И тут произошла досадная задержка. На пропретора ополчились многочисленные кредиторы, потребовавшие немедленной выплаты долгов. Их тоже можно было понять: должник отправляется на войну, и неизвестно, вернется ли живым.
А долги у расточительного Цезаря были немалые — двадцать пять миллионов сестерциев. С таким трудом Гай Юлий добился испанского наместничества — и теперь имел больше шансов оказаться в долговой тюрьме, чем в Дальней Испании.
В отчаянии Гай Юлий обратился к самому богатому человеку Рима — Марку Крассу. К удивлению многих, Красс в один день расплатился с самыми настойчивыми кредиторами Цезаря, а иным от своего имени выдал поручительства. Впрочем, чему здесь удивляться: богач считал Цезаря способным и подающим большие надежды человеком и полагал, что в будущем дружба с ним может оказаться весьма полезной.
Дальновидный Марк Красс не ошибся в новом наместнике Испании, по крайней мере в его недюжинных способностях. Цезарь молниеносно разбил мятежных каллаиков и лузитанцев, затем покорил еще несколько племен и расширил границы провинции до Внешнего моря — то есть Атлантического океана. Не забыл пропретор из захваченной добычи пополнить и собственную казну — недавние трудности с отъездом просто обязывали его это сделать.
В короткий срок наведя порядок во вверенной провинции, Цезарь, не дожидаясь преемника, отправился в Рим. Он рассчитывал получить триумф и надеялся успеть к выборам консулов. Гай Юлий во что бы то ни стало решил добиться высшей должности.
Рассказывают, что, когда Цезарь проезжал мимо небольшого городка галлов, его спутник со смехом спросил:
— Неужели и здесь есть соперничество из-за должностей, споры о первенстве, раздоры среди знати?
— Что касается меня, то я бы предпочел быть первым здесь, чем вторым в Риме, — без тени иронии ответил Цезарь.
У ворот Вечного города наместник Дальней Испании оказался перед выбором: лицам, претендующим на триумф, запрещалось въезжать в город, а граждане, ищущие консульской должности, наоборот, обязаны были находиться в черте Рима. Выставив свою кандидатуру на консульскую должность, Цезарь мог ее и не получить, и вместе с тем лишиться триумфа, такого желанного для любого военачальника.
Друзья советовали предпочесть триумф, а консульской должности добиваться на следующий год, но Цезарь привык рисковать. Из легкодоступного меньшего и труднодостижимого большего он всегда выбирал последнее. С криком: «Голосуйте за меня!» — Цезарь через легендарные Коллинские ворота вступил в Рим.
Целеустремленность, настойчивость и упорство победили — Юлий Цезарь стал консулом. Более того, он оттеснил слабовольного товарища по должности, Марка Бибула, и фактически один управлял Римом. Современники острили по этому поводу, говоря, что такое-то событие произошло не в консульство Цезаря и Бибула, а в консульство Юлия и Цезаря.
Гай Юлий постарался извлечь из своей должности все, что только можно, но ведь она давала власть всего на год. Чтобы продолжить восхождение на Олимп могущества и славы, Цезарю недоставало поддержки Красса и Помпея — их богатства, опыта, связей, влияния на умы и сердца римлян.
А в это время Гней Помпей Великий оказался в весьма трудном положении. Как Цицерон пострадал от своего красноречия, так и Помпей стал заложником своих блестящих побед на Востоке. О его успехах ходили легенды: Помпей свергал и назначал царей, менял границы государств и даровал свободу городам. Не зная поражений, он провел римские легионы по неведомым ранее землям и благополучно возвратился в Италию.
Сенаторы, вместо того чтобы радоваться успехам римского оружия, с тревогой смотрели, как высаживаются победоносные легионы в Брундизии. Ходили слухи, что Помпей уже примеряет царский венец и собирается разогнать и Сенат, и консулов.
Покоритель Востока конечно же мог без особого труда объявить себя царем, но у него и в мыслях этого не было. Помпей поблагодарил своих легионеров за верную службу и велел им расходиться по домам, но помнить о том, что нужно будет собраться для триумфа, назначенного Сенатом.
Триумф Помпея был столь велик, что двух дней не хватило, чтобы показать Риму деяния удачливого военачальника. Впереди длинной колонны трофеев несли таблицы с изображениями стран и народов, где римляне одержали победы: Понт, Армения, Каппадокия, Пафлагония, Мидия, Колхида, Сирия, Киликия, Месопотамия, Иудея, Аравия, племена Финикии и Палестины, иберы и альбаны и, наконец, Средиземное море, очищенное от пиратов. Среди знатных пленников вели жену Тиграна — царя Армении, его сына с женой и дочерью, царя иудеев Аристобула, сестру Митридата — царя Понта, пятерых его детей и многочисленных жен. Прочая добыча растянулась в триумфальном шествии на многие мили. Помпей внес в государственную казну чеканной монеты, серебряных и золотых сосудов на двадцать тысяч талантов.
Римские плебеи искренне радовались успехам своего любимца, и Помпей полагал, что без особого труда получит консульство. И тут против него ополчился весь сенат. Недавнему триумфатору объявили, что в силу одного из законов Суллы он может быть избран консулом в ближайшие несколько лет. Все его распоряжения и назначения на Востоке не были утверждены, более того, сенат принялся их отменять больше назло Помпею, чем для пользы дела. Самое обидное для Помпея было то, что ему отказали в земельных наделах для ветеранов восточной кампании. Помпей не смог сдержать обещаний, данных легионерам, и мучительно страдал из-за этого.
Главной причиной неудач Помпея была, конечно, зависть со стороны более знатных, но менее удачливых собратьев. Ведь Помпей фактически отнял восточную войну у Лукулла; на Восток рвался и Марк Красс; Марк Катон не стремился на поле битвы, но популярность Помпея внушала ему опасения, как бы тот не попытался стать единовластным правителем Рима. Яростный защитник республики упорно не замечал, что царский венец уже много раз лежал у ног Помпея, но тот не сделал ни малейшего движения, чтобы поднять его. Нет! Не того человека следовало опасаться Катону и прочим стражам непорочности республиканского Рима.
Отвергнутый сенатом, Помпей неожиданно нашел поддержку у вновь избранного консула Гая Юлия Цезаря. Более того, Цезарь в считаные дни решил все проблемы Помпея весьма простым способом: обратился к народному собранию.
Народ одобрил действия Помпея на Востоке и проголосовал за земельные наделы для его ветеранов и беднейших граждан. Бибул, товарищ Цезаря по консульству, и Катон попытались помешать этому, в сущности, противозаконному акту. Тогда Цезарь позвал на трибуну для ораторов Помпея.
— Одобряешь ли ты, Гней Помпей Великий, решения, принятые народом? — спросил Цезарь.
— Да.
— Если кто-нибудь вздумает насилием помешать законопроекту, придешь ли ты на помощь народу?
— Конечно, — живо ответил Помпей, — против тех, кто угрожает мечом, я выступлю с мечом и щитом.
Помпей и сам не заметил, как позволил себе прямую угрозу сенату. Спустя мгновение он был готов пожалеть о словах, сорвавшихся сгоряча, но Цезарь едва заметным кивком успокоил его.
Кампанское поле, в том числе и Стеллатский участок, с древних времен объявленные неприкосновенными, разделили между легионерами Помпея и многодетными римскими гражданами. Это были последние общественные земли в Италии, приносившие казне немалый доход от сдачи в аренду.
Завоевав таким образом расположение Помпея, Цезарь стал ощущать недовольство Красса. В этом не было ничего удивительного: друг Гнея Помпея рисковал стать недругом Марка Красса из-за их давнего соперничества. Цезарь меньше всего хотел портить отношения с влиятельным сенатором.
Марк Красс не принимал особого участия в политической жизни Рима, но иногда показывал свое могущество. Ни одно из его предложений не решался отвергнуть даже сенат. Красс был сказочно богат, и Цезарь добился нынешнего положения отчасти благодаря его деньгам. Богач всегда спасал Цезаря от кредиторов, когда тот вступал в очередную должность за пределами Рима. С мнением Красса поневоле приходилось считаться всем, в том числе и Цезарю.
И вдруг случилось чудо: Помпей и Красс протянули друг другу руки. Никому не известно, каким образом они договорились, но Цезарь, этот великий мастер интриги, сумел бы примирить даже волка с ягненком.
В довершение, Гай Цезарь, чтобы скрепить свой союз с Помпеем, отдал за него свою единственную дочь. Злые языки говорили, что Помпей развелся с прежней женой оттого, что уличил ее в любовной связи с Юлием Цезарем, и теперь тому приходится откупаться дочерью. Вполне возможно. Многие знатные женщины побывали в постели этого рано полысевшего и не отличавшегося красотой развратника. Некоторые даже жену Марка Красса подозревали в связи с Цезарем. Как бы то ни было, Помпей такой заменой был чрезвычайно доволен. Юлия безраздельно завладела его сердцем с тех пор, как он впервые увидел этот нежный цветок в доме Цезаря.
