И дѣйствительно графъ Сергѣй Михайловичъ удивлялъ Европу.
Въ Парижѣ онъ ѣздилъ по бульварамъ на русской тройкѣ, или занималъ всѣ комнаты Maison d'Or на цѣлую ночь ради того, чтобы его съ его пріятелями и пріятельницами не безпокоили другіе гости. За это же время графъ почти нечаянно женился на петербургской барышнѣ, дочери тайнаго совѣтника Евтюхова, съ которой познакомился на морскихъ купаньяхъ. Однако, черезъ годъ, въ Римѣ, графъ былъ уже влюбленъ въ какую-то „причипессу“ и, чтобы показать ей подобіе русской зимы, онъ среди мая обратилъ въ зиму довольно большой садъ отеля, который занималъ. Онъ приказалъ усыпать землю мукой, вымазать клеемъ всѣ деревья, оборванныя отъ листьевъ, и обсыпать ихъ ватой и слюдой.
Графиня же оставалась въ Парижѣ и очень веселилась…
Въ Вѣнѣ, гдѣ у графа былъ собственный домъ-вилла и конскій дворъ съ полсотней скакуновъ, онъ нашумѣлъ наиболѣе и два раза: одинъ разъ, взявши на скачкѣ призъ, другой разъ, сломавши себѣ ключицу и надломивши шею. Послѣдній подвигъ очень заинтересовалъ родственниковъ женатаго, но еще бездѣтнаго графа, но вскорѣ они разочаровались. Вѣнскіе доктора шею починили заново.
Каждый разъ, что графъ возвращался къ женѣ въ Парижъ и къ своей амбасадѣ, цри которой былъ détaché, всѣ бульварныя газеты въ двухъ — трехъ строкахъ объявляли, что извѣстный милліонеръ comte de Zaczaczine снова появился при бомондѣ, танцовалъ въ салонѣ такой-то герцогини, или за одну ночь въ Джокей-клубѣ проигралъ въ карты une somme ronde!
Однажды, когда графъ вернулся въ Парижъ, гдѣ оставалась и веселилась графиня, она объявила ему, что она беременна. Графъ очень удивился…
За время этого заграничнаго житія въ русской прессѣ тоже появлялось часто имя графа Сергѣя Михайловича Засѣкина и тоже въ краткихъ, но очень точныхъ выраженіяхъ, вдобавокъ въ нѣсколькихъ всегда одинаковыхъ строкахъ. Это были объявленія о продажѣ различныхъ вотчинъ его въ разныхъ губерніяхъ, вслѣдствіе неплатежа. Деньги, разумѣется, вносились, но на слѣдующій годъ снова появлялось то же лаконическое упоминаніе его имени. Это было единственное доказательство для россіянъ о его существованіи на бѣломъ свѣтѣ.
Однажды обыватели околодка въ приходѣ Николы Линючаго были сильно озадачены суетой, которая происходила на дворѣ Засѣкинскаго дома. Издавна тутъ бывало мертво-тихо, а вдругъ тутъ появились всякія телѣги, ломовые извозчики, даже три драныя четырехмѣстныя кареты съ биржи.
Оказалось, что многое и многое изъ Засѣкинскаго дома вывозится: и картины, и бронза, и другія рѣдкости. Все это продано наполовину какому-то петербургскому вельможѣ, а наполовину какому-то московскому купцу, который недавно выстроилъ домъ и заводитъ такія же рѣдкости у себя, какія когда-то скопилъ екатерининскій вельможа.
Графъ Сергѣй Михайловичъ былъ въ это время въ Висбаденѣ, немножко проигрался въ рулетку и хотѣлъ отыграться.
Графиня все оставалась въ Парижѣ…
Она очень веселилась…
Засѣкинскій домъ былъ, между тѣмъ, очищенъ въ мѣсяцъ. Оставалась лишь кой-какая мебель. Но вскорѣ, хотя ничего вновь продавать приказа не было, многое начали вывозить опять. Но все больше по ночамъ. Наконецъ, Засѣкинскій домъ опустѣлъ совершенно. Въ немъ остались только стѣны и потолки. Да и не всѣ стѣны были цѣлы. Въ желтой гостиной даже ободрали шпалеры со стѣнъ. Затѣмъ управитель вдругъ, придравшись къ неполученному за два мѣсяца жалованью, самъ покинулъ свое мѣсто. Ему надоѣло быть управителемъ. Онъ купилъ себѣ домъ недалеко отъ Засѣкинскаго дома и внесъ за него двадцать пять тысячъ чистоганомъ.
Прошелъ годъ, и въ Засѣкинскомъ домѣ уже виднѣлись въ нѣкоторыхъ мѣстахъ рамы съ разбитыми стеклами, а чрезъ разбитыя окна уже появились новые обитатели въ комнатахъ — голуби. Въ трубахъ давно нетопленнаго дома вороны и галки уже вили гнѣзда. Жизнь сосредоточивалась только въ двухъ флигеляхъ, выходившихъ на улицу, гдѣ жили квартиранты.
Прошло десять лѣтъ. Подошли шестидесятые годы. Упоминанія о графѣ Сергѣѣ Михайловичѣ въ иностранной прессѣ постепенно давно прекратились. Вмѣстѣ съ тѣмъ прекратились и упоминанія о немъ отечественныя. Всѣ вотчины одна за другой были уже проданы въ разныя руки съ переводомъ долговъ. И графъ Сергѣй Михайловичъ, „реализировавъ“, какъ онъ выражался, свое состояніе, взялъ у жены сына и поселился въ Висбаденѣ. Реально или видимо получилъ онъ всего сто тысячъ, которыхъ ему хватило на цѣлыхъ пять лѣтъ. Послѣ этого онъ переѣхалъ жить къ троюродному племяннику въ г. Епифань, а мальчика сбылъ въ Москвѣ въ пансіонъ.
Графиня все оставаласъ въ Парижѣ…
Она меньше веселилась…
Въ шестидесятыхъ годахъ Засѣкинскій домъ вдругъ преобразился. Крышу на немъ вывели новую. Весь домъ выкрасился темнокоричневой краской. Дворъ снова ожилъ. Въ фасадѣ былъ задѣланъ главный подъѣздъ, уничтожена громадная парадная лѣстница, и сдѣлано два подъѣзда поменьше.
Домъ раздѣлился на двѣ половины. Въ одной поселился съ семьей новый владѣлецъ, потомственный почетный гражданинъ и мануфактуръ-совѣтникъ Матрешинъ, тотъ самый, который за двадцать пять лѣтъ предъ тѣмъ повалилъ каменную ограду сада, провелъ улицу и выстроился на ней. Про него шутили москвичи, что онъ подкрался къ Засѣкинскому дому сзади, пролѣзъ по черному ходу и теперь появился въ домѣ уже въ качествѣ его владѣльца.
Въ другой половинѣ дома, гдѣ помѣщалась великолѣпная зала, по которой когда-то прошла съ хозяиномъ полонёзъ сама Екатерина, окна ярко свѣтились всякій вечеръ. Тутъ было какое-то новое для Москвы заведеніе. Тутъ по вечерамъ и далеко за полночь играла музыка. Въ бывшей желтой гостиной былъ буфетъ съ закусками и всякими питіями, но пуще всего и ходчѣе шла водка и селедка. Внизу продавались билеты, всего только полтинникъ за входъ.
Сначала публики бывало мало, но затѣмъ стало набираться иногда въ вечеръ до трехсотъ человѣкъ. Сказывали, что это заведеніе было подражаніемъ петербургскимъ, именуемымъ танцъ-классами. Обыватели, повторявшіе слово: «танцъ-классъ», понимали, что значитъ «танцъ», но не понимали, какъ приложить къ этому заведенію слово «классъ». Вскорѣ шутники прозвали заведеніе: «бацъ въ глазъ», на основаніи собственнаго опыта. Всякіе разночинцы часто говорили, проходя или проѣзжая мимо на лихачахъ:
— А что, братецъ, не дернуть ли намъ въ Засѣкинскій
Одинъ провинціалъ-купецъ жаловался:
— Понесла меня, сударь мой, нелегкая въ энту Засѣкинщину! Тамъ всякія барышни! Проснулся въ полиція. А пяти сотъ рублей, что были въ карманѣ, - нема.
Однако, лѣтъ чрезъ пять увеселительное заведеніе такъ разжилось, что переѣхало на другую улицу, въ самый центръ города, и заняло цѣлый большой барскій домъ, немногимъ меньше всего Засѣкинскаго дома.
Здѣсь прежде живалъ одинъ предводитель дворянства, потомъ былъ долго пансіонъ для дѣтей благородныхъ родителей. Но, такъ какъ благородные родители послѣ эмансипаціи перевелись, а остались лишь просто родители, которые начали отдавать сыновей въ дешевыя правительственныя гимназіи, то домъ долго стоялъ пустъ, покуда не переѣхало сюда процвѣтающее увеселительное заведеніе. Но уже не танцъ-классомъ именовалось оно, а славилось на всю столицу подъ названіемъ «Салонъ-де-Амюземанъ», гдѣ всѣмъ было весело, кромѣ полиціи.
Засѣкинскій домъ видоизмѣнился совершенно. Два крыла его, террассы на колоннадахъ, которыя возвелъ когда-то сынъ екатерининскаго вельможи, графъ Михаилъ Сергѣевичъ, въ подражаніе колоннадамъ св. Петра, преобразились вдругъ въ простые дома. Между массивными колоннами провели каменныя стѣны, вмѣсто террассъ надѣли двѣ зеленыя крыши и пробили два ряда маленькихъ оконъ. Засѣкинскій домъ принялъ видъ уродливаго дома, состоящаго изъ трехъ домовъ въ рядъ въ видѣ подковы.
Въ двухъ крылахъ отдавались квартиры, въ среднемъ корпусѣ завелась было сначала гостиница «Отель-де-Принсъ», но скоро прогорѣла и завелись благополучно меблированныя комнаты. Самыя обширныя на всю Москву, онѣ наиболѣе были любимы студентами.
Часть Засѣкинскаго дома не очень долго была резиденціей мануфактуръ-совѣтника Матрешина. Онъ выстроилъ себѣ великолѣпный домъ-дворецъ на модной улицѣ, а Засѣкинскій обратилъ въ нѣчто, подобное муравьиной кучѣ, и сталъ продавать частями въ разныя руки.
Въ семидесятыхъ годахъ старожилы околодка Николы Линючаго уже не узнавали Засѣкинскаго дома. Обширнаго двора не было, такъ какъ переднюю часть двора занималъ вновъ выстроенный магазинъ-оранжерея. Сада не было совсѣмъ, ибо наполовину онъ обратился въ задній дворъ, а два края его были заняты двумя вновь выстроенными домами.
Все, что называлось прежде Засѣкинскимъ домомъ, осталось существовать только въ догадкѣ или въ воображеніи старожиловъ москвичей. Все, что тутъ было вновь настроено, принадлежало уже разнымъ и разношерстнымъ владѣльцамъ. Два прежніе флигеля принадлежали двумъ быстро разбогатѣвшимъ людямъ: одинъ доктору по накожнымъ болѣзнямъ, другой инженеру. Дома, построенные когда-то въ Новой улицѣ купцомъ Матрешинымъ, принадлежали тоже разнымъ лицамъ: одинъ нѣмцу; другой священнику. Наконецъ, центральнымъ зданіемъ владѣла какая-то бельгійская компанія, продававшая машины. Во всѣхъ домахъ отдавались квартиры, были магазины и лавки.
