поспать любил, казался лентяем, иногда неловко было за него. Смотри, как вырос в боевой семье...»
Мысли Матросова были отвлечены пулеметной очередью. Кто-то шумно вздохнул:
— Погибли орлы...
— Зря меня не пустили, я бы дошел, я бы левее взял, — почти вскричал Рашит.
Матросов не слушал его. Вечерами Перчаткин читал наизусть Маяковского... Кто теперь будет запевать в походах, ведь не стало Сайфуллина... Вдруг он услышал резкий окрик ротного:
— Матросов!
— Я здесь! — доложил Саша.
— Еще трех автоматчиков, — отрывисто произнес Артюхов.
Саша не тронулся с места. Он в упор взглянул на ротного и решительно заявил:
— Товарищ старший лейтенант, не надо никого. Я сам пойду.
— Ординарец... — строго было начал Артюхов.
Но Саша с мольбой в голосе перебил его:
— Честное слово, слово гвардейца, дойду, — и, с надеждой взглянув на Соснина, вкрадчиво проговорил: — Вот товарищ парторг тоже скажет, что я дойду.
Артюхов резко поднял голову, он не мог не оценить поступка своего ординарца. «Истинный гвардеец, такой должен дойти», — подумал он и спокойно проговорил:
— Спасибо. Верю.
В словах командира на этот раз уже не звучали властные нотки, но разве нужно в такой момент приказывать?
Саша радостно вздохнул. С благодарностью взглянув на командира, он резко поднялся, бросил взгляд вперед, на следы, оставленные на снегу теми, кто ходил до него и не дошел...
Он быстро пересек кустарник. Сделав несколько зигзагов, миновал то место, куда дошла первая тройка. Зигзаги все чаще: рывки налево, потом направо. Верно, пытается уйти от пуль...
Упал.
На опушке раздался бас командира полка Гаркуши:
— Кто там впереди?
— Александр Матросов, товарищ подполковник. Добровольно пошел, — быстро доложил Артюхов. — Разрешите доложить обстановку?
— Отставить, сам вижу.
Прошла минута, вторая после того, как упал Матросов.
Подполковник простуженным голосом пробасил:
— Телефониста ко мне. Придется вызвать артогонь, хотя это теперь опасно для наступающей пехоты...
— Не может быть, чтобы он не дошел, — процедил сквозь зубы Артюхов, и вдруг раздался его радостный возглас: —Жив!
— Жив! — радостно повторил Рашит.
— Правильно поступает молодой боец, обманул противника. Пора бы ему дать очередь из автомата, — с довольной улыбкой проговорил Гаркуша.
Матросов, точно услышав его тихо произнесенную команду, вскинул автомат, дал длинную очередь. Раздался взрыв, перед дзотом поднялся черный дым, полетели крупные комки земли, щепки, куски бревен.
— Артюхов, поднимайте роту! — с азартом произнес Гаркуша.
Ротный ловко поднялся, на весь лес крикнул:
— Первая рота, вперед!
Гвардейцы стремительным броском вышли к кустарнику. Кое-кто выбрался на открытую поляну. И в это время снова заговорил вражеский пулемет.
— Ложись! — скомандовал Артюхов.
Безрассудно было вести людей под прицельным огнем пулемета. Это было ясно и Гаркуше. Он приказал роте закапываться в снег. Подполковник снова взял было телефонную трубку. Но его удержал неожиданный выкрик Габдурахманова:
— Матросов поднялся, бросает гранаты.
Гаркуша, передав телефонисту трубку, направил бинокль на одинокую фигуру гвардейца, вступившего в поединок с дзотом. Он видел, с каким упорством солдат приближался к дзоту, понял, что Матросов доведет борьбу до конца. Опустив бинокль, дрогнувшим голосом он приказал Артюхову:
— Приготовьтесь повторить атаку!
С той секунды, когда Артюхов сказал ему: «Спасибо, верю», Матросов жил одной мыслью: во что бы то ни стало дойти и уничтожить вражеский дзот.
Саша понимал, что бороться с дзотом нелегко. Между дзотом и им тысячи смертей. Но какое счастье на виду у товарищей идти вперед! Не всегда и не всякому выпадает оно на долю.
Вот какое оно, поле боя! Давно остались позади белые следы, проложенные товарищами. Впереди — снежное море до самых Чернушек. Только бы добежать до тех кустов. Он не ищет защиты, кустарник для него — просто ближайшая веха. До них, кажется, всего-то метров сорок. Но сейчас нельзя допускать просчета даже на один метр, на долю секунды...
Заметили... Саша плашмя падает наземь. Так лежат мертвые, вытянув руки, разбросав ноги. Над головой свистят пули, они раскидывают снег рядом — справа, слева, около ног, головы. Он никогда не думал, что пулеметная очередь может поднять буран. Хочется поджать ноги, спрятать голову глубоко в снег, съежиться в комок, но двигаться нельзя, надо лежать, как мертвый, как те, которые ползли к дзоту раньше его...
Смерть по-прежнему носится рядом. Обидно лежать под огнем, не отвечая. Но другого выхода нет; прикуси губы и лежи смирно, Сашок... Не нужен ему ни ковер-самолет, ни семимильные сапоги, даже о броне «тридцатьчетверки» он не мечтает, только бы на минуту прекратился обстрел. В голове кружатся обрывки каких-то мыслей:
«Сегодня день рождения Рашита...
Чудак Рашит. Еще в Уфе он говорил: «Прощай, Уфа!» Сколько я его учил — «прощай» и «до свидания» совсем не одно и то же, а он все свое...
...Письмо Лиде не дописал, придется в Чернушках закончить. Интересно, как они там, в Уфе, живут? Знали бы ребята, что мне сейчас поручили! Любой бы от зависти лопнул! А Ольга Васильевна?.. «До сих пор, — говорила она в день прощания, — о вас заботилась Родина-мать. Теперь вы должны защищать ее...» Если бы она видела сейчас его...»
Саша напрягся, даже перестал дышать, осторожно приподнимает ствол над снегом, нажимает на спусковой крючок.
«Взрыв? Почему взрыв? Неужели наши начали бить прямой наводкой? Тогда бы я услышал выстрел. Значит, взрыв от моей очереди, — видимо, угодил в мину. Фашисты любят окружать свои позиции минами, так им и надо».
Саша радостно оглянулся, услышав позади себя крики «ура». Выходит, заметили. Сейчас его догонят, и все вместе пойдут на Чернушки.
«Откуда еще стреляют? Вот черти полосатые! Дзот ожил! А рота залегла, сорвалась атака. Выманили роту из лесу и теперь кроют почем зря... Перебьют ребят, сколько жизней пропадет... Наверняка Артюхов и ребята меня костерят, — озабоченно думает Саша, перебрасывая автомат с правой на левую руку. — Оружие теперь бесполезно: диск пустой. Весь диск всадил... Что делать? Ах да, гранаты!» Вспомнив о гранатах, Саша быстро пополз вперед. Расстояние сокращается, кажется, можно достать. Матросов приподнимается, встает на одно колено, одну за другой бросает три гранаты. Три разрыва. В дзоте минутная заминка...
Дзот цел, пулемет врага продолжает огонь.
«Что же делать? Надо выручать ребят! До врага — рукой подать». В голове сверкает смелая, отчаянная мысль: можно добежать до дзота и закрыть эту проклятую дыру.
Саша резко берет влево. Теперь он бежит крупными шагами. Бежать удобно и
