…Как и в прежние времена, адмирал аккуратно следил за внесением всех событий в журнал. «В третий день Святой Пасхи — ветер Wt (вест) брамсель-ный, мы подняли наши якоря и выпели из Гестшхер».
Посвистывая в парусах, свежий попутный ветер бодрил и настраивал на мажорный лад. В голове еще слегка шумело от вчерашнего застолья с флагманами, вспоминались стройные торжественные звуки органа в кафедральном соборе.
Медленно разворачиваясь, первой, как и было предписано, выходила эскадра вице-адмирала Лилье. До захода солнца вытягивались в кильватер корабли Шведской армады…
При свете раскачивающейся керосиновой лампы Ватранг начал сочинять первое донесение королевской Адмиралтейств-коллегий, королевскому сенату, его величеству королю.
На многие мили растянулась эскадра Ватранга. Кто-то сноровисто ставил паруса, выходил вперед, другие мельтешили, что-то не ладилось с такелажем, не успели вовремя выбрать якоря, отставали. За зиму экипажи утратили навыки, немало появилось пришлых наемных волонтеров. Вербовщики не заглядывали в паспорта датчан, саксонцев, голландцев, похлопывали по плечу, ощупывали мускулы, смотрели в разинутый рот. У матроса должны быть крепкие зубы.
На второй день похода Ватранг, поглядывая за корму на нестройную колонну кораблей, вдруг услышал незнакомый диалект у штурвала. Стоявший рядом Фришен, поглаживая рыжую бороду, пояснил:
— Я отобрал среди волонтеров этого датчанина, герр адмирал. Он крепок на качке и отменно удерживает корабль на курсе.
Первый поход начался неплохо, правда где-то, почти у горизонта, отстал Таубе со своими шхербота-ми. Но корабли несут вперед по волнам паруса, которые «ловят» попутный ветер.
На третий день шведам не повезло, ветер начал менять направление, зашел к северу, и ввечеру задул встречный ветер, «мордотык», как называли его моряки. Не пятиться же кораблям опять в Карлскрону, пришлось становиться на якоря.
Исполнительный Ватранг в тот же день отправил донесение его королевскому величеству и сенату. Так положено на военной службе. Начальники всегда должны знать, где находятся подчиненные.
Без малого неделю пришлось отстаиваться на якорях. «В «собачью вахту», — записал Ватранг, — при пасмурной погоде, ветер был WtS (вест-зюйд), потом переменился наконец».
«Собачья вахта» считается у всех моряков самой тяжелой вахтой, с полуночи до четырех часов утра. Видимо, Ватрангу не спалось в эту ночь. Спустя два дня на траверзе скалистого острова Готланд заштилело. Экипажи подобрали паруса, эскадра легла в дрейф…
В пути шведам нередко попадались купеческие шхуны. Многие из них, английские, голландские, французские, завидев на горизонте эскадру, спешно отворачивали, уходили в сторону. Кому интерес рисковать своим товаром! Земляки, наоборот, сближались, приветливо поднимали флаги. Один из таких галиотов подошел к «Бремену». На борт поднялся шкипер.
— Герр адмирал, в Гданьске на рейде неделю назад стояли на якорях два русских фрегата.
«Откуда там русские?» — размышлял в недоумении Ватранг. Не знал он, что Иван Сенявин разошелся с ним за горизонтом, когда он лежал в дрейфе у Готланда…
Весна брала свое, распогодилось, днем выглядывало солнце. На верхней палубе, по уголкам, вприсядку расположились сменившиеся с вахты матросы. Отдыхать не хотелось, соскучились по теплу.
Укрывшись от ветра за шлюпкой, уединились капрал Юнас Фолк и матрос Эрман Шрейдер, родом саксонец. Зимой в Копенгагене подписали они контракт, нанялись в шведский флот.
— Харч-то здесь небогатый, — пробурчал капрал, — мяса почти не дают, одно пшено да горох.
— Верно, так, — согласился саксонец. Для матроса сытная пища первое дело. — И хлебец какой-то невкусный, да и чарку наполняют не до краев…
Офицеры не испытывали неудобств. У каждого свой запас провизии, вестовой матрос готовит блюда на заказ. В каюте у каждого свой погребок с вином.
В последнее воскресенье апреля рано утром матрос на марсе закричал:
— Вижу землю прямо!
Ватранг поднял подзорную трубу: «Наконец-то Гангут! Следует отметить это событие в морском журнале».
«В воскресенье 25 апреля погода улучшилась, шли на всех парусах. В дообеденную вахту заметили маяк на мысе Гангут, а также корабль вице-адмирала Ли-лье. Бросили якорь. Крейсировали, поджидая отставшие корабли».
Только к рассвету понедельника наконец-то подтянулась почти вся эскадра и расположилась на якорях у оконечности Гангута.
Пока подходили отставшие корабли, Ватранг приказал спустить шлюпку и вызвал капитана:
— Мне надобно обследовать прибрежные шхеры и промерить глубины. Пошлите-ка ко мне доброго навигатора.
Поздним вечером поднялся на борт уставший, но довольный адмирал. Теперь-то он знает, где и как встречать русских.
Не дожидаясь отставших галер, Ватранг собрал военный совет. Слава Богу, на переходе никто не пострадал и начало предвещает удачу. Неприятель упрежден, теперь следует его встретить в удобном месте, которое он выбрал, и показать царю силу королевского флота.
В прошлую кампанию русские галеры располагались подле деревни Твермине. Теперь этот номер не пройдет. Капитаны, как один, согласились с Ватран-гом — занять позицию на рейде у Твермине.
— Мы не допустим русских в бухту и преградим им путь в Або, — закончил старший флагман королевского флота.
В те самые дни, когда Ватранг, подобрав паруса, дрейфовал с эскадрой у острова Готланд, в Петербург прискакал нарочный с депешей от князя Василия Долгорукова. Едва дочитав письмо, Петр крикнул адъютанта:
— Сыскать ко мне Наума Сенявина, немедля.
Настроение царя поднялось. Наконец-то Долгоруков сообщил об отправке из Копенгагена купленных Салтыковым пяти линейных кораблей и выходе в море двух архангельских кораблей Ивана Сенявина.
Едва Наум Сенявин показался в дверях, ликующий царь схватил его за обшлаг, потянул к окну:
— Нынче, Наум, из Копенгагена добрые вести. Салтыков молодец-таки, снабдил и отправил пять корабликов линейных о пятидесяти и более пушках.
Настроение царя передалось и Науму: «Нынче силушки на море прибавится довольно».
— То не все, — продолжал в том же духе Петр, — в Ревель днями ожидается и твой братец с двумя кораблями с Мурмана, а там, глядишь, и третий поспеет. Прежде всех Зотов приведет «Перл» из Пярну. — Царь в приподнятом настроении стиснул Наума за плечи. — Чуешь, сколь силы морской прибудет? Так вот, бери прогонную, завтра же поутру отправляйся в Ревель, покуда дороги не развезло вконец. Принимай суда по всей строгости и по описи, каждую веревку прощупай, осмотри кузова. Не мне тебя учить.
Вскоре у Петра появился генерал-адмирал.
— Слава Богу, Федор Матвеич, мочь наша на море произрастает, — сообщил ему царь радостную весть, — теперича сотня скампавей, как-никак, будет оборонять нас с моря. Мыслю отправить в Ревель Сиверса за флагмана. Как думаешь, вытянет?
После изгнания Крюйса на флоте остались два стоящих капитан-командора, Шелтинг и Сивере. Шел-тинга царь решил определить в эту кампанию младшим флагманом на Кронштадтской эскадре, которую собирался сам выводить в море.
К Сиверсу давно присматривался контр-адмирал Петр Михайлов… Теперь все чаще его величали не шаутбенахтом, а на русский манер контр-адмиралом.
— Петр Сивере моряк добрый, в нем жилка морская проглядывает явственно, — согласился Апраксин, — вполне управится.
— Присядь, Федя, — Петр кивнул на грубо сколоченный табурет, а сам по привычке схватил на конторке потухшую трубку. — Расклад начала кампании мыслю таким образом. Как лед пройдет, дай Боже быстрее, двинемся к Березовым островам. Я поперед с эскадрой на Котлин вытянусь, ты грузи войска на галеры, скампавеи. Голицын покуда под твоей рукой будет. Войск возьмешь не меньше прежнего, тыщ шестнадцать. Преображенцев и семеновцев держи подле себя, на галерах, для абордажу. Провиант и прочие припасы обыденно на транспортах…
В эту весну шуга по Неве шла долго, давно минула Пасха, а устье реки еще не прочистилось.
За эти недели спустили со стапелей Адмиралтейства два фрегата. Петр не забыл о Ревеле, вдогонку Сиверсу послал наказ Науму Сенявину — расставить конные караулы по берегу от Рогервика до Копорья, где увидят неприятельские корабли, немедля жечь тревожные огни и донести в Петербург.
В первую неделю мая Петр расцеловал Екатерину. Жена который месяц была на сносях.
— Ну, Катеринушка, не печалься, побереги себя и дочек. Дорога подсохнет, поезжай в Ревель. Данилыч все ведает.
Линейный корабль «Святая Екатерина», о 62-х пушках, салютом приветствовал нового флагмана. Капитан Геслер отдал рапорт контр-адмиралу Петру Михайлову. На стеньге взмыл красный флаг кордебаталии с Андреевским перекрестием в углу. Подъем флага означал вступление царя в командование эскадрой.
