Стоянка поезда – двадцать минут. Роман - Юрий Мартыненко

…Когда в город вступили части Красной армии, Янсель и Луиза уже не могли слышать, как в закрытую изнутри дверь их квартиры стучала, сжав ладошку в кулачок, фрау Монике. Она громко и радостно сообщала страдающим последнюю зиму от голода и холода приятелям, что на центральной площади русские бесплатно раздают горячую кашу и хлеб. Дверь никто не открыл. Уже несколько дней закутанные в тряпки Янсель и Луиза, крепко обнявшись, лежали лицом друг к другу бездыханные в своей ледяной постели…

Одну из очередных глав своей рукописи Генрих начал с того, что, по сути, немецкое население слабо владело информацией о событиях на Восточном фронте. Смутно подозревали, что будущее решается сейчас под Сталинградом, но оттуда перестали приходить письма, а те, что получали, рассказывали безутешные новости.

Что думали об ушедших покорять Россию родители солдат и офицеров? Их жёны и дети? С каким чувством вскрывали пришедшие с фронта письма своих воюющих на Востоке родственников? Как воспринимали извещения-похоронки? И что они думали, когда пару лет назад смотрели на марширующие колонны во время парадов в Берлине? Конечно же, испытывали гордость, хотя некоторые и с привкусом непонятной горечи…

Генрих чуть не замёрз насмерть в заснеженных полях Восточного фронта. Сначала под Москвой, а затем в Сталинграде. Он часто вспоминал дядюшкину «мануфактуру», а тот, в свою очередь, думал о племяннике, должно быть, страдающем в эту минуту в морозной и непокорённой России.

Ройзен Рейнер понимал, что любая война — это разрушение мира и стабильности в любых измерениях, да можно ли вообще чем-либо измерить войну? Что ожидает промышленника в случае поражения страны, в которой находится производство и бизнес? А в том, что на Востоке едва ли удастся одержать победу, Рейнер не то, чтобы был уверен, но, скажем так, сомневался со всей очевидностью. И чем дальше, тем сильнее. И в итоге после поражения вермахта под Сталинградом, сомнения переросли в твёрдую уверенность, что победа русских на Волге есть начало конца Великой Германии. Игнорируя тёплое обмундирование для своих войск, Гитлер надеялся молниеносно расправиться с Советской Россией. Однако же, самонадеянность фюрера дорого обошлась немецкой нации. Обломал зубы о Россию, как в своё время Наполеон. С русскими лучше не связываться. Дубина народной войны присуща этому народу. Исключительно русской нации, как сказал великий Лев Толстой в своём романе «Война и мир». Поэтому дальнейшая судьба Германии не могла не тревожить Рейнера. Как полегчало бы на душе, гора свалилась с плеч, если бы производство военной формы сменилось выпуском гражданской одежды, мундиры поменялись на цивильные костюмы…

Всякий раз, когда Генрих садился, обычно вечером, после ужина, за пишущую машинку, он ловил себя на мысли: зачем и кому нужны эти воспоминания? А, может быть, всё-таки принесут пользу молодым поколениям соотечественников, чтобы те, хотя бы чуть-чуть представили себе весь ужас войны и поняли, что нацизм не должен повториться никогда… Самая большая несправедливость, которая может выпасть на долю человека, это война. И самое страшное, что войну развязывают политики, а идут умирать простые люди…

Начало войны между Германией и СССР стало неожиданностью не только для советского народа, но и для Германии. Казалось — пакт Молотова — Риббентропа — надёжно защищал обе страны от столкновения двух миров, Запада и Востока. Но Гитлер усиленно готовил Блицкриг, молниеносную атаку на СССР, но это тщательно скрывалось. Блицкриг — теория ведения скоротечной войны, согласно которой победа достигается в короткие сроки, исчисляемые днями, неделями или месяцами до того, как противник сумеет мобилизовать и развернуть свои основные военные силы. Создана в начале XX века Альфредом фон Шлиффеном.

«Поздним вечером наш взвод собрали в сараях и объявили, что завтра нам предстоит вступить в битву с мировым большевизмом. Лично я был просто поражён, это было как снег на голову, а как же пакт о ненападении между Германией и Россией? Я всё время вспоминал тот выпуск «Дойче вохеншау», который видел дома и в котором сообщалось о заключённом договоре. Я не мог и представить, как это мы пойдём войной на Советский Союз. Немцы планировали окончить войну за несколько недель и явно недооценивали русских. Лично я, бросив взгляд на карту, на все эти просторы, задумался, мне вспомнилась участь Наполеона, постигшая его в России. Нам сказали, что всё это кончится через каких-нибудь три недели, нам было сказано, другие были осторожнее в прогнозах — они считали, что через 2–3 месяца. Нашёлся один, кто считал, что это продлится целый год, но его на смех подняли: «А сколько потребовалось, чтобы разделаться с поляками? А с Францией? Ты что, забыл?» Опьянённые военными успехами немцы не понимали, Восточный фронт, сильно отличается от Западного, что советский народ будет стоять насмерть.

Запомнилось выступление одного из генералов: «Я уже сейчас могу сказать, что месяца через полтора, от силы два, флаг со свастикой будет реять над московским Кремлём. Более того, в этом году мы покончим с Россией. Да! Ни для кого не секрет, что месяц спустя наш непобедимый вермахт будет стоять у ворот Москвы. Только мы можем так наступать. Вперёд, вперёд и только вперёд, за нашими танками пойдём мы, обрушивая на русских пули, осколки и снаряды. Большего от нас никто не требует».

Американский генерал Д. Макартур после нападения Германии на СССР предугадал развитие военных действий: «Немецкое вторжение в СССР — это выдающееся в военном отношении событие. Ещё никогда прежде не предпринималось наступление в таких масштабах, когда за такое короткое время преодолевались такие огромные расстояния… Это триумф немецкой армии…» Но далее он продолжил: «Оборонительные действия в Китае показали, что народ достаточно многочисленный, имеющий достаточно боевой дух, занимающий достаточно большую территорию, куда можно отступить, не может быть побеждён молниеносной войной. На основе обороны Китая берусь предсказать, что немецкое наступление в России окончится провалом. Рано или поздно, в одном или другом месте, оно неизбежно выдохнется и захлебнётся».

* * *

Эшелон с военнопленными — немцами, австрийцами, поляками, чехами, служивших и воевавших в гитлеровской армии, прибыл на железнодорожную станцию в Сибири. Недолгая выгрузка, и вот уже колонна пленных растянулась по левому берегу Оки, продвигаясь вверх по её течению. Вскоре, на высоком, крутом береговом откосе показались обнесённые колючей проволокой землянки, палатки, строящиеся деревянные бараки. Над всем этим возвышались сторожевые вышки. Прозвучала команда конвоиров остановиться… Военнопленные в Сибири первое время жили в наспех сооружённых землянках и палатках. Затем сами для себя начали