Встал и ушел. Злой, даже с Илюшей не поиграл, хотя тот прыгал нетерпеливо на коленях у бабушки Марфы.
— Софора опять-таки, — мыслила вслух бабка Агафья, — научное название? А по-нашему как? Варить ли вашему припадочному?
— Варите, тетя, — сказала Парася. — Спасибо вам большое! Дай Бог здоровья!
— Ох, грехи наши! — тяжело встала из-за стола бабка Агафья.
Ее никто не звал, она имела удивительную способность являться не ко времени и оказываться к месту.
Настя не могла смириться.
Единственным человеком, к которому она могла обратиться за помощью и советом на обозримом пространстве, была корреспондентка газеты «Омская правда» Нина Михайловна. Папа, ленинградские врачи далеко, в Блокаде.
Настя написала Нине Михайловне, изложила ситуацию. Ответ пришел непривычно быстро, через неделю. Из Расеи, выражаясь по-сибирски, письма шли месяцами.
«Приезжайте, — писала Нина Михайловна, — специалистов вы вряд ли найдете, но, волею судеб, я предоставлю консультацию».
Волею судеб покойный муж Нины Михайловны был врачом.
Они пили чай в маленькой квартирке Нины Михайловны, и она осуждала супруга:
— Престарелый храбрец! Ему ведь шестьдесят пять лет было, сердце слабое. Благо хирургом был бы, но ведь невропатолог! И как будто не ясно, что в Омске тоже госпитали будут. Хотя Кирилл Юрьевич отправился на фронт в первые дни, тогда никто не думал, что поток раненых докатится до Сибири. Кирилл Юрьевич умер от инфаркта, мне его коллеги написали. Старый наивный романтик!
Настя заметила у сибирских женщин странную особенность. С одной стороны, сибирячки относились к мужикам крайне почтительно и заботливо. Это понятно — главная производительная сила. Абсолютно уважительно: как мужик сказал, так и будет, заткнись и забудь про свое мнение. С другой стороны, имело место стойкое убеждение: добрый мужик без хомута не бывает. А стоило «производительной силе» покалечиться или даже умереть, испуг и печаль отлично уживались с проклятиями в адрес мужика. У тетки Наташи муж упал с крыши и сломал ногу. Она тащила его в дом на себе и кляла на чем свет стоит: «Душегуб, что ж ты за трубу не привязавши?» Умер, провалился в прорубь, муж тети Вари, на поминках она, выплакавшая все глаза, уставилась на фотографию мужа и давай его поносить: «Куды ж тебя понесло, выжига? Али Иртыша не знаешь? Шо ж ты как переселенец худоумный!» Погибшие на войне, те, на кого приходили похоронки, — исключение. О них никогда полслова недоброго не произносилось. Нина Михайловна, явно неутешная вдова, очевидно, позволяла себе обрекать горечь в критику, потому что муж умер не на поле боя, а от гражданской болезни.
— Как вы понимаете, — говорила Нина Михайловна, — я не врач. Но волею судеб наблюдала, как работает Кирилл Юрьевич, среди пациентов которого было много эпилептиков. Кстати, муж никогда не говорил «эпилептик», «сифилитик» или «язвенник». Больной эпилепсией, больной сифилисом, пациент с язвой. Конечно, я не могу вам оказать профессиональной консультации, но некоторыми соображениями поделиться способна. Много! Запомните! Очень много людей перенесут один-два припадка, а потом забывают про них на годы, на десятки лет! Почему у одних возникает стойкая ремиссия, а у других не наблюдается, никто ответить не может. Эпилепсия — заболевание нервное, а не психическое. Вам ясна разница?
— Ясна.
— Хорошо, что ясна, теперь я вас испугаю, сама себе противореча. Если приступы слишком часты, мозг очень страдает и развивается так называемое эпилептическое слабоумие. Вы должны быть к этому готовы. Господи, не допусти! — перекрестилась Нина Михайловна. — Эпилепсию лечат противосудорожными препаратами под общим названием барбитураты, в частности — фенобарбиталом. Кирилл Юрьевич к нему относился скептически. Не судороги вызывают приступ, а приступ судороги. Практика Кирилла Юрьевича не доказала эффективного использования фенобарбитала, да его и не достать. Кирилл Юрьевич также считал, что барбитураты имеют множество отрицательных сопутствующих эффектов. Большинство коллег мнения моего мужа не разделяют.
— Мужу прописали люминал с кофеином или дифенин.
— После них нет бреда, галлюцинаций, двоения в глазах?
— Нет, потому что он ничего не пьет, даже те порошки, что привез из санатория.
— Падучую болезнь, естественно, всегда лечили деревенские знахари. Эффективны ли их настои, наступала ли ремиссия спонтанно, сказать невозможно.
— Фиалка и софора? — спросила Настя, вспомнив бабку Агафью.
— Не знаю. Кириллу Юрьевичу не удалось добыть рецепты. Всю жизнь был за народ, а разговаривать с народом не умел! Бабки-знахарки открещивались, говорили, что не помнят состава, да и вообще наговор — никого они не лечат. Не столько, очевидно, опасались конкуренции, что у них отберут практику, пациентов, сколько боялись, что их, как колдуний, на костер отправят. В современном прочтении — в тюрьму за вредительство здоровью строителей социализма.
При расставании Настя попросила медицинские справочники по эпилепсии. Нина Михайловна выразила сомнение: вряд ли Настя что-то в них поймет, но вытащила из книжного шкафа несколько книг. Еще раз, третий или четвертый, подчеркнула: надо научиться жить с этой болезнью, принять ее как данность, не бояться, не ставить на себе крест. Эпилепсией страдали многие выдающиеся люди, да и невыдающиеся, чью судьбу вполне можно назвать счастливой.
Настя засела за книги, то есть читала в редкую свободную минуту. В параграфах сугубо медицинских не понимала ни строчки. Описание клинических случаев, то есть историй болезни эпилептиков, довели ее до ночных кошмаров, в которых безумное количество знакомых и незнакомых людей корчились в судорогах.
Митяй пригрозил, что бросит в печь эти чертовы книжки.
— Только попробуй! — показала ему кулак Настя.
Девяносто девять процентов прочитанного было бесполезным, но один процент — бесценным.
— Мы должны определить факторы, вызывающие припадок, — сказала Настя мужу.
— Сколько раз… — вспылил Митяй.
— Сколько нужно! Заткнись. Итак, сильное возбуждение вызывает приступ. Ну-у-у, — она хитро подмигнула, — если твое возбуждение по ночам не сильное, то я уж не знаю. Далее. Физическое переутомление. Ежедневно имеем, вкалываешь как проклятый, однако ни разу в поле, на лесопилке, в кузне приступа не было. Нарушения со стороны кишечника, запоры. Митяй?
— Что?
— Как у тебя с кишечником?
— Ходи со мной на двор, проверишь.
— Значит, все нормально, — подытожила Настя. — Душные, плохо проветренные помещения. У нас везде душно, только по полу гуляет. Как морозы пришли, Марфа постоянно: «Двери закрывайте, вытники», что значит, «лентяи, бездельники», «холоду напустите», — смешно передразнила Настя свекровь. — Сибирячек послушать, вытник есть всякий, кто не умеет запрягать лошадь. Мы отвлеклись. Вот в этом научном труде, — Настя раскрыла книгу на странице с полоской бумажной закладки, — сказано, предположительно, не доказано, тра-та-та, что приступы могут вызывать внезапные пробуждения, сиречь, надо полагать, когда спящего человека тормошат… Мить, что?
— Было, — откликнулся он, как человек, поневоле втянувшийся в игру. — Я спал днем, пришла медсестра, растолкала, на какую-то процедуру. Очнулся на полу, вокруг суета… Это был второй припадок в санатории, после него окончательный диагноз поставили. Приговор.
— Замечательно! — похлопала в ладоши Настя. — Мы уже имеем кое-что. Читаю-пересказываю дальше. Контрастное мелькание, повторяющиеся блики. У одного эпилептика, пардон, больного эпилепсией, приступ регулярно случался на рыбалке, когда он смотрел на бликующую гладь реки. Вспомни! Мы шли с тобой вдоль забора, через его щели…
— Первый приступ в санатории: доктор шарик металлический на цепочке передо мной раскачивал. «Смотрите на шарик!» Я честно смотрел, пока не отключился. И потом в поезде… В окно смотрел, мимо другой поезд ехал…
— Ура! — воскликнула Настя. — Мы на пути к победе! У нас есть тактика и стратегия! Не знаю между ними разницы, как между «иродом» и «варнаком». Тот и другой почти равняются «переселенцу».
Бабка Агафья приготовила зелье «от падучей». Митяй его пить решительно отказался: неизвестно, чего умалишенная старуха наварила.
Настя, вытащив пробку, понюхав, изобразила блаженство, словно из бутылки пахнуло изысканными духами:
— Софора!
— Ага! Какие-нибудь лапки дохлых мышей и куриный помет.
— В наших обстоятельствах привередничать не приходится: лекарств нет и в обозримом будущем не достанем. Кроме того, вслед за Кириллом Юрьевичем я сомневаюсь, что современная наука нашла средства от эпилепсии.
— А бабка Агафья нашла? Она примочки от прыщей на заднице Женьке Майданцеву дала. Видел я ту задницу в бане — как у шимпанзе красная, парень сидеть не может.
