– Вы смогли перехитрить принца Альберта, но вам не удастся тот же трюк повторить со мной.
Рассел отодвинул свое кресло и встал.
– Я повторяю, Генри, мне нужна ваша отставка. Гренвилль займет ваше место в Министерстве иностранных дел.
– Я вижу, как вы возбуждены, – сказал Пальмерстон. – Очень возбуждены. Хорошо, мой милый Рассел, если меня увольняют, значит, так тому и быть. И все только из-за дружеской записки французскому послу! Как я буду скучать без нашего милого министерства, да к тому же лишенный удовольствия время от времени щелкнуть по носу его королевское высочество. Я не могу себе представить, что Гренвилль станет это делать. А вы? Он станет отвечать «Да, да» на любые распоряжения. Но, наверно, вы именно этого и желаете.
Он секунду смотрел на Рассела, и в его глазах снова появился тот же жесткий блеск.
– Я принимаю мою отставку и даже помогу на первых порах Гренвиллю. Джон, мне будет не хватать нашей совместной работы. Боюсь, что со временем и вам станет ее не хватать.
Альберт, не теряя времени, начал проверку обороноспособности страны. Никто не знал, чего можно ждать от нового правителя Франции, и Англия должна была обладать силой, чтобы в случае необходимости дать ему должный отпор. Альберт обнаружил, что армия до того плохо организована, что стала просто бесполезной. Вооружения оказалось слишком мало, кроме того, оно было устаревшим. Отсутствовала эффективная система обучения солдат. Практика покупки командирских чинов в полках и отделениях лишала армию стройной системы командования. Флот тоже никуда не годился: суда устарели, и на них невозможно было даже выйти в море, не то что вести морские сражения на современном уровне.
Страна была обеспокоена этими сведениями. Королева бесконечно атаковала письмами лорда Джона Рассела, а принц Альберт даже прислал ему длиннейший меморандум, и лорд Рассел предложил создать территориальную армию в качестве первого шага к действующей армии. Это предложение обсуждали в палате общин, и лорд Пальмерстон сделал так, что голоса вигов разделились. Это была его «страшная месть». Он произнес великолепную речь и так раскритиковал предложение, что колеблющиеся примкнули к нему. Рассел, как прежде Пил, сидел и смотрел, как у него из рук уплывает его пост под натиском ораторского искусства его старого коллеги. Предложение не прошло, и правительство пало. Это случилось спустя два месяца после того, как Рассел принял отставку Пальмерстона.
Администрация тори под предводительством графа Дерби возглавила правительство страны. Состав его был крайне слабым за исключением самого графа Дерби. Он обладал недюжинными способностями и храбростью, но, к сожалению, с не меньшим успехом наживал себе врагов. Единственным достижением этого правительства было назначение талантливого мистера Дизраэли министром финансов. Королева терпеть не могла евреев, но ее приятно удивили глубокие знания и такт нового министра, в полной мере проявлявшиеся, когда им приходилось решать важные проблемы. На нее произвело глубочайшее впечатление, что в отличие от многих государственных деятелей мистер Дизраэли с восхищением относился к ее милому Альберту. Пока Дерби оставался премьер-министром, дела обстояли относительно спокойно.
Однако до конца года и это правительство подало в отставку. С бюджетом, предложенным мистером Дизраэли, не согласился приверженец сэра Роберта Пила, Вильям Гледстоун. Он раскритиковал предложения по бюджету мистера Дизраэли, как тот в свое время раскритиковал сэра Роберта Пила. Объединив усилия, тори и виги выдвинули мистера Гледстоуна на пост главы Министерства финансов, чем очень огорчили королеву. Она считала Гледстоуна излишне агрессивным и лишенным чувства юмора человеком, и была рада, что ей не часто приходилось иметь с ним дело.
Но хуже всего было то, что подобно старому неодолимому демону в Министерстве внутренних дел оказался Пальмерстон. Новый премьер-министр лорд Эбердин не осмелился пойти на открытую конфронтацию с королевой, чем и не дал ему работать в Министерстве иностранных дел. Однако Пальмерстон вернулся в кабинет министров и снова занялся политикой именно тогда, когда королева и принц-консорт уже решили, что его политическая карьера закончилась. Они писали грустные письма дядюшке Леопольду, и так открыто демонстрировали свое неудовольствие, что некоторые из тех людей, кому прежде не очень нравился лорд Пальмерстон начали возмущаться таким неприличным поведением Виктории и Альберта.
Было плохо, что королева проводила слишком много времени в Осборне, и еще хуже, что удирала в Шотландию летом на несколько месяцев. Никто не мог понять ее страсти проводить время в уединении. Министрам приходилось совершать долгие путешествия и до бесконечности долго ждать возврата документов. И все это по вине принца, ворчали недовольные. Королева раньше безвыездно жила в Лондоне, вспоминали ворчуны. Пока она не вышла замуж, она не отправлялась дальше Виндзора. Но принц Альберт ненавидел Лондон. Принц Альберт не считал Виндзор и даже Осборн достаточно уединенными местами для них, настолько он обожал тихую жизнь. Так жаль, повторяли его критики, что он не останавливается на приверженности изображать простого сельского джентльмена, и вмешивается в дела государства!
Конечно, Всемирная выставка прошла очень удачно. В казну страны хлынули миллионы из-за расширения торговли. Когда осенью выставка закрылась, то прибыль составляла сто шестьдесят тысяч фунтов. Но потом все стали считать это само собой разумеющимся, ведь успех всегда менее заметен, чем провал. Многие, между прочим, даже предпочли, чтобы выставка провалилась, хотя бы для того, чтобы оправдалась их предубежденность против принца.
Он постоянно лез не в свое дело, и к тому же был иностранцем. Ничто больше не раздражало общественное мнение, чем теневая власть позади трона. И если эта власть была к тому же респектабельной, то раздражение достигало невиданных масштабов. Шли разговоры, что принц был якобы настроен против Франции, хотя ее новый правитель Луи Наполеон горячо желает заслужить дружбу Англии.
Герцог Веллингтон умер в том году, и королева, которой он в свое время не слишком нравился, сейчас вместе с Альбертом искренне горевала об этой потере. Герцог, лучше узнав, стал понимать принца. Он воплощал в себе известное постоянство вещей в мире, который все время изменялся. Веллингтон умер, и Англия устроила великолепные похороны легендарному солдату и государственному деятелю, национальному герою Ватерлоо. Было время, когда по политическим мотивам его сильно ненавидели, и толпа забрасывала его карету камнями, однако ни один человек не выносил предательства судьбы так стоически, как это делал герцог Веллингтон. Виктории казалось, что только вчера этот великий человек вошел в приемную Кенсингтонского дворца, чтобы услышать, как восемнадцатилетняя королева произносит свою первую речь, и преклонил колени, чтобы поцеловать ее руку.
Какой глупой она была в то время, какой упрямой и слепой! Она руководствовалась дешевым мнением людей вроде лорда М. и Лизен. Прошло уже полгода с тех пор, когда она в последний раз писала Лизен. где-то лежала дюжина писем из Германии, на которые не было ответа. Как Альберт изменил ее. Она не уставала благодарить Бога за него.
Когда длинная похоронная процессия проследовала через весь город к собору Святого Павла, сопровождая катафалк, затянутый черным бархатом и в траурных перьях, королева коснулась глаз платочком. Альберт научил ее ценить герцога, который в свою очередь высоко ценил принца. Одно это доказывало его величие, и ради этого она открыто плакала перед своим народом.
Победитель Ватерлоо был погребен в великолепном склепе, и можно сказать, что вместе с ним оказались погребенными остатки Англии эпохи Регентства. Эпохи элегантности и убожества, весьма парадоксальной в экстремальных проявлениях тирании и свободы с ее моральной распущенностью и строгим кодексом чести. Память о ней исчезла с кончиной одного из величайших людей, живших в ту эпоху и создававших ее историю.
Англия, оплакивавшая Веллингтона, была богатой и становилась еще богаче. Власть переходила от аристократии к производителям. Политики, прославлявшие его память в обеих палатах, разговаривали на ином языке, у них были совсем другие мысли, и правила ими некрасивая маленькая королева, а ее прилежный супруг и растущая семья олицетворяли изменения, которые претерпела вся страна.
Стала модной добродетель, крепкая и незыблемая, которая исходила из королевских резиденций в Осборне и Балморале. Искусство новой Англии стало таким же солидным и скучным, как и ее мебель. Никому оказались не нужны хрупкие произведения, которые нельзя использовать в быту, – восковые цветы и комнатные цветы в горшках появились в английских домах. Ножки стульев и кресел стали выгнутыми и массивными, а диваны украсила бахрома. Альберт приказал убрать из королевских дворцов картины Гейнсборо, чтобы лучше разместить портреты кисти Винтерхолтера.
