После этого он ее поцеловал. Она ответила ему с отчаянной страстью, крепко прижимая к себе его тело и бесстыдно засовывая язык ему в рот — до тех пор, пока сама не начала задыхаться.
— Не дай себя убить, — сказал он ей на ухо.
Их прервало деликатное покашливание. Уловив запах трубки, Флик разжала объятия.
— Пилот ждет вас на пару слов, — сказал Перси Полу.
Кивнув, тот отошел.
— Убедитесь, что он понимает, что Флик командует этой операцией, — крикнул вдогонку Перси.
— Конечно, — ответил Пол.
У Перси был мрачный вид, и у Флик возникло дурное предчувствие.
— Что случилось? — спросила она.
Вытащив из кармана листок бумаги, он подал его ей.
— Курьер-мотоциклист доставил это из лондонской штаб-квартиры УСО как раз перед тем, как мы уехали из дома. Оно поступило прошлой ночью от Брайана Стэндиша. — Он беспокойно зачмокал и выпустил из трубки клубы дыма.
В свете закатного летнего солнца Флик быстро просмотрела текст. Это была расшифровка сообщения, содержание которого поразило ее словно молния.
— Брайан был в руках гестапо! — с ужасом сказала она.
— Всего несколько секунд.
— Так здесь сказано.
— А есть причины думать иначе?
— Твою мать! — громко сказала Флик. Проходивший мимо летчик вздрогнул и посмотрел на нее, удивленный тем, что женский голос произносит такие слова. Смяв листок бумаги, Флик швырнула его на землю.
Перси наклонился, поднял его и аккуратно разгладил.
— Давайте попробуем успокоиться и рассуждать спокойно.
Флик тяжело вздохнула.
— У нас есть правило, — с нажимом сказала она. — Любой агент, схваченный при любых обстоятельствах, должен немедленно вернуться в Лондон для разбирательства.
— Тогда у вас не будет радиста.
— Без радиста я справлюсь. А как насчет этого Шарантона?
— Полагаю, что мадемуазель Лема вполне могла привлечь кого-то себе в помощь.
— Все новые участники должны быть утверждены Лондоном.
— Вы знаете, что это правило никогда не выполняется.
— Как минимум они должны быть утверждены местным командиром.
— Ну так он и утвержден — Мишель считает, что Шарантон вполне надежен. К тому же Шарантон спас Брайана от гестапо. Вся эта сцена в соборе вряд ли могла быть заранее срежиссирована, не так ли?
— Возможно, она вообще не имела места, и это сообщение поступило прямо из штаб-квартиры гестапо.
— Но там все идентификаторы на месте. В любом случае они не стали бы сочинять историю о его поимке и последующем освобождении. Они знают, что это вызовет наши подозрения. Они бы просто сообщили, что он благополучно прибыл.
— Вы правы, но все равно мне это не нравится.
— Мне тоже, — удивив Флик, сказал он. — Но я не знаю, что делать.
Она вздохнула:
— Надо рискнуть. У нас нет времени на предосторожности. Если мы не выведем из строя телефонную станцию в ближайшие три дня, будет уже поздно. Мы все равно должны идти.
Перси кивнул. Флик видела в его глазах слезы.
— Хорошая девочка! — нервно вытащив трубку изо рта и вставив ее обратно, почти шепотом сказал он. — Хорошая девочка!
День седьмой
Суббота, 3 июня 1944 года
УСО не имело собственных самолетов, так что приходилось арендовать их у Королевских ВВС, что было очень неприятным делом. В 1941 году ВВС с неохотой передали в его распоряжение два «лисандера», слишком тяжелых и тихоходных для авиационной поддержки войск, но идеально подходивших для тайной высадки разведчиков на вражеской территории. Позднее под давлением Черчилля УСО были приданы две эскадрильи устаревших бомбардировщиков, хотя командующий бомбардировочной авиацией Артур Харрис никогда не прекращал попыток их вернуть. К весне 1944 года, когда в ходе подготовки к десантной операции во Францию были переброшены десятки людей, в распоряжении УСО было тридцать шесть самолетов.
Самолетом, на который погрузились Галки, был двухмоторный легкий бомбардировщик американского производства «гудзон», изготовленный в 1939 году. После создания тяжелого четырехмоторного бомбардировщика «ланкастер» эта машина считалась устаревшей. «Гудзоны» поставлялись с двумя пулеметами на носу, а Королевские ВВС добавляли к ним заднюю турель с еще двумя. В задней части пассажирской кабины находилась наклонная плоскость вроде водяных горок в аквапарке, по которой парашютисты соскальзывали в пространство. Внутри не было сидений, так что шесть женщин и диспетчер лежали на металлическом полу. Всем было холодно, неудобно и страшно, но Джелли принялась отпускать шуточки, которые подняли им настроение.
В кабине также находилось с десяток металлических контейнеров высотой в человеческий рост, оборудованных парашютной оснасткой. Как предположила Флик, все они содержали оружие и взрывчатку. Высадив Галок в Шатель, «гудзон» должен направиться в еще один пункт назначения и лишь потом развернуться и отправиться обратно в Темпсфорд.
Вылет задержался из-за неисправного альтиметра, который пришлось заменить, так что английское побережье они пересекли лишь в час ночи. Над Ла-Маншем самолет снизился до ста метров над уровнем моря, чтобы пройти ниже уровня вражеских радаров, и Флик про себя надеялась, что их не собьет какой-нибудь из кораблей Королевского флота, но вскоре самолет вновь поднялся до двух с половиной тысяч метров, чтобы пересечь укрепленное французское побережье. Он оставался на высоте, пока не пересек «Атлантический вал», — сильно укрепленный участок побережья, затем снова снизился до ста метров, чтобы облегчить навигацию.
Штурман постоянно возился со своими картами, вычисляя положение самолета методом навигационного счисления[40] и пытаясь подтвердить его по наземным ориентирам. Луна прибывала, до полнолуния оставалось всего три дня, так что, несмотря на затемнение, крупные населенные пункты все равно были видны. Тем не менее в них обычно имелись зенитные батареи, поэтому их следовало обходить стороной — так же, как военные городки и военные объекты. Самыми полезными ориентирами служили реки и озера, в особенности когда луна отражалась в их воде. Леса выглядели сверху темными пятнами, и неожиданное отсутствие одного из них явно указывало на то, что траектория полета отклонилась куда-то в сторону. Помогали также отблески рельсов, искры из паровозной топки и свет фар машин, нарушающих режим затемнения.
Всю дорогу Флик размышляла над новостью относительно Брайана Стэндиша и новичка Шарантона. Возможно, это было правдой. Гестапо узнало о месте встречи в крипте от одного из тех, кого схватили в воскресенье возле шато, и устроило ловушку, в которую попал Брайан, но затем с помощью нового соратника мадемуазель Лема он оттуда выскочил. Это было вполне возможно. Тем не менее Флик не любила правдоподобных объяснений. Она чувствовала себя спокойно лишь тогда, когда события развивались по стандартному шаблону и никаких объяснений вовсе не требовалось.
Когда они достигли области Шампань, в дело вступило еще одно навигационное средство. Это недавнее изобретение было известно под названием «Эврика/Ребекка» — с секретного места в Реймсе передавал свои позывные радиомаяк. Экипаж «гудзона», конечно, не знал, где точно он находится, а вот Флик знала, поскольку Мишель установил радиомаяк на башне кафедрального собора. Это часть называлась «Эврика», а вторая часть, радиоприемник под условным наименованием «Ребекка», находилась на самолете и была втиснута в кабину рядом со штурманом. Когда штурман принял сигнал от «Эврики», они находились в восьмидесяти километрах от Реймса.
Первоначальный замысел изобретателей заключался в том, что «Эврика» будет находиться прямо на посадочной площадке вместе с группой приема, но это оказалось нерациональным. Оборудование весило более сорока килограммов, оно было слишком громоздким, чтобы его незаметно перевозить, а в случае его обнаружения на блокпосту перевозчику было бы невозможно оправдаться даже перед самым легковерным гестаповцем. Мишель и другие руководители Сопротивления соглашались разместить «Эврику» в одном стационарном положении, но отказывались перевозить ее с места на место.
Так что теперь штурману для поиска Шатель приходилось прибегать к традиционным методам. Тем не менее он был доволен, что рядом находилась Флик, которая там уже несколько раз приземлялась и могла узнать это место с воздуха. В данном случае они прошли примерно в километре к востоку от деревни, но Флик заметила пруд и перенаправила пилота.
Они сделали круг, пролетев над пастбищем на высоте около ста метров. Флик увидела световую дорожку — четыре слабых, дрожащих огонька в форме буквы L, причем свет в основании L мигал в соответствии с запланированным кодом. Пилот поднялся на двести метров — идеальную высоту для выброски с парашютом; если подняться выше, ветер может отнести парашютистов в сторону от зоны приземления, если опуститься ниже, парашют может не полностью раскрыться.
