо мы всё видели своими глазами. Отпустите ноне же нас в отечество. Мы поведаем князю нашему Владимиру о том, что видели. А ещё скажу ему, что царевна Анна пребывает в девичестве. Посему ждите от нас сватов, как примем вашу веру.
- Ты тороплив, сын мой, - заметил Ивару митрополит. - Так скоро вам не уехать от нас. Говорить с вами будет сам божественный император.
Василий Второй и впрямь не мог отпустить сразу русских послов. Он позвал к себе боярина Ивара и воеводу Посвиста, долго беседовал с ними, спрашивал, почему Русь вот уже какой год живет мирным трудом, не воюет с соседями, да есть ли у великого князя под рукой большое войско. Ивар и Посвист не ведали тайных мыслей императора и отвечали сдержанно:
- Не воюем потому, что по духу не любим войны, а коль придет кто в пределы Руси, узнает силу россиян. Войско же всегда у великого князя под рукой, и немалое.
Так говорил бывалый Ивар, которому приходилось беседовать и с таким тонким дипломатом, как папа римский Иоанн XV.
А Василий думал в эти минуты о том, как заполучить помощь могущественного соседа в борьбе против Варды Фоки, восставшего против законного императора. Василий помнил, что в 971 году Византия заключила с великим князем Святославом мирный договор, и князь давал в этом договоре слово: «Когда же иные враги помыслят на Грецию, да буду их врагом и борюся с ним». Казалось, можно было просить Русь о помощи, но Василий знал, что князь Святослав был убит печенегами по подстрекательству императора Иоанна Цимисхия, и, конечно, сын Святослава ведал об этом. Всё-таки император Василий тешил себя надеждами на то, что добьется расположения русов, и потому решил вместе с их послами направить своих послов, чтобы они убедили великого князя Владимира объединиться в христианской вере. Ещё он наказал главе посольства Аспарду напомнить великому князю о давнем сговоре императора Цимисхия и великого князя Святослава породниться домами.
