– Косте уже получше. Даже встает сам, – сказала она, но Мальцев никак не отреагировал. Посидев минуту-другую, поднялся.
– Ладно, пойду я.
– Счастливо, Никола, – слабо пожал ему руку Костя.
Отойдя на пяток шагов, обернулся, перехватил взгляд медсестры. Через силу улыбнулся. Девушка тоже улыбнулась, помахала рукой:
– Возвращайся, Коля. Буду ждать.
* * *
В те первые июльские дни еще не говорили о борьбе в тылу врага. Верили, что тыл временный, скоро последуют мощные удары Красной Армии, и врага будут бить «на его территории малой кровью». Но бои на оккупированной территории уже шли повсеместно. С разным успехом, с большими потерями. Немцы быстро почувствовали, что даже спешно отступавшие, ослабленные части не прекращают сопротивления.
Еще два дня назад Журавлев ставил своей главной целью дать бойцам передохнуть, подлечить раненых, достать хоть какой-то еды. Сейчас группа шла в бой, а завтра, несмотря ни на что, предстояло продолжить путь к своим.
У лейтенанта Кондратьева через плечо трофейный автомат. Василь Грицевич со своей неизменной «снайперкой», Зиновий Лыков, кроме объемистого мешка, обвешан пустыми флягами. Старшину Будько на этот раз с собой не взяли, да он и сам не стремился.
У Николая Мальцева вторым номером расчета шагает молодой пограничник Никита Дергач. Прибыл на заставу в мае, а через месяц уже война. Но парень вроде держится уверенно, учился пулеметному делу еще у покойного Миши Колчина. В случае чего заменит.
Еще пятеро ребят с винтовками и гранатами. Двое пограничников, два сапера из взвода Кондратьева и высокий худощавый сержант из штаба дивизии. Боец так себе, без опыта, винтовка висит как костыль, зато учился в институте, немного говорит по-немецки.
Зовут Олег, но прозвище сразу получил Студент. Тоже нужный человек, хотя в бою от него пользы мало. Зато сможет перевести, если возьмут пленного, как и что происходит на фронте. Пока же никакой информации кроме листовок, которые каждый день рассеивают с немецких самолетов.
Шли без отдыха часа два. Затем стали присматривать место для засады. Грейдер не годится, там слишком оживленное движение. Еще час ушел на поиски грунтовки, по которой прошла грузовая машина, следом с десяток подвод.
Судя по мешкам, бочонкам, берестяным коробкам, везли харчи для победоносной немецкой армии. Хорошая была бы добыча! Только охрана крепкая. Ездовые почти все вооружены. На некоторых знакомая черно-белая форма и кепи с трезубцами.
Впереди бричка с пулеметом «максим» и человек семь конных – то вырвутся оглядеть дорогу, то проверят кусты и деревья по обочине. Хоть и не армия, но вооружена охрана хорошо, во главе староста или начальник полиции. Важное дело поручено, обеспечить харчами освободителей.
Продвинулись еще немного. Из пересохшей низины тянуло трупным тошнотворным духом. Видимо, по приказу немцев с дорог убирали погибших красноармейцев. Копать ямы лень, скидывали куда попало.
Болотце высохло, покрылось сухой коркой, изрытой ночными хищниками. Торчат кости с лохмотьями кожи, высохшая почерневшая нога. Вороны долбят человеческую голову. Мало ли таких жутких зрелищ попадалось за прошедшие дни?
– Сколько же их здесь лежит? – прошептал Студент.
– Сходи, посчитай, – буркнул Зиновий Лыков. – Болото целиком забили. Сотня, наверное, будет, а то и две.
– С воздуха их?
– Кто знает? Может, самолеты постарались, а затем танки прошли. Что ты вопросы дурацкие задаешь? Первый раз убитых видишь?
– Не первый, – вздыхал грамотный Олег. – Нам в штаб авиабомбу вложили килограммов на сто. Тоже люди погибли. Зама по тылу разорвало, комсомольского секретаря.
– Нужные люди погибли, – язвил Лыков. – Штаб-то верстах в десяти от передовой размещался?
– Восемь километров, – уточнил Олег.
– Считай, передний край. Герои!
– Неплохие командиры были. Особенно комсомольский секретарь. Веселый такой, на баяне хорошо играл.
– И воевал, наверное, смело, – подал голос Василь Грицевич.
– Он больше в штабе работал. В комсомол ребят принимал.
– Похоронили его?
– Конечно. Комдив речь сказал, три залпа дали.
– А здесь без речей и залпов в болото сто человек стащили. Воронам на кормежку. Ты, Олежа, больше про свой героический штаб не упоминай. Нам он до фени.
Солнце поднялось высоко. Дорога оставалась почти пустынной. Проехал мужик на телеге с мальцом. Издалека послышался треск мотоцикла. Все насторожились. Вскоре показался легкий БМВ без коляски. Вовсю гнал связист.
– Отбой. Не высовываться, – дал команду Кондратьев.
Но события приняли неожиданный оборот. Мотоцикл вдруг сбавил скорость и притормозил у озерца. Здесь, в каких-то полста шагах, притаилась засада, которой не нужен был ни лишний шум, ни «язык». Нужны были харчи и медикаменты. Даже в грузовике с пятью-семью солдатами наверняка имелись индивидуальные пакеты с бинтами, йодом, какими-то лекарствами. А что возьмешь со связного?
Мотоциклист подошел к воде, снял каску, ополоснул лицо, не спеша закурил. Это был высокий крепко сложенный ефрейтор с автоматом за спиной. Судя по всему, бывалый, с нашивками, а вот взял и остановился посреди дороги. Может, двигатель перегрелся?
Ефрейтор еще раз плеснул в лицо водой, вытерся небольшим полотенцем и вдруг замер. На пару-тройку секунд, не больше. Но движения его изменились. Он не суетился, не бросился в траву, сдернув с плеча автомат.
Бывалый солдат почуял присутствие посторонних, не спеша свернул полотенце и медленно зашагал к мотоциклу. Отпускать его было нельзя. Но автомат немца уже незаметно сдвинулся ближе к правой руке, и, кажется, слабо щелкнул предохранитель.
У Кондратьева мелькнула мысль броситься с ножом и закончить дело без лишнего шума. Но если в казеннике автомата находится патрон, то добежать лейтенант не успеет. Надо дождаться, когда затарахтит двигатель, и дать короткую очередь. Вряд ли ее услышат, тем более дорога пустая.
Засада не простая штука. Изрешетить беспечно катящийся грузовик или точными выстрелами перебить охрану обоза удается редко. Может помешать любая мелочь. Ефрейтор повернул ключ зажигания, потрогал стартер.
Там что-то не ладилось. Он присел, снова надавил на железяку носком сапога и негромко выругался. Смысл был примерно ясен – опять подвела старая колымага.
Дальнейшее произошло неожиданно и быстро. Из-под руки ефрейтора вылетело что-то похожее на металлическое гусиное яйцо. Это была легкая ручная граната М-39, весом двести граммов. Такие небольшие штуки было удобно носить даже в карманах, а колпачок взрывателя снимался легко и быстро.
Видимо ефрейтор разглядел засаду и сумел незаметно извлечь гранату. Она взорвалась в кустах ивняка, срезав верхушки прутьев.
Ефрейтор сообразил, что на мотоцикле по открытой дороге не пробиться. Пригнувшись, бежал среди густой травы, не останавливаясь даже, чтобы дать автоматную очередь. В него выстрелили сразу двое, но промахнулись.
– Не стрелять! Мальцев, следи за дорогой, – крикнул лейтенант.
Федор Кондратьев гнался за ефрейтором, и шансов уйти от длинного поджарого лейтенанта у немца не было. Он не мог остановиться, рискуя получить пулю в спину. Кинулся в заросли осоки, сорвал автомат, но тут же провалился по пояс.
Командир саперного взвода догнал его в прыжке и свалил в воду. Когда подбежали на помощь бойцы, все было кончено. Задушенного ефрейтора вытащили из воды, подобрали автомат. Кондратьев тяжело дышал, облепленный с ног до головы тиной, и рассматривал свои мосластые широкие ладони со следами укусов.
В ивняке, на другой стороне дороги приводили в чувство оглушенного взрывом бойца. Граната взорвалась в трех метрах, но парень уткнулся лицом в траву. Осколки прошли над головой, оглушило красноармейца крепко. Лыков, на правах санинструктора, расширив веки, осматривал глаза. Промокнул струйку крови из носа:
– Слышишь меня?
– Слышу… как через вату.
– Отойдешь.
Кондратьеву дали трофейную сигарету. Глубоко затягиваясь, он с досадой повторял:
– Сорвали засаду. Черт его понес морду полоскать.
– Теперь умытый на тот свет уйдет, – ухмыльнулся Зиновий. – Как у себя дома раскатывал.
Связной оказался запасливым солдатом. Кроме четырех магазинов к автомату МП-40, в брезентовой сумке обнаружили еще две гранаты. В чехлах, прикрепленных к заднему колесу, обнаружили запасную канистру с бензином, а во второй сумке целый склад. Туго скатанный прорезиненный плащ, банок пять консервов, фляжку со спиртом, сразу три индивидуальных перевязочных пакета и кучу всяких нужных в дороге мелочей.
– Спирт для раненых, – сразу предупредил Кондратьев.
– Козе понятно, – буркнул Зиновий, и, отвинтив колпачок, со вкусом нюхнул острый запах. – За медикаменты и спирт Наталья Викторовна кого-то крепко расцелует.
