какова тема книги.
— Американская мысль, что же еще? «Мысль» с маленькой буквы. Может, ты выбросишь обломки в камин? Никто этого не заметит.— Происшествие насмешило Клея, но Питер словно не слышал его последних слов.
— Ну, и какие же у тебямысли по поводу американской мысли? — Со своего места на полу Питер производил впечатление очень рассудительного человека.
— Надеюсь, в книге все будет ясно.
— Что именно?
— Кто мы такие, по моему мнению, и какими нам следует быть.
— Так кто же мы такие?
— Прежде всего, наилучшая альтернатива коммунизму,— живо ответил Клей.
— Ну, тут тебе Иниэс все растолкует. А какими нам следуетбыть?
— Хорошими.
— Вот оно что! — фыркнул Питер.— Ведь это легко, не так ли? Во всяком случае, на словах.
— Это вовсе не легко,— обеспокоенно проговорил Иниэс.— В сущности говоря, это всего труднее поддается определению. Даже Витгенштейн [431]...
— Для нас — нелегко, согласен, но для Клея быть хорошим — значит сдерживать коммунизм, сбалансировать бюджет...
— Мне кажется, его амбиции идут дальше.
Сообразив наконец, что к чему, Питер даже не пытался скрыть свое изумление.
— Иниэс! Ты собираешься писать книгу за него?
— Я обещал помочь. Ну, знаешь, мыслишку здесь, мыслишку там.— Иниэс чувствовал себя неловко, однако не думал оправдываться.
— Но какую именноиз твоих мыслишек? Необходимость отойти от двухпартийной системы, сходство между оргазмом и атомным взрывом, телереклама как главная причина рака? — Отступничество Иниэса не только изумило, но и странным образом развеселило его. Он повернулся к Клею: — Иниэс набит идеями. Придется выбирать осторожно.
— Постараюсь.— Клей чувствовал себя как нельзя более непринужденно.— Я не собираюсь забираться слишком глубоко...
— Естественно.— Питер посмотрел на встревоженного Иниэса и спросил: — Ну а ты, Иниэс, почему ты хочешь забраться так глубоко?
— Я смотрю на это дело иначе. В конце концов, я буду просто помогать.— Но Питер видел, что Иниэс страдает, что в нем идет ожесточенная внутренняя борьба.
— Он парень что надо,— сказал Клей.— И в философском плане мы не так далеки друг от друга, как можно подумать.
— Король-философ! — Питер медленно поднялся на ноги.— Вы меня поражаете. Оба.
— Спасибо.— Клей тоже встал. Он улыбнулся. Он был само обаяние.— Не тужи, Питер. Все будет хорошо.
— Для тебя или для страны?
— А это одно и то же. Разве я тебе не говорил? — Клей произнес это так, словно хотел подразнить его, но Питер знал, что он говорит совершенно серьезно.
— Нет, это не одно и то же.— Питер держался за свои позиции, словно за глыбу, случайно преградившую противнику путь.
— А кто может сказать? — Клей попытался обойти Питера, но тот намеренно закрыл собой проход, не желая упускать добычу.
— Я могу, в числе прочих.
— Ну так скажи! Объясни всем, что во мне не так. А что, в самом деле? — Клей не переставал обаятельно улыбаться.
— Я уже писал об этом,— ответил Питер.— По-моему, я сказал все.
— Но тебе никто не поверил.
— Да, но, несмотря на это, правда не перестала быть правдой. Грубо говоря, ты не то, чем ты кажешься. Разумеется, и с большинством людей обстоит так же, но между тем, что ты есть на самом деле, и тем, чем ты кажешься,— на миллион долларов рекламы. Она старается внушить нам, будто ты герой войны,— а ты не герой; будто ты серьезный, думающий сенатор,— а ты не таков; будто тобою руководят лучшие побуждения,— а ты...
— А откуда ты знаешь, кто я и что я? — Голос Клея прозвучал резко, а лицо его было теперь таким же серым, как и то, что за минуту до этого глядело на них с экрана телевизора.
— Я знаю, что ты сделал и чего ты не сделал. В политике ты играешь в шахматы. Если опрос общественного мнения обнаруживает сдвиг влево, ты сдвигаешься влево. Компьютер может предсказать твою позицию по любому вопросу.— Питер повернулся к Иниэсу: — Ты совершенно правильно разгадал его. Он занимается политикой в вакууме. В нем ничего нет, кроме желания быть первым.
Клей отступил от Питера и придвинулся к Иниэсу, словно ища в нем союзника, но затем вдруг остановился, поняв, что это может быть расценено как отступление. Он повернулся к Питеру и сказал:
— Ты завидуешь мне потому, что твой отец больше заинтересован в моей карьере, чем в твоей...
Выпад был настолько неожиданный, что Питер рассмеялся:
— Нет! Придумай что-нибудь получше. У тебя никогда не было отца, и ты преувеличиваешь значение отцов для тех, у кого они есть. Я не завидую тебе ни в чем, вот разве что твоему необыкновенному успеху. Это что-то поразительное, но, в конце концов, это зависит не от тебя.
— Ты ревнуешь меня,— упорствовал Клей,— к Инид.
Питер подумал, что, быть может, он недооценивал Клея.
Он знал, что наглости у его врага хоть отбавляй, но считал его неспособным сказать правду.
— Я не уверен,— продолжал он,— что ревность — это то слово. Но я не отрицаю, что никогда не прощу ни тебе, ни отцу ее убийства.— От проницательных глаз Питера не укрылось, что лицо Клея стало как маска, отлитая из металла.
Но вот Клей заговорил совершенно бесцветным голосом:
— Я сделал то, что считал для нее наилучшим. Она была алкоголичкой, и мне сказали, что она неизлечима. Возможно, мы были не правы, поместив ее в лечебницу. Не знаю. Но я любил ее, хотя, возможно, не так страстно, как ты.
Питер сжался, приготовившись к удару, который — он это знал — должен был незамедлительно последовать.
Клей был решительно настроен идти до победного конца.
— Она рассказала мне, что случилось. Она мне все рассказывала. Вот почему она всегда трепетала перед тобой. Из-за того, что произошло между вами в тот день, в этом вот доме, в подвале, в кладовой.
В наступившей тишине пробили часы. Клей подобрал с полу обломки чайного столика и сложил их на столе.
— Я скажу Айрин, что кто-то сломал столик. Наверное, его можно отреставрировать.— Он направился к двери и задержался на пороге.— У Инид не было секретов. Но ведь она любила и приврать, так что...— Не договорив, Клей вышел из комнаты.
— Ну что же,— сказал Питер Иниэсу,— герой нашел своего автора.
— Дело
