Александр Золототрубов - Зарево над Волгой

Ранее, 3 июля, Гитлер со своей свитой уже прилетал в Полтаву. Здесь его ожидал генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, с которым фюрер часто консультировался по военным вопросам. У фон Бока был весьма богатый опыт в проведении операций на фронтах. Он участник Первой мировой войны, с 1935 года командовал корпусами и армией, во время Второй мировой войны — группой армий «Север» в польской кампании и группой армий «Б» во французской кампании. С первых дней нападения фашистской Германии на Советский Союз фон Бок был на фронте. Вначале он командовал группой армий «Центр», с января 1942 года — группой армий «Ю» и «Б». Он был одним из тех, кто вел себя с Гитлером просто, не ел фюрера глазами, не угодничал перед ним, потому что знал себе цену. Над генералом Паулюсом он шефствовал, однако раньше других заметил его талант видеть в любой проводимой им операции главное, за что и ценил младшего коллегу.

Выйдя из самолета, Гитлер пожал фон Боку руку и спросил:

— Какова обстановка на юге?

Генерал-фельдмаршал четко и коротко доложил фюреру о действиях подчиненных ему войск, заметив что лично он ходом событий пока доволен, хотя и есть в этом деле неудачные моменты, но они настолько незначительны, что не могут затмить главное: его армии храбро сражаются на фронте, несут гораздо меньше потерь, чем войска Красной армии. У Гитлера было хорошее настроение, и слова фон Бока были для него едва ли не музыкой. А порадовал фюрера Манштейн, который наконец захватил Севастополь — главную базу русских на Черном море и в Крыму. Гитлер щедро отблагодарил своего выдвиженца за его большой вклад в битву за Крым, присвоив ему звание фельдмаршала. Теперь же Гитлер прибыл в Полтаву, чтобы поговорить с ним о дальнейшем продвижении войск вермахта на Кавказ, и, когда выслушал его доклад о сложившейся обстановке в донской излучине к юго-востоку от Воронежа, откуда русские войска способны ускользнуть, выразил свое беспокойство.

— Если вам удалось окружить хотя бы одну армию противника, — вслух рассуждал Гитлер, — то надо сразу же уничтожать ее, а не ждать, пока другие армии русских ее выручат.

— Мой фюрер, я так и поступаю, — подтвердил фон Бок. — Вы же знаете, кого-кого, а большевиков я люто ненавижу. Их и комиссаров я приказываю сразу же расстреливать на месте. Это нелюди-фанатики, и мы их не перевоспитаем.

Гитлер улыбнулся и качнул головой в знак удовлетворения услышанным. Он приказал фон Боку форсировать бои за Воронеж.

— Для этого я оставляю вам один танковый корпус, — жестко сказал он. — А остальные танковые соединения велел отправить на юг в распоряжение штаба армии Гота.

— Мой фюрер, одного танкового корпуса мне недостаточно, — возразил фон Бок, но Гитлер свел его возражение к шутке.

— Федор, ты ведь не крокодил, чтобы лить слезы?! — ухмыльнулся он. — Я привык видеть на твоем мужественном лице улыбку.

Позже выяснилось, что решение, принятое фюрером, было ошибочным. Взять в кольцо наши войска в районе Воронежа немцы не смогли, и фон Бок потерпел фиаско.

«Как бы не случилось подобное со мной под Сталинградом», — недобро подумал сейчас генерал Паулюс.

— Мой фюрер, а как быть с моей просьбой выделить для 6-й армии подкрепления? — спросил он, глядя на Гитлера, все еще стоявшего у оперативной карты.

— Разве я не сказал? — смутился Гитлер. — Я велел Готу выделить из своей 4-й танковой армии три дивизии и передать их в ваше распоряжение. Но теперь мы удлиним фронт для вашей армии на юг, чтобы Сталинград находился в районе действий 6-й армии. Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет, мой фюрер, — вздохнул Паулюс. Глядя на стоявшего рядом фон Вейхса, он попросил его, чтобы эти три дивизии были срочно направлены к нему.

— Не беспокойся, Фридрих, я заинтересован в этом не меньше тебя, — заверил его фон Вейхс. — Красный город будет у ног фюрера, мы должны сделать это, чего бы нам ни стоило. Ты будешь собирать в штабе своих старших офицеров?

— Да. Надо же довести до их сведения те задачи, которые поставил перед нами фюрер, — ответил Паулюс.

— Тогда и я заскочу к вам, чтобы принять в этом участие. — Фон Вейхс слегка улыбнулся, отчего лицо его приняло веселое выражение.

Гитлер подошел к ним, смерил Паулюса насмешливым взглядом.

— Что, не все русские генералы вам по зубам? — с ехидцей спросил он командарма 6-й.

Паулюс не успел что-либо ответить, как заговорил Кейтель.

— Мой фюрер, в этом Фридрих сам виноват, усмехнулся он. — В тридцатые годы Паулюс служил в Генштабе, учил красных генералов умению воевать. Среди этих людей был и маршал Егоров, наиболее талантливая личность в Красной армии. Не так ли, Фридрих?

— Маршал Егоров был примерным слушателем, — подтвердил Паулюс. — Он как-то рассказывал, что в Гражданскую войну командовал войсками Южного фронта, которые обороняли от белогвардейцев Царицын, а Сталин был членом Реввоенсовета этого фронта. Оба помогли Семену Буденному в декабре 1920 года создать 1-ю Конную армию.

— А где сейчас маршал Егоров? — спросил генерал Гальдер.

— Его расстреляли по приказу Сталина еще до войны, — грустно ответил генерал Паулюс.

Закрывая совещание, Гитлер пожелал генералам успехов в сражении с русскими.

— Я очень желаю, чтобы цитадель большевиков — бывший Царицын — наконец-то пала, — подчеркнул Гитлер. — Красная армия истощена боями и уже не представляет большой угрозы для войск вермахта, так что вы без особого труда захватите Сталинград. Нужен еще один крепкий удар по русским, и город будет наш.

— Да, мой фюрер, нужен еще один крепкий удар по русским, и они будут разбиты! — поддержал фюрера Кейтель.

Вечером 13 сентября генерал Паулюс после совещания в Полтаве вернулся в штаб 6-й армии. Его встретил генерал Шмидт и доложил, что в отсутствие командующего в армии ничего негативного не случилось: русские атак не вели, «мы тоже отдыхали».

— Как поездка, Фридрих, удалась? — спросил он. В серых глазах Шмидта был холодный блеск.

— Гитлер по моей просьбе выделил в наше распоряжение три дивизии из 4-й танковой армии Гота, хотя я просил фюрера отдать нам всю армию, — сообщил Паулюс.

— Негусто, Фридрих, — сквозь зубы процедил генерал Шмидт. — Этими тремя дивизиями русских не запугаешь. — Он сел рядом с командармом. — Наверное, фюрер сыпал в адрес 6-й арии упреки за то, что мы все еще не взяли Сталинград?

— Было такое, — устало произнес Паулюс. Видно было, что поездка утомила его, лицо осунулось и посерело. Командарм распорядился, чтобы завтра к десяти утра начальник штаба собрал руководящий состав армии. — Я доложу им о совещании в Ставке фюрера, о его требованиях к 6-й армии и о тех задачах, которые он поставил перед нами. Главная из них — как можно скорее взять Сталинград.

— Это будет непростым делом, — заметил генерал Шмидт.

— Я сам знаю, но приказ Гитлера надо выполнять, иначе чего мы стоим как военачальники?..

Сталинград, октябрь 1942 года.

В октябре похолодало, чувствовалось приближение зимы. Но передышки в сражениях под Сталинградом и в самом городе не наступило, бои еще более разгорались. Гитлеровцы всей мощью навалились на войска 62-й армии генерала Чуйкова. Командующий фронтом генерал Еременко был весьма обеспокоен. Выстоят ли бойцы Чуйкова? Его армия понесла большие потери, а восполнить их пока нечем. Едва подумал об этом, как позвонил Чуйков. Его доклад не обрадовал Андрея Ивановича: Мамаев курган отбить у врага не удалось, немцы контролируют и выходы к реке в районе тракторного завода и устья Царицы. Движение по Волге они держат под постоянным огнем.

— У нас, товарищ командующий, создалось критическое положение, — глухо звучал в телефонной трубке голос Чуйкова. — Из разбитых домов почти в упор расстреливаем фашистов, а они, пьяные, прут на нас валом…

Выслушав Чуйкова, генерал Еременко заявил:

— Я немедленно еду к вам в штаб! Хочу все увидеть своими глазами, поговорить с комдивами…

— Что вы, товарищ командующий! — громким голосом прервал его Чуйков. — Это путешествие очень опасно. Чтобы попасть к нам, надо плыть по Волге под ураганным огнем врага с десяток километров да пройти еще берегом километра четыре. Чертовски рискованно, поверьте мне. Я боюсь за вас, Андрей Иванович.

— Ты меня не пугай, Василий Иванович, — остудил пыл командарма Еременко. — Тебе, надеюсь, известно, что человек я битый, — насмешливо добавил он. — До встречи!