– Но ведь галлы – чудовища! Они великаны, в два раза больше обычных людей. Они пьют человеческую кровь, приносят в жертву младенцев и сжигают пленников заживо!
– Они могут уничтожить мое тело, но не лишат меня достоинства. Послушай, Пинария, они приближаются! Ты должна бежать. Скорее!
– Куда?
– Перейди улицу, спрячься среди ветвей тисового дерева и не издавай ни звука, что бы ни увидела. Быстро!
Пинария неохотно отошла от него, и вовремя: она успела спрятаться как раз перед тем, как на улице появились галлы, уверенно шагавшие и со смехом размахивавшие мечами ради удовольствия слышать, как клинки рассекают воздух.
Они и впрямь были здоровенными, хотя и не такими гигантскими, как ожидала Пинария. Не были они и такими безобразными, как она думала. Некоторые могли бы даже считаться привлекательными, несмотря на заплетенные в косы длинные волосы и неподстриженные бороды.
Увидев великого понтифика, галлы умолкли и подошли поближе, с любопытством к нему присматриваясь. Поскольку старец сидел неподвижно, сложив руки на коленях и глядя прямо перед собой, они, вероятно, поначалу приняли его за статую. Варвары медленно окружили его, пролаяли что-то друг другу на своем языке, рассмеялись и стали делать вид, что тыкают в него мечами. Жрец никак не отреагировал, даже не моргнул. Наконец один из галлов – рыжий детина, отдававший приказы остальным, – наклонился к лицу великого понтифика, всмотрелся в его глаза, а потом схватил длинную седую бороду, ухмыльнулся и резко дернул.
Реакция великого понтифика была мгновенной: он закатил галлу оплеуху, причем такую звонкую, что хлопок разнесся эхом по всей улице. Пинария ахнула.
Галл отскочил назад, взревел, выхватил длинный меч, со свистом описал им в воздухе круг. Великий понтифик не шелохнулся, хотя лицо его побелело как мел. После следующего замаха галл изо всех сил обрушил клинок на шею великого понтифика. Сталь с тошнотворным звуком рассекла плоть – голова жреца взлетела в воздух, белая борода потянулась за ней как хвост кометы. Отсеченная голова приземлилась на улице, подскочила один раз, а потом покатилась и остановилась в нескольких шагах от того места, где пряталась Пинария.
Она невольно открыла рот, чтобы вскрикнуть, но чья-то рука сзади легла ей на рот и закрыла его так плотно, что не раздалось ни звука.
Из обрубка шеи обезглавленного великого понтифика забил фонтан крови. Конечности спазматически дернулись, пальцы судорожно сжались. Галлы расхохотались: их забрызгало кровью, но она, похоже, казалась им освежающей, словно дождевая водица. Зрелище было настолько ужасным, что Пинария попыталась вырваться и бежать куда глаза глядят, но неизвестный крепко прижимал ее к себе, она спиной чувствовала биение его сердца. Тело весталки всегда было священно. Пинария не привыкла к тому, чтобы ее касались, и ощущение, которое она испытывала, было для нее совершенно новым, пугающим, но в то же время успокаивающим.
Галлы сбросили тело великого понтифика с табурета, пнули его несколько раз и продолжили путь. Правда, их предводитель велел одному из своих людей вернуться и прихватить отрубленную голову. Варвар прошел так близко от Пинарии, что мог бы легко ее увидеть, если бы вгляделся в листву тисового дерева, но он посмотрел на голову, которую схватил за бороду, и побежал дальше, размахивая над своей головой жутким трофеем.
Галлы прошли по улице и скрылись из виду.
Человек за спиной медленно ослабил хватку и выпустил Пинарию. Она освободилась и, развернувшись, увидела юношу не старше себя, одетого в поношенную тунику и обутого в такую рвань, что назвать эти обрывки кожи сандалиями не поворачивался язык.
Пинария скользнула взглядом по руке, которая закрывала ей рот, потом по той, что касалась ее груди.
– Где твое кольцо? – спросила она.
Юноша поднял бровь. У него были ярко-голубые глаза, и он был очень красив, хотя безобразно постриженные волосы торчали в разные стороны, как пучки соломы.
– Твое кольцо гражданина? – настойчиво повторила Пинария. – Где оно?
По традиции греков каждый римский гражданин носил кольцо, обычно просто железный ободок. Иногда на таких кольцах вырезались идентифицирующие инициалы или символы: те, кто по роду занятий часто рассылал письма или документы, использовали эти кольца в качестве личных печатей.
– У меня нет кольца, – сказал юноша. – Зато у меня есть вот что.
Он указал на амулет, висевший на кожаной тесемке на его шее. По-видимому, он был из свинца, очень грубо выплавленного в форме фаллоса с крылышками.
Пинария побледнела:
– Значит, ты раб?
– Да.
– Раб, осмелившийся прикоснуться ко мне!
Юноша рассмеялся:
– А что, лучше было бы позволить тебе крикнуть? Галлы нашли бы сначала тебя, а потом и меня. Но поскольку я посимпатичнее тебя, кто знает, кого бы они изнасиловали первым. Не знаю, как тебе, но мне вовсе не улыбается стать игрушкой одного из этих кровожадных здоровил.
Пинария уставилась на него, ошеломленная. Ни один мужчина никогда не говорил с ней так бесцеремонно. Впрочем, с рабами она вообще не разговаривала, просто отдавала приказы. Никто никогда не заглядывал ей в глаза и не ухмылялся так бесстыдно.
Раб смерил ее взглядом.
– Ты, должно быть, весталка.
– Да!
– А что ты тут делаешь? Я-то думал, что вы все удрали еще вчера.
Пинария была буквально на грани слез. Она набрала воздуху, чтобы успокоиться, и сердито проворчала:
– Ты дерзкий наглец.
– Фу-ты ну-ты! Скажешь это Бренну, когда он поставит тебя раком посреди площади, а галлы выстроятся в очередь.
Пинария закатила ему пощечину и разрыдалась. Раб не сделал движения, чтобы коснуться ее, но отступил назад и скрестил руки.
– Я напугал тебя?
– Да.
– Хорошо! Потому что в любой момент сюда могут заявиться галлы и это не очень подходящее место, чтобы прятаться.
Пинария утерла слезы.
– Я должна выбраться из города.
– Это невозможно.
– Что?
– Галлов прибывает все больше. Разве ты не слышишь?
Пинария прислушалась и первым делом услышала, как неподалеку распевали хором походную песню. Голоса звучали грубо и нестройно, – похоже, варвары перепились.
– Кстати, меня зовут Пеннат. А сейчас возьми меня за руку и не выпускай. Мы побежим очень быстро.
– Куда?
– Откуда мне знать? Положимся на богов, чтобы они направили нас.
– Боги покинули Рим, – возразила Пинария, но все равно взяла его за руку.
* * *
Они бежали то вверх, то вниз, петляя по склонам холмов, не имея определенной цели и лишь стремясь избегать галлов. Но по мере того как галлов в городе становилось все больше и они заполняли его, рыская по всем уголкам, словно крысы, уклоняться от них становилось труднее. Порой варвары замечали их и пускались в погоню, но им удавалось ускользать. Похоже, Пеннат знал в городе каждый переулок, проходной двор или дыру в стене.
Они видели жуткие картины. Многие старцы, по примеру великого понтифика, решили бесстрашно встретить галлов, сидя, как статуи, перед своими домами. Некоторых, как великого понтифика, обезглавили, других задушили или закололи, иные висели на ветвях деревьев.
Судя по всему, в городе осталось много римлян, которые, как и Пинария, намеревались убежать, но не успели. Город превратился в арену для убийств: галлы были охотниками, римляне – добычей. Мужчин зверски убивали, женщин и детей насиловали.
Лавки были разграблены, здания подожжены. Галлы, разинув рты, обозревали роскошные дома на Палатине, но еще большее удивление вызвала у них примитивная хижина Ромула, сохраненная как памятник непритязательной простоты посреди самых изысканных строений города. Могли ли вообще эти дикари, чуть ли не звери, понять, что представляет собой эта священная хижина? Выглянув из ветвей, Пинария увидела, как группа пьяных галлов обступила кружком хижину и мочилась на нее, гогоча и состязаясь в непристойностях. Осквернение предтечи Рима ранило ее в самое сердце, оставив ощущение того, что начавшаяся с этой лачуги история города на ней же навсегда и закончится.
Этот страшный поход казался бесконечным. Наконец, проходя под Тарпейской скалой, Пинария и Пеннат услышали оклики сверху.
– Сюда! Поднимайтесь сюда! Вы будете в безопасности, если взберетесь на вершину Капитолия!
Задрав головы, они увидели над самым обрывом крохотные фигурки, манившие их отчаянными жестами.
– Галлы! Совсем рядом с вами, позади того здания! Бегите! Скорее! Если успеете добраться до той тропки, что, петляя, ведет на Капитолий…
Пинария была слишком напугана, чтобы думать, слишком устала, чтобы двигаться, и если все же устремилась на зов, то лишь потому, что Пеннат буквально потащил ее вперед за руку. Когда они перебегали через Форум, их заметил тот самый отряд галлов, который обезглавил великого понтифика. Один из диких громил все еще тащил за волосы отрубленную голову жреца как трофей. Пинария вскрикнула. Галлы загоготали и побежали за ними.
