— Демьяном крестили.
— Демьян, Демьян... Постой, постой... — Юрию припомнилась изба в Задонье, три бирюча, Демьян среди них. Васька Блин не дал его везти в Москву... — Дак мы с тобой старые знакомые. Не узнаешь?
— Со слугами царскими знакомства не вожу.— Зато знаком с Кудеяром.
Вошел наместник, сел рядом. Юрша негромко рассказал ему, кого допрашивает. Потом обратился к Сарацину:
— Видишь, в горне калится железо? Если не хочешь отведать его, отвечай на мои вопросы по правде. Говори для начала, как пристал к самозванцу?
— Кому самозванец, а для меня великий князь. Полонен я татарами был. В Суроже на базаре князь Михаил меня выкупил.
— Ты не дурак. Ответь: мог ли великий князь рязанский дружить с татарами? Неужто сумлений не было?
— Я хлеб-соль помню, сотник...
— Дальше.
— Говорю, хлеб-соль помню, потому князю Михаилу и служил. Ведал, что у него друзей много. Теперь попал в беду, сразу все разбежались. За свою шкуру дрожат.
— А ты не дрожишь?
— И я дрожу. Аз человек.
— Ну, раз боишься, — продолжал допрос Юрша, — то говори, почему самозванцем интересовался Кудеяр?
Сарацин задумался. Юрша продолжал:
— Мы ведаем, какие предложения делал Кудеяр через тебя самозванцу. Мы хотим знать, зачем Кудеяру самозванец?
— К Кудеяру идут сирые и обиженные. Больше мужики, мастеровые, есть и опальные дворяне. А великий князь мог бы и бояр привлечь.
— Значит, Кудеяр хочет идти войной на законного государя Иоанна Васильевича?
— Зачем войной? Сейчас Кудеяр посылает свое войско в помощь царю под Казань. Великие дела можно и миром кончать.
— Значит, для мира? Ладно. Как мыслишь, Кудеяру известно, что самозванец в наших руках?
— Ему все ведомо.
— Он где обретается, в болотах Приднепровья?
— Нет, ближе. Он хотел говорить с князем сам.
— Сказывай, решится ль он силой освободить самозванца?
— А чего ж не решиться? Воинов-то у вас чуть более сотни.
Наместник не сдержался:
— Успел сосчитать, вор!
— Раньше знал то.
Юрша предупредил:
— Если Кудеяр нападет, ты плохо кончишь. Я велел стрельцам всех пленников убить.
— Неразумный приказ, сотник. Наша смерть будет и вашей, и всех новосильцев. Кудеяр не любит шуток.
Еще несколько вопросов задали Сарацину. Его дерзкие ответы разозлили наместника, он крикнул палача. Однако Юрша вошедшему кату велел увести пленного. Когда они ушли, наместник сердито спросил:
— Кажется, ты лихих людей оберегаешь, сотник? Даже палачу не доверяешь.
— Верно, палачу не доверяю. И беспокоюсь я не о своей голове. Мне царь всея Руси повелел самозванца живым доставить в Москву. И я доставлю. Потребуется, пойду на все, чтоб выполнить тот указ!.. А ты посылай гонцов в Тулу: пусть шлют отряд. И за Федором тоже. Стычка может выйти знатная, не опоздать бы. Ты охраняй частокол и ворота да люд поднимай. Священнослужителям скажи...
— Что-то не пойму тебя, сотник! Вроде как испугался ты? Поверил болтовне татя!
— Знай, наместник, я не из пугливых! Но береженого и Бог бережет. И еще я тебе что скажу. Осмотрел я частокол и ворота града. У нас не хватит сил выдержать великий приступ... Сейчас посылай гонцов, делай еще, что надобно, и пойдем выбирать место, где спешно детинец городить.
— Ты с ума подался, сотник! Указывать мне, государеву наместнику! — Взбешенный, он рванулся к двери. Юрша встал перед ним.
— Стой! Опомнись! Ты прочел грамоту государеву? Так ежели голову свою жалеешь, исполняй, что сказал тебе.
Наместник быстро пришел в себя, сел на скамью:
— Сотник, стыд то будет, ежели взбудоражим людей попусту.
— Куда хуже будет, ежели окажемся у Кудеяра с петлей на вые. А будоражить людей не надо. Пошли гонцов, пусть без шума предупредят знатных, мастеровых, старост, к притчу сам сходи. Детинец начнут городить этой ночью мои стрельцы и твои вои. Горожан возьмем потом...
17
Без малого всю ночь провел Юрша в хлопотах. Вместе с наместником они выбрали возвышенное место близ Речных ворот для детинца. С лопатами, топорами, кирками вывели стрельцов и воев, свободных от охранной службы. Горожан пока не тревожили, хотя многие догадались, в чем дело, и по своему почину пришли помогать.
Не обошлось и без обиженных. У иных плетни сняли, у других огород потоптали. Старосты до хрипоты объясняли нужду, а шум нарастал. Пришлось Юрше речь держать:
— Горожане! Други! Работать надобно, а вы от споров голос теряете. Так послушайте меня. Первое, что хочу сказать, зачем нужен детинец. Придумали его прадеды наши, беспокойная у них жизнь была. Это крепость в граде. В лихую пору туда припасы несли, детей да женок отводили. Враг напал, оборону на стенах градских держат. Не сдюжили, отступали в детинец, там бьются до последнего. А чтоб при отходе больше потерь врагу нанести, между градскими стенами и детинцем завалы делали, кои малым числом защищали, пока остальные уходили. Другой раз перед врагом целые порядки изб зажигали! Врага так уматывали, что доберется он к детинцу, а ударить силы не хватает. На мировую идет! А тут, гладишь, свои подоспеют.
Споры вокруг притихли. Из слободы люди повалили. Юрша с недостроенного ряжа во весь голос говорил:
— Ваш новосильский детинец на этом месте поставим. Там вон, со стороны Зуши, обрыв и надежный частокол. Тут вот, по брегу оврага, между банями ряжи поставим, брег подроем, чтоб круче был. А за третью сторону детинца сойдет порядок слободских изб. Перед избами частокол поставим в ряд, отступя мало — второй ряд, между ними земли засыпем, каменьев — пушкой не пробьешь! Однако ж в таком деле урона не избежать — кое у кого огороды потопчем, плетни у иных снимем. Надобно то, други! Тут старосты есть. Они весь изъян запишут. Наместник за порчу платежи снизит. И на плетни лесу даст.
Юрша на секунду замолк, а из толпы уже голос не без ехидства:
— Дозволь, сотник, узнать: к чему спешка в ночи? Кто напал на нас?! Не слыхать!
— Ты вопрошать сюда выйди, чтоб все видели тебя... Нету? Сбежал? Плохо, что испугался. Отвечу все равно. Други! Когда враг нападет, поздно будет строить — биться надо! Место у вас хоть и лесное, но бойкое. Слухи разные ходят, вы их лучше меня знаете. Вот потому и спешка. Детинец надо возвесть, пока враг не пришел. Кто еще вопрошать хочет? Нету? За работу, други! Десятники, разводи людей. Костры зажигайте — виднее будет.
Потом показывал, где ямы рыть, как ряжи ставить, чтобы один десяток другому помогать мог... На рассвете только вернулся в дом, прилег, но уснуть не успел, сам наместник пожаловал:
— Гонцы наши вернулись. Поймали их неподалеку от города, пытали и отпустили. Тать, пытавший их, сказал, что других гонцов вернет без ушей и языка.
— Кудеяр?
— Будто б он.
— Сколько гонцов послал?
— Двоих. Двое и вернулись.
— Ехали дорогой?
— Да, у нас гон по Мценскому тракту.
— Я тоже двоих стрельцов послал, но велел лесами идти. Будем молить Бога, чтоб дошли.
Наместник перекрестился, потом, поиграв желваками, продолжал:
— И еще: на зорьке послал десяток подвод за бревнами на тот берег Зуши. Там встретили их ватажники, коней отобрали, возчиков отпустили.
— Значит, обложили.
— Обложили, и своих людей в городе имеют. Ты, Юрий Васильич, прости, что нашумел я вчерась.
— Чего уж там, я тоже не медовый. Как дальше будем, наместник?
— Велел собирать горожан на площадь. Старосты разобьют горожан на десятки, десятниками воев назначу, вооружаются пусть. На детинец пошлю.
— Верно. Туда народу побольше нужно. Прикажи воду завозить, землянки ставить, одну на пять-шесть семей. Разреши склады и амбары разбирать, бревна для частокола и на землянки...
В согласии договорились по всем делам. Юрша умылся холодной водой и пошел к частоколу смотреть, как стража стоит.
Перед самым полуднем из леса к воротам подъехала подвода, насмерть перепуганный купчик потребовал наместника.
Наместник подошел вместе с Юршей. Купчик сбивчиво рассказал, что вчера, когда он возвращался с ярмарки, его остановили ватажники, обобрали и держали до сих пор. Потом пришел сам Кудеяр. Велел идти в Новосиль и сказать его слово. Он, мол, кровопролития не хочет. Требует для разговора прислать двух-трех знатных горожан сегодня после обеда. И закончил:
— А я вот так перепугался, что ноги отказали. Засмеялся Кудеяр, подводу дал и наказал, чтоб на разговоры с собой скомороха захватили.
Купчика отпустили. Наместник спросил Юршу, что тот думает делать.
— Мыслю, надобно ехать мне.
— Кого возьмешь?
— Возьму троих — Сарацина, он, видать, ихний человек, рыжего, которого слуги самозванца называют князем Мосальским, и скомороха.
— И ни одного из своих? А как мы узнаем, что с тобой?
— Узнаете просто. Ежели к концу дня не вернусь, значит, все. Кончайте с самозванцем, готовьтесь к осаде.
