Молодой рус засмеялся, оглянувшись ему вслед, и понимающе бросил Хавру:
— Обиделся! Вот мальчишка!
— Он немногим младше тебя, — сказал Хавр, прищурившись. Он внимательно рассматривал Мара. Красавчик: высокий, длинноногий, светло-русый. Вот только улыбка — как оскал росомахи, а улыбается Мар часто. И взгляд стал слишком дерзким. Но женщинам такие нравятся. Говорят, и похищенная им Ясынь не слишком печалится по дому.
— Хавр, ты знаешь, о чем шепчутся в городе? — без обиняков начал Мар.
— Понятия не имею — пожал плечами Хавр. — Я не трусь со смердами и сапожниками.
— А напрасно! Люди говорят, что Перун хочет еще крови! Что в старину, когда дела шли плохо, в жертву богам приносили…
Мар замолчал, будто слова, которые он собирался произнести, были слишком ужасны.
— Ну, что же ты, продолжай! — усмехнулся Хавр. Молодой рус сердито воскликнул:
— Чего ты добиваешься, Хавр? Когда ты устроил представление с этим несчастным греком, ты уже перегнул палку. Но теперь, по-моему…
— А по-моему, ты обнаглел, Мар, — улыбнулся Хавр. От этой улыбки у многих кровь стыла в жилах, но молодой рус если и испугался, то виду не подал. Изящным, почти девичьим жестом он откинул назад длинные волосы.
— Что поделаешь, Хавр, я взрослею. Так скажи мне, жрец, Перун наконец утолил свою жажду?
— Напротив. Перун только вошел во вкус. Кровь грека показалась ему слишком слабой, как мед, разбавленный водой. Он хочет чего-нибудь погорячее. Глоток совсем молодой, алой крови…
— Хавр, ты спятил! Ты испытываешь терпение людей!
— Нет. Я испытываю терпение одного человека. Ты его знаешь.
— Ты тоже его знаешь, и куда лучше меня. Прошлым летом из похода на Новгород вернулась лишь треть из тех, кто ушел. Мой дядя Альв был великим воином…
— Тем больше у тебя поводов желать Волху смерти, — пожал Хавр.
Мар явно еще многое хотел сказать. Но его решимость споткнулась о холодный, немигающий взгляд жреца. Разговор был окончен.
В конце мая ночь забыла в эти края дорогу.
От византийцев словене переняли некоторые греческие легенды. И вот когда они впервые пришли на берега реки Мутной, им показалось, что они достигли сказочной Гипербореи — страны, где никогда не заходит солнце.
Около полуночи Волх вышел из города и спустился к реке. Было светло, как днем. Лес на другом берегу жил загадочной, полной звуков и вздохов жизнью. Серебристые воды реки искушали. Волху хотелось переплыть на ту сторону и нырнуть в зеленый туман. Там пряталось восхитительное могущество, которое ему однажды довелось испытать и о котором он мучительно тосковал. Там птицы и звери говорили с ним на понятном языке. Там спал на глубине лесного озера город, созданный его волей и его сердцем.
Но что-то подсказывало: плаванье будет напрасным. Все мосты сожжены. Нельзя войди дважды в одну воду. Кроме того, его связывали обещания, которые он опрометчиво надавал друзьям.
Вот и они — спешат к месту условленной встречи. Впереди — Клянча. За полгода жизни в Словенске он заматерел, стал отцом двойняшек и снова ждал прибавления семейства. За ним — Бельд. Этот, наоборот, похудел, осунулся, обзавелся горькими складками вокруг губ. А вот Мичура совсем не изменился. Разве что хромать почти перестал.
Позади всех шла Сайми. Она вела за руку Туйю. Увидев это, Волх раздраженно поморщился.
— Зачем ты ее притащила? — не здороваясь, спросил он.
— И тебе добрый вечер, — укоризненно сказал Бельд. Сайми виновато захлопала ресницами.
— Так ведь она все равно без меня спать не будет. Она не помешает.
— Ага, и не разболтает, — хмыкнул Клянча. — Потому что молчит, как рыба.
Волх махнул рукой и вопрошающе уставился на Бельда.
— Ну?
Тот улыбнулся, оживленно потирая руки.
— Все, Волх, ждать осталось недолго. Хавр, наверно, сошел с ума, раз сам дает нам такую возможность…
— Ты кормишь нас завтраками уже полгода, — с досадой сказал Волх. Он злился на Бельда — и злился на себя за то, что до сих пор к нему прислушивался. Но тот уверенно подтвердил:
— Все, все, Волх. Завтра все решится. Старики заперлись в тереме — они разговаривают с богами. Народ настроен решительно. Он потребует ответа от старейшин и князя. Я со многими…
— Ты веришь, что Хавр дурак? — перебил друга Волх.
Бельд покачал головой.
— Нет, конечно. Но я верю своим ушам. Все твердят, что Словен никогда бы такого не допустил. А многие уже поговаривают, что ты навел бы порядок и приструнил русов. Что до Хавра… И поумнее его лишались разума, дорвавшись до власти.
— В конце концов, мы же правы, — убежденно сказала Сайми. — Боги должны быть на нашей стороне. Почему бы им не затмить Хавру разум?
Волх кивнул. Ему тоже хотелось так думать. А больше всего — чтобы наконец закончилось изнурительное ожидание.
Думая о своем, он рассеянно следил за Туйей. Девочка сидела на корточках у самой кромки воды. Она сосредоточенно копала щепкой песок. Вода заливала маленький канал, размывала его берега, ровняла, зализывала. Не меняясь в лице, Туйя снова продолжала свою бесполезную работу. Тупой звереныш, — в сердцах подумал Волх. Быть не может, чтобы из его семени взошло такое.
— А теперь всем спать, — распорядился Бельд и снова потер руки.
— Уснешь тут, пожалуй, когда такие дела, — проворчал Клянча. — Да еще эти ночи… Светло — глаз не сомкнуть.
— Надо выспаться. Завтра мы должны быть непобедимыми.
— Раз должны — значит, будем, — легко усмехнулся Волх.
Бельд не подвел. На следующий день перед княжеским теремом начал собираться народ. Сначала ничего не происходило, люди просто вполголоса переговаривались, глазея на княжеские окна. Но над городом нависло неясное напряжение.
Русы тоже его почувствовали. В очередной раз Мар попробовал поговорить с Хавром.
— Ты только посмотри, чего ты добился! Я не боюсь этого сброда, никто из них не держал меча в руках, но когда их так много, они опасны!
— Вот поэтому тебе надо быть там, а не здесь! — рявкнул Хавр. — Ступай на площадь. Вели своим людям быть наготове. Не то пропустишь самое интересное.
Волх и его друзья тоже не хотели пропустить «самое интересное». Из верхнего окна терема хорошо видны были и площадь и красное крыльцо. Оттуда они смотрели, как прибывает и прибывает народ.
— Что-то мне страшновато, — поёжился Клянча. — Бельд, ты, часом, не переборщил? Мужички очень злые собрались. Как бы нам самим не наваляли…
— Они не на нас злые, — неуверенно сказал Бельд. Ему тоже было не по себе. Он чувствовал себя колдуном, вызвавшим себе на помощь духов, но понятия не имевшим, как их обуздать. Людей пришло неожиданно много. Метко пущенное слово прокатилось по домам, как снежный ком, обрастая подробностями. От майского солнца играла кровь, горели лица и чесались кулаки. И русские наемники, и словенская дружина тонули посреди толпы горожан. На площади играла мускулами реальная сила, которая впервые осознала себя таковой.
— Сейчас злые не на нас, а потом — как получится, — проворчал Мичура. — Опасную кашу мы заварили. Толпа — она разумом, как дикий зверь. Никогда не знаешь, в какую сторону прыгнет.
— И зверя можно заставить делать, что тебе надо, — возразил Бельд.
— Ага, вот и заставь, заставь! — фыркнул Клянча.
— Мичура, что там дружина? — спросил Волх.
— А, — тот махнул рукой. — Мычат, да не телятся. Не хотят они с русами воевать. А людишки-то совсем расшумелись. Слышите, что кричат?
Действительно, шепот и пересуды на площади переросли в крики. Сначала кричали вразнобой. Потом отдельные возгласы сложились в грозное требование:
— Князя! Князя!
В сопровождении Мара и еще трех русов, следовавших за ним, как телохранители, к крыльцу протолкался Хавр.
— Кня-зя! Кня-зя! — продолжала скандировать площадь.
Между тем Хавр еще с утра за шкирку отволок Волховца в верхнюю палату столовой избы — туда, где заперлись старики.
Юный князь притулился на высоком кованом сундуке. От каждого выкрика за окном он вздрагивал. Он очень боялся толпы, но не меньше боялся и стариков — их шелестящего разговора, их белых трясущихся голов, их запаха, наводящего на мысли о смерти. И все же он прислушивался, изнемогая от страха и любопытства, боясь и надеясь различить в старческом шепоте потусторонние голоса их собеседников. А когда старики замолкали, погружаясь в думу или дрему, Волховец начинал жалеть себя.
Какой прекрасной, веселой и беззаботной была прошлая весна! В этом году все не так. С тех пор, как его объявили князем, брат смотрит на него волком и мама ни разу не приласкала. Почему его все ненавидят? В чем он виноват? Даже Хавр его бросил.
О, нет. Вот он, легок на помине. Мрачная фигура жреца Перуна показалась на пороге.
— Пошли, князь, — велел он. — Люди беспокоятся.
