пропускать никого в Имеретию. Результатом этих переговоров было то, что Соломон приказал князьям и дворянам готовить войска для выступления против России и для начала потребовал вывода русских из Кутаиса.
– Тысячу раз мы объявляли, – заявил он генералу Рыкгофу, – что нет нашей воли, чтобы ваше войско стояло в Кутаисе. Если вы не уйдете, я сам вышвырну вас!
Едва держащийся на ногах Рыкгоф уговаривал Соломона:
– Русские войска необходимы в Имеретии и содержатся там для охранения вашей особы и вашей собственной безопасности.
– Нет, – отвечал Соломон, – они стоят не для охранения моей особы, а для разорения до основания моего царства.
Наверное, если бы вместо мягкотелого и тяжелобольного Рыкгофа был кто-нибудь пожестче, Соломон умерил бы свой воинственный пыл. Но Гудович менять своего старого друга в Кутаис не желал ни в какую.
На все предложения о замене он отвечал категорическим отказом:
– Вы просто не знаете Иона Ионыча! Он прирожденный дипломат и лучше него никто с имеретинским царем не договорится.
Посылая очередного фельдъегеря в Кутаис, наместник его наставлял:
– Войска из города ни под каким предлогом не выводить, а один батальон разместить в царском дворце, приспособив его для обороны. Помимо этого, передайте Рыкгофу, чтобы соблюдал осторожность и не выпускал Соломона, стараясь разузнавать о его сношениях с пашой ахалцихским.
Между тем царь Соломон удалил от себя прорусски настроенного салтхуцеса (первого министра) князя Зураба Церетели, назначив вместо него протурецкого князя Нижерадзе, и вообще окружил себя лицами, ненавидевшими Россию. К сожалению, по-настоящему преданных нам князей в Кутаисе не было вообще.
Тот же князь Церетели был за нас только потому, что считал это для себя более выгодным. В отличие от других местных князей, Церетели побывал в Петербурге и представлял себе мощь России, о чем другие не имели никакого представления.
Соломон меж тем фактически прекратил сношения с русскими властями, а на письма Гудовича отвечал редко и дерзко, непременно требуя вывода наших войск из Кутаиса.
* * *
В начале 1808 года князь Церетели прислал сообщение, что Соломон хочет, при помощи лезгин, выгнать русских из Кутаиса, что лезгины уже собраны и расположены на имеретинской границе в местечке Ачарах и получают жалованье от Соломона, а провиант от паши ахалцихского. При этом Соломон хочет прервать сообщение Кутаиса с Грузиею и Редут-Кале.
Генерал-майору Рыкгофу Церетели нашептывал:
– Если царь не изменит своего поведения, то чтобы успокоить Имеретию, мне придется возложить на себя правление царством и изгнать Соломона.
– На это должна быть воля императора российского! – отвечал ему печально толстый Рыкгоф. – Ни у меня, ни у наместника таких полномочий нет.
Что касается графа Гудовича, то при тогдашнем своем положении он не мог удалить Соломона, так как не имел возможности выделить ни одного полка для усмирения неизбежных внутренних волнений в Имеретии. Как ни взбалмошен был Соломон, как ни тяготились имеретинцы его правлением, он все-таки имел немало влиятельных приверженцев, которые могли поднять часть населения против России.
К тому же заняться Имеретией мешали незаконченные мирные переговоры с Турцией и Персией. Возможность войны сразу против двух неприятелей заставляла Гудовича принимать меры к обеспечению безопасности границ и к сохранению спокойствия внутри российских владений.
В своих письмах в Петербург Гудович просил прислать ему на усиление хотя бы два пехотных полка, а также разрешения взять с Кавказской линии драгунский полк и командировать с Дона несколько казачьих сотен.
Но император Александр отказался усилить Кавказскую армию полками из России. Отправлявшемуся на Кавказ фельдъегерю Александр сказал так:
– Передайте наместнику, что нынешние обстоятельства требуют держать армии как по берегам Балтийского и Черного морей, так и в западных губерниях, а кроме того, в Молдавии. У нас во внутренних губерниях не осталось сейчас даже гарнизонов!
Единственно, что разрешаю – взять драгун с Кавказской линии.
Поэтому гордый и заносчивый Гудович был вынужден терпеть выходки имеретинского царя. Снова и снова он увещевал беспокойного Соломона:
– Передайте вашему царю, что я намерен ввести в Кутаис егерский батальон и посему прошу не впускать в Имеретию лезгинских разбойников, которые принесут много бед. И пусть ваш царь прекратит общаться с ахалцихским пашой, ибо он, кроме вреда, ничего принести не может.
Одновременно Гудович писал письма генерал-майору Рыкгофу, прося его лучше присматривать за поведением царя, а также поощряя верного князя Церетели, неустанно укреплять Редут-Кале.
Прибытие в феврале 1808 года в Кутаис егерского батальона полковника Тарасова перепугало Соломона. Царь решил, что егеря его арестуют и лишат трона, поэтому снова переметнулся на сторону России.
Вызвав к себе Зураба Церетели, он просил его передать Гудовичу, что отныне является самым верным другом наместника. Князь уже уходил, а Соломон все кричал ему вслед:
– А не забудь написать, что я обещаю оказывать все возможные пособия русским войскам и готов выдать аманатов от лучших княжеских фамилий!
Разумеется, Соломон опять обманул. Никакой помощи нашим войскам в снабжении он не оказывал и аманатов не прислал.
Наконец, Гудович окончательно вышел из себя:
– Да за кого он меня принимает! Более потворствовать его претензиям и безграничному своеволию царя имеретинского несообразно с достоинством русского правительства!
Об этом он в резкой форме написал в Петербург. Император Александр был не против, если это надо для спокойствия края, то отстраняйте беспокойного Соломона от власти.
Получив разрешение на арест Соломона, он отправил его со всем семейством на жительство в Россию.
Самой Имеретией должны были отныне править верные нам князья под присмотром российских войск и поставленного во главе их начальника.
Одновременно оказывавший нам содействие князь Зураб Церетели был произведен в полковники с жалованьем по 1200 руб. в год. Но заполучить в его лице верного помощника Гудовичу не удалось. Как оказалось, хитрый Церетели вел собственную игру, стремясь стать единовластным правителем Имеретии после устранения Соломона. Теперь обиженный князь ускакал в свое поместье, откуда продолжил плести интриги.
Чтобы вызнать намерения влиятельного князя, Гудович послал к нему своего адъютанта ротмистра Кононенко. Тот вернулся удрученный:
– Уж больно изворотлив, бестия. Встретил меня так, словно я его брат родной, целовал ваше письмо так, что только соплями не вымазал. Умолял, чтобы вы прислали войска для охраны его имения.
– Ну это уже слишком, – топнул ногой Гудович. – Ежели я буду каждого грузинского князя своими солдатами оборонять, то мне никакой армии не хватит!
Одновременно пришла тревожная новость, что Соломон, будучи извещен о своем скором низложении, покинул Кутаис и перебрался поближе к турецкой границе в селение Вардцих. Там Соломон встретился с турецким посланником, у которого просил прислать ему в помощь турецкий отряд, обещая за это
