— Но, право, Михаил Петрович, сии дела мне незнакомы.
— Как и прочим офицерам, Дмитрий Иринархович. Но у вас, как я наслышан, поболее иных свойств.
— Каких же?
— Хозяйственная часть, канцелярия и казначейство требуют ясного ума и чистой совести прежде всего прочего.
После недолгого раздумья Завалишин принял предложение.
— Однако не пойму, — недоумевал Нахимов, — ревизорскими делами старший офицер заведовать обязан, однако ж Кадьяну он не поручил.
Близился выход в море, Лазарев собрал офицеров «Крейсера» и «Ладоги».
— Первейшая задача наша — оберегать российские владения от покушений американских и других гостей, охотников до тамошних богатств.
Морской штаб предписывал отряду кораблей не допускать «всякой запрещенной торговли и всякого посягания вредить пользам компании через нарушение спокойствия в местах, посещаемых ее промышленниками, также всякого предприятия, имеющего целью доставления тамошним жителям огнестрельного и другого оружия или военных потребностей».
Командир отложил инструкцию.
— По себе знаю коварство купцов американских, кои подстрекают в Ситхе местных тинклитов ружьями и порохом против россиян. Думается, наши сорок четыре пушки отобьют у них к этому охоту. — Лазарев сделал паузу. — Но Адмиралтейство вменяет нам и науку не забывать. — Командир бегло взглянул на инструкцию и развернул шканечный журнал.
— Посему надлежит офицерам на вахте каждодневно в полдень, полночь и через шесть часов после них наблюдать течения и направления ветра по компасу, силу же ветра по парусам, приводя к Бофортовой шкале.
— Позвольте узнать, господин капитан второго ранга. — Лазарев согласно кивнул. — На якорных стоянках сии величины наблюдаться будут?
— Непременно, Дмитрий Иринархович. В том и есть новизна. Прежде мной просмотрены все сочинения мореходцев знатных, — он кивнул на книжный шкаф, — подобных в них не отмечено.
Командирский час кончился, слово попросил Завалишин:
— Вы все знаете, господа, что Михаил Петрович замыслил на фрегате завести духовой оркестр из матросов. Дело прекрасное для экипажа и новое в Кронштадте, однако командир все инструменты на свои деньги закупает, а их более двадцати. Кроме того, придется нанять капельмейстера. — Мичман глянул на сослуживцев, и те поняли. — Кто имеет желание принять участие, прошу милости ко мне в каюту.
Из кают-компании все фрегатские офицеры пошли в каюту ревизора. «При бедности вообще флотских офицеров, — записал по этому поводу в дневнике Завалишин, — никто не остался в стороне».
В тот же день, поздно вечером, Лазарев наконец-то принялся за обещанное письмо Симонову, в котором извещал о скором отправлении в плавание. «Как-то они с Галкиным поживают в Казани?» — запечатывая конверт, подумал он и крикнул вестового:
— Егорка!
В каюте бесшумно выросла ладная фигура матроса Киселева.
После возвращения из экспедиции к Южному полюсу Лазарев зачислил в свой экипаж смышленого Егора Киселева. В каждой каюте офицеров или гардемарин на корабле из состава команды приписаны вестовые из матросов. Обычно они прибирают в каюте, исполняют отдельные личные поручения офицеров, стирают белье, будят на вахту. За «услуги» нет-нет да и перепадают им «чаевые». Среди команды эта категория матросов выделяется особо. Наряду с писарями их причисляют к «баковой аристократии». Лазарев брал вестовых на «Суворове» и «Мирном» из числа расписанных матросов, то есть имевших небольшие постоянные обязанности по штату корабля.
Теперь на «Крейсере» из двухсот матросов он по праву взял освобожденного вестового. Дневал и ночевал Киселев вместе с командиром. Наверху, рядом где-нибудь, прикорнув в полудреме за переборкой или у трапа. Обычно находился в небольшой каморке у входа в каюту командира. Он всегда с полуслова понимал командира.
— Слушаюсь, вашсокбродь!
Лазарев недовольно поморщился. Никак не приучит его к короткому, на английский манер ответу — «есть».
— Снеси быстренько письмецо клерку, вот адрес, пусть изобразит и сегодня же отправит оказией на почту. — Лицо командира стало благодушным. — Помнишь Ивана Михайловича Симонова? Ну так это ему весточка.
…Яркое июльское солнце освещало заполненную до предела большую аудиторию Казанского университета.
На кафедру поднялся худощавый молодой человек с задорным хохолком и лукавой улыбкой, профессор и кавалер Иван Михайлович Симонов.
— Три года я не был участником подобного торжества, — твердо начал он свой знаменитый доклад, — и в сие время, в продолжение с лишком двух лет, суждено мне было разделять труды и опасности одного из знаменитейших путешествий около обитаемого нами земного шара.
Перечисляя участников, дошел до командира:
— Прежде он командовал кораблем, принадлежащим Американской компании, «Суворовым» во время кругосветного плавания в Ситху. Ныне капитан второго ранга, под начальством коего фрегат «Крейсер» идет к северо-западным берегам Америки. Мореходец известный. Успехи сих экспедиций тем более должны быть для вас приятны, соотечественники, что все офицеры и чиновники, их составляющие, были русские.
Симонов остановился, оглядел притихшую аудиторию.
Заседание продолжалось почти четыре часа с перерывом. Несмотря на жару, никто не покинул зал.
В заключение Симонов сказал:
— Открытия наши тем более важны, что они суть самые южнейшие из всех доныне известных земель на земном шаре. Вероятно, они долго таковыми останутся, и можно решительно сказать, что южнее их никогда открыты не будут, ибо нет средства углубляться во льды далее.
Заканчивались последние приготовления к вояжу. Оставались считанные дни до отправления. «Крейсер» и «Ладога» вытянулись на рейд.
Прибыл командир порта. Прошелся по верхней палубе. Всюду сновали матросы. Перетаскивали и укладывали снасти, шкиперское имущество, провизию. Тут и там подкрашивали каюты, лакировали фальшборт, балкон и перила, смолили ванты.
В каюте объявил вдруг командиру:
— Завтра к вам пожалует государь с огромной свитой. Распорядитесь, чтобы в палубах прибрались.
Лазарев любил порядок, но развел руками.
— Порядок наведем, но сами видите, все забито, каюты и салон переполнены. Постараемся.
Александра I сопровождали цесаревич Николай Павлович, посланники, десяток адъютантов, камергеры, сановники, обычная во все времена околопрестольная камарилья.
Ровно год не видел Лазарев царя. Внешне он мало изменился. Та же притворно-ласковая улыбка, несколько слащавая любезность и наигранная любознательность.
Сначала Лазарев провел всю свиту по верхней палубе. Здесь царил полный порядок, снасти аккуратно уложены, паруса подвязаны на загляденье, все на своем штатном месте, медяшка горела на солнце, палуба отдавала белизной.
— Недурно, — удивился Александр и похвалился посланникам. — Такой корабль лестно иметь и в английском флоте.
На батарейной палубе Лазарев не без гордости показал свою конструкцию новых станков для карронад, устройства для хранения пороха.
— И что же это дает? — спросил цесаревич Николай Павлович.
— Извольте, ваше высочество. Вместо четырех-пяти канониров карронадою легко управляются трое, и порох надежно укрыт и всегда сухой.
Николай Павлович остался доволен ответом командира.
Александр поманил начальника Морского штаба Моллера:
— Надобно сии новшества проверить и при хорошем опыте на всех кораблях завести.
Понравился Александру и образцовый порядок в шкиперской кладовой.
Лазарев пригласил императора в свою каюту, снять пробу обеда.
Едва Александр с цесаревичем и посланниками скрылся в каюте, свита, кто помоложе — молодые адъютанты, камер-юнкеры, секретари посольств, — начали куражиться. Носились по палубе, лезли на ванты, садились на кнехты — и поплатились. Все недавно выкрашенное, просмоленное, отлакированное отпечаталось на ладонях, сюртуках, мундирах и белейших лосинах.
Корабельные щи, принесенные коком, пришлись по вкусу, восхитили Александра.
— Прекрасные щи, — сказал он, приложив салфетку к губам, — жаль, за границей не приготовишь, где такую капусту сыщешь.
— Смею доложить, ваше величество, — пояснил Лазарев, — у нас заготовлено квашеной капусты впрок на три года.
Александр округлил глаза.
Императору прием явно пришелся по нраву. На юте перед сходом он сказал Лазареву:
— Изволь, командир, сегодня у меня на обеде присутствовать.
Монаршее приглашение считалось высшим благоволением к персоне.
Спустя час Лазарев готовился сойти на катер, в каюту постучался вахтенный мичман.
— Пристала рыбацкая лодка с двумя дамами. Страсть как просят пустить их на фрегат.
