что случилось с
вами!
Он все так же победоносно посмотрел на Сильвию.
– Нога капитана застряла в… Вы даже не поверите, где она застряла! Ни в жизнь!.. Дело нам предстояло довольно спокойное, на небе поблескивала луна… И никакой тебе артиллерии… Похоже на то, что мы самым замечательным образом застали гуннов врасплох, потому как им для чего-то захотелось сдать нам окопы первой линии обороны… Там почти никого не оказалось… Помню, я от этого занервничал… Да у меня сердце в пятки ушло!.. Нам там почти ничего даже делать не пришлось!.. А когда ничего не надо делать, жди от гуннов какой-нибудь мерзейшей пакости… Как водится, застучали пулеметы… Особенно один, справа от нас… И эта луна, заливавшая ранним утром окрестности своим сиянием. Чудная, мирная… Стелился легкий туман… Землю крепко приморозило… До такой степени, что вы даже не поверите… Вполне достаточно, чтобы снаряды представляли опасность.
– Я думала, там всегда жидкая грязь… – сказала Сильвия.
– Если тебе не нравится, он больше не будет рассказывать, – заметил Кристофер.
– Отчего же… – монотонно ответила она. – Я хочу послушать.
Коули выпрямился, желая добиться большего эффекта.
– Жидкая грязь! – сказал он. – Когда угодно, но только не тогда… Я бы даже сказал, никоим образом… Говорю вам, мэм, мы бежали, ступая по застывшим на морозе лицам убитых германских солдат… Жуткого количества немцев, убитых нами то ли за день до этого, то ли за два… Я даже не сомневаюсь, что свои окопы они сдали нам с такой легкостью именно поэтому… Так или иначе, но они бросили своих покойников, предоставив нам право их похоронить, чтобы у них самих отлегло от сердца!.. Но какого же страху на меня нагоняла мысль об их контратаке… Контратака всегда в десять раз хуже обороны. Они напирают со второй линии окопов, по-нашему с тыла, а потом еще дают сапогом по голове. Поэтому я очень обрадовался, когда подошло подкрепление, в том числе и трофейная команда, собиравшая все захваченное в бою… Им было смешно… Уилтширцы… Знаете, моя хозяюшка, она из деревни… Я хочу сказать, миссис Коули… Я увидел, что капитан как-то странно присел и сказал: «Еще одного из лучших подбили на лету…»
Коули, слывший в полку знатным рассказчиком, немного понизил голос:
– У него застряла нога… между двух рук, торчавших из мерзлой земли… Словно в молитве… Вот так!
С этими словами он воздел к небу руки, сжимая в пальцах сигару, свел вместе запястья и слегка скрючил внутрь пальцы.
– Они торчали вверх, озаренные лунным светом… Бедолага!
– Я думал, что видел в ту ночь Ноль-девять Моргана… А сам, конечно же, выглядел покойником… Напрягался всем телом, но никак не мог сделать вдох… А потом прямо на моих глазах какой-то рядовой взял винтовку, приставил своему приятелю к плечу и выстрелил… Это когда я уже лежал на земле…
– Ага, вы видели это собственными глазами… – сказал Коули. – Мне что-то такое говорили, но, конечно же, не уточняли, ни кто это был, ни где все произошло!
– Раненого парня звали Стиличо… – сказал Титженс с фальшивой небрежностью в голосе. – Странная фамилия… Он вероятно, был из Корнуолла… И служил во второй роте, которая как раз шла перед нами.
– И вы не отдали его под трибунал? – спросил Коули.
– Нет, – ответил Титженс.
Он не мог ничего утверждать с уверенностью. Хотя в действительности был совершенно уверен. В то же время его больше волновало одно личное дело. Он переживал из-за него, когда лежал на земле, и оно не позволяло ему до конца осознать увиденное. «К тому же офицеру надо поступать рассудительно», – едва слышно добавил он. В итоге в данном случае он решил сделать вид, что ничего не видел… Его голос стал едва различим, Сильвия поняла, что для него наступила кульминация каких-то нравственных страданий. Кристофер вдруг посмотрел на Коули и воскликнул:
– Допустим, я тогда подарил ему жизнь, чтобы его убили потом, два года спустя. Боже правый! Это было бы ужасно!
Коули прогнусавил Титженсу на ухо какую-то фразу, которую Сильвия не расслышала, какие-то теплые слова в утешение. Такая задушевность оказалась уже выше ее сил.
– Полагаю, один из них спутался с девушкой другого, – самым небрежным тоном произнесла она. – Ну или с женой!
– Храни вас Бог, конечно же нет! Они обо всем заранее договорились. Чтобы одного из них отправили домой, а другого – в госпиталь. В любом случае подальше от этого ада.
– Вы хотите сказать, что такое могли сделать только для того, чтобы оказаться в тылу?.. – спросила она.
– Храни вас Бог, мэм… Если учесть, что рядовые на передовой буквально как в аду… Ведь где, как не на фронте, начинается разница между рядовым и сержантским составом, с одной стороны, и офицерами – с другой… Мэм, послушайте старого солдата, который одну за другой прошел семь войн… на этой бывали времена, когда я мог бы завопить, опустив правую руку… – Он немного помолчал и продолжил: – Как и многим другим, мне думалось, что стоит поднять над бруствером руку с зажатой в ней фуражкой, как через пару минут ее прострелит немецкий снайпер. А потом и меня – как говорят солдаты, за Англию… И если это могло случиться со мной, полковым сержант-майором, имеющим за плечами двадцать три года выслуги, то…
В зал вошел сияющий от счастья ординарец, доложил, что нашел такси, и растворился в полумраке.
– Парень рискнул, чтобы ранить друга, хотя его за это могли расстрелять… – произнес сержант-майор. – За неимением женской любви эти ребята любят своих приятелей.
– Ого! – воскликнула Сильвия с таким видом, будто у нее заболели зубы.
– Да-да, мэм, – сказал Коули, – это так трогательно…
К этому времени он уже с трудом держался на ногах, но голос оставался все таким же отчетливым. Именно так на него действовало спиртное.
– Как странно… – сказал он Титженсу. – Вы говорите, вас тогда одолели домашние проблемы… Помню, когда в афганскую кампанию мы попали в одну чертову переделку, жена, миссис Коули, прислала мне письмо, сообщив, что наша Уинни заболела корью… С миссис Коули мы расходились только в одном: я сказал, что ребенка надо закутать во фланель, а она в ответ заявила, что хватит и бумазеи. В Уилтшире шерсти не так много, как в Линкольншире. Какой длинно-рунный флис дают овечки в Линкольншире… Поэтому… Когда мы, прячась между валунами, целыми днями уворачивались от афганских пуль, я мог думать только об одном… Мэм, вы тоже мать и должны знать, что при кори самое главное – держать ребенка в тепле… Я чуть не плакал, повторяя про
