Ведомо ему, Теодобаду, что роды ближних гепидов в обиде на гепидов дальних и вражда между ними издревле пролегает. Славно ходили вместе с Теодобадом ближние гепиды на дальних — на Афару-Солевара. Много добра взяли — и мы, и ближние гепиды. Напомнить о том старейшинам гепидским надлежит.
Уж год с той поры минул — время достаточное, чтоб и до гепидов дошло, как хорошо и сладко живется под рукой теодобадовой.
И молвил Теодобад, собственным словам вторя:
— Поезжай ты, Агигульф, сын Рагнариса, к старейшинам ближних гепидов. Обо всем поведай, о чем следует, напомни, и предложи им под мою руку идти. Скажи, если надумают, пускай смело в бург ко мне едут. Приму с почетом, почти что насмерть закормлю-опою и из бурга не выпущу, пока дары от меня не возьмут. Меру же дарам положу такую: как сломается у лошади спина, так и довольно. Трех вьючных лошадей пусть берут: одной спину ломать будем, на двух дары погрузим. Вот как будет, если надумают ближние гепиды под меня идти.
Скажи же, Агигульф, сын Рагнариса, гепидским старейшинам так: «Идите под Теодобада, сына Алариха, — есть, пить, в богатстве утопать».
И приказал Теодобад, чтобы кувшин с гримой принесли. На кувшин показал Агигульфу. Расскажи им, мол, какой у меня кувшин есть. Про другие диковины поведай.
Скажи, есть у меня дивная конская упряжь с золотым грызлом.
А в бурге только о том золотом грызле, надо сказать, и судачат. Покуда дядя Агигульф теодобадова возвращения ждал, все уши ему дружинники прожужжали: слыхал, мол, у Теодобада что есть? Упряжь наборная с грызлом золотым — во что у Теодобада есть!..
А Теодобад свою речь вьет:
— Скажи, Агигульф, старейшинам гепидским: мол, есть у Теодобада упряжь с грызлом золотым. Через год у Теодобада вся дружина будет грызла золотые лошадям в рот заправлять. Вот так живет Теодобад! Скажи им: думает Теодобад телегу золотом обшить. Ибо некуда золото ему девать. Не золото — войну Теодобад любит. Потому и села под его рукой процветают.
И долго еще советовал Теодобад дяде Агигульфу, как ему гепидских старейшин склонить к правильному выбору.
Наказал военный вождь в старое село съездить, проведать его, к гепидам наведаться, а после в бург с новостями спешить. Ибо, сказал Теодобад дяде Агигульфу, верю я тебе как себе, а может быть, и сверх того.
Хродомер с Рагнарисом долго еще между собой новости эти обсуждали. Хродомер говорил, что, может быть, беда и обойдет нас стороной. А может, Теодобад в бурге оборонит нас от чужих, не пустит их дальше.
Но Рагнарис сердито палкой в землю ткнул и сказал, что хоть белых волков и не видал, а достаточно на свете пожил, чтобы чувствовать: большая беда идет и от нее нам не скрыться.
И снова насчет тына заспорили.
За всеми этими заботами об Ахме, что в закуте помирал, все словно позабыли. Только отец наш Тарасмунд и Гизела, мать наша, к годье Винитару ходили. Но годья Винитар сказал, что все в руках Бога Единого. Ежели замыслил Бог Единый Ахму прибрать, значит, приберет и нечего надоедать Ему своими просьбами.
Годья утешил нашу мать, сказав, что не от ее грехов помирает Ахма (мать наша почему-то считала, что провинилась в чем-то и что ее наказать решил Бог Единый). Наша мать Гизела очень боится Бога Единого.
Сестрам нашим, Сванхильде и Галесвинте, любопытно было смотреть, как Ахма помирает. Они хотели поглядеть, кто за Ахмой придет: бесы в образе старых богов или ангелы.
Годья Винитар говорил во время чумы, что часто видел, как души грешных людей бесы крючьями вытаскивают из тела.
Наши сестры спорили между собой. Сванхильда говорила, что Ахма напакостил много в жизни и что бесы непременно придут за ним. Галесвинта же говорила, что Ахма блаженный и что за ним придут ангелы.
Что дедушка Рагнарис обо всем этом думал, никто не знал. Отец раз заикнулся, что годью бы надо к Ахме позвать, но дедушка запретил. Он Ахму нарочно возле своих богов положить велел. Так он рек: «Только от богов может прийти и исцеление тела, и просветление ума». Но дедушкины боги молчали.
Мы видели, что дедушка очень зол, потому что он нешуточно побил Ильдихо.
На другой день у нас в дому воины собрались. Дед всех женщин ради того из дома выгнал, услал их по селу бродить и с другими женщинами в склоки вступать, коли заняться больше нечем.
Нас с Гизульфом послали воинов по всему селу собирать. Дед нас не выгнал, но велел молчать и никому после об увиденном не рассказывать. Мол, и без того скоро все про все узнают.
Когда все у нас дома сошлись, дядя Агигульф еще раз рассказал, как к Теодобаду они с Агигульфом-соседом ездили. И как выслушал их Теодобад, и какие наказы Теодобад дал.
Покуда все над этим рассказом думали, дед Рагнарис молвил тяжко: как велено, так и надлежит поступить, ибо Теодобад выше сидит — ему, Теодобаду, дальше видно.
Дедушка Рагнарис объявил, что в старое село никто из его домочадцев поехать не может. Ибо поклялся он, Рагнарис, то село покидая, что никогда больше нога его на ту землю не ступит. И нога сыновей его на ту землю больше не ступит. И ноги сыновей его сыновей никогда на ту землю не ступят.
И Хродомер сказал то же.
Аргасп и Гизарна тоже не могли туда поехать, ибо были с Хродомером в родстве.
Тут Одвульф вперед вылез. Вызвался поехать. Давно, мол, мечтал на Гупту святого посмотреть. Может, доведется в наше село его привести.
При мысли об Одвульфе многие кривились, да выхода иного не было: почти все в нашем селе повязаны клятвами, некогда дедушкой Рагнарисом и Хродомером данными. И решено было: пусть едет Одвульф.
Хродомер проворчал, что одежу Одвульфу даст справную, дабы прорехами не зиял. Однако ж как вернется Одвульф, так пусть отдаст ту одежу в целости и сохранности, ибо не в дар она Одвульфу, но лишь для того, чтобы село наше видом срамным не позорил.
Пусть Одвульф при свидетелях скажет сейчас, что непременно ту одежу вернет, как вернется, исполнив поручение.
И наставления стал давать Одвульфу: какие речи говорить, как держаться — чтоб глупости, каким годья учил, оставил, чтоб гордо глядел, величаво выступал. Но без драчливости, разумно и степенно. Да гляди, сказал Хродомер, долго там не задерживайся. Чтоб приехал, новости разведал, о чужаках упредил и уехал. От речей липких да ядовитых чтоб отворачивался.
И клялся Одвульф, что все сделает, как наказано. Землю готов был есть — так хотелось ему в хорошей одеже да на Гупту поглядеть, а то и в наше село блаженного сманить.
Тогда же твердо решили: как бы ни повернулось, а после того, как урожай соберем, до холодов тын поставим. Даст Теодобад людей — хорошо. Не даст — своими силами ставить будем. Но тын беспременно в этом году поставить надо. Нельзя больше ждать.
Агигульфа, отца Фрумо, и Тарасмунда решили уже сейчас в лес посылать, чтоб деревья для тына присматривали и особой метой метили.
И еще постановили: пусть отныне на кургане алариховом дозор постоянный будет. С кургана всю округу видать, даже те луга, что за Долгой Грядой скрыты. Дозорным же коней при себе иметь, чтобы в случае беды в село, как ветер, примчаться. И быть в том дозоре Аргаспу с Теодагастом назначили. И дяде Агигульфу с Валамиром им в смену. Покуда Агигульф с Валамиром, наказ теодобадов исполняя, к ближним гепидам ездить будут, пусть Аргасп с Теодагастом сменяясь на кургане дозор несут. А когда вернутся воины Агигульф и Валамир, пусть попарно сторожат. Пусть день и ночь Аргасп с Теодагастом сторожат, а другие день и ночь — Агигульф с Валамиром.
Теодагаст заартачился было, что никак нельзя ему сейчас в дозоре быть, ибо близится время жатвы и нет у него рабов, как у иных-прочих, чтобы о хозяйстве в отсутствие теодагастово радеть. Но Хродомер, споры пресекая, сказал: своего раба даст, Хорна, на время жатвы. Пусть о теодагастовом хозяйстве радеет. Только пусть Теодагаст его бережет, лишней работой не перетруждает. Ибо ведом Хродомеру бездеятельный нрав теодагастов.
Тут дедушка Рагнарис свое слово молвил. Дескать, и ему бездеятельный нрав теодагастов ведом и отвратен. И непонятно ему, Рагнарису, отчего Хродомер Теодагасту в том потакает. Пусть не Теодагаст с Аргаспом в дозоре будут, а Гизарна. У Гизарны Снага-раб есть и Тиви-наложница. Не дадут хозяйству Гизарны в упадок прийти, покуда хозяин их, воин Гизарна, о пользе села общей радеть будет.
Но тут Теодагаст возопил: не по-людски это, ибо обещал ему только что перед всеми Хродомер, что раба на время жатвы даст. Вот и пусть дает. Неужто старейшина от слова, перед всеми сказанного, отречется?.. А уж он-то, Теодагаст, о пользе общей куда как радеть будет. Ни одна мышь в окрестностях села не прошмыгнет без надзору. Отследит и старейшинам доложит.
Дедушка Рагнарис сказал, что мир явно к упадку склонился.
Тогда Хродомер плюнул и сказал — пусть Теодагаст в дозоре будет. И с улыбочкой ядовитой прибавил: есть у него думка насчет того, как и Гизарна сможет о пользе общей порадеть, коли так рвется.
