Только вечером, чувствуя на плечах непривычную тяжесть кольчуги, Алк поверил наконец, что все происходившее с ним сегодня не сон, а явь. Княжеское прощение, приветливые слова дружинников, доверие десятника Веста, поставившего его одного в карауле у самого леса — все это действительно было!
Кажется, вот он, лес, рядом. Шагни и скройся в темноте, ведь никто не приглядывает за Алком, один он здесь в карауле. Но крепче сыромятных ремней связало Алка доверие новых товарищей, и он чувствовал, что не сможет обмануть их, что существуют узы не менее прочные, чем прежние, родовые, а имя этим узам — д р у ж и н а.
Утром мимо Алка проехал князь Святослав. Он кивнул юноше приветливо, но равнодушно, как будто не было ничего удивительного в том, что вчерашний враг сторожит лагерь в кольчуге княжеского дружинника.
А может, и действительно нечему было удивляться?
Воины из многих славянских племен — поляне и северяне, древляне и радимичи, кривичи и дреговичи, уличи и тиверцы — приходили на службу к князю Святославу и, переварившись в общем дружинном котле, забывали, родовые обычаи. Что особенного, если в дружину пришел еще и воин из племени вятичей? Не первый и не последний воин, вступивший в боевое дружинное братство…
Глава 6.ДРУЖИННОЕ БРАТСТВО
В своей деревне Алк привык верховодить среди сверстников. Даже многие взрослые мужчины уступали ему в искусстве стрельбы из лука и в верховой езде. Теперь Алку заново приходилось утверждать себя в глазах людей, и не все у него ладилось. С другой меркой подходили дружинники к достоинствам воина, и оружие в дружине было другое, непривычное для юноши. Даже кольчугу Алк не сразу научился надевать, а боевой лук из турьих рогов и вовсе оказался непослушным. Алк с трудом натягивал тугую тетиву, руки от напряжения дрожали, и стрелы пролетали мимо цели.
Обидно!
Алк уединялся в лесу и часами натягивал непослушную тетиву, сначала просто так, без стрелы, потом со стрелой, взаправду. Дзинь… дзинь… дзинь… — звенела стрела, как струна на гуслях. Дзинь…
Немало дней прошло, пока Алк снова удивил товарищей своей меткостью и заслужил скупую похвалу десятника Веста.
Еще труднее давалось искусство рубиться мечом, а ведь в этом было главное достоинство княжеского дружинника. Ободренный успехом в первом поединке с Вестом, Алк смело вышел на бой и потерпел полную неудачу. Неуловимым движением десятник трижды выбивал меч из руки Алка, и тому пришлось поднимать свой меч с земли под насмешливыми взглядами дружинников. Видно, прославленный поединщик просто пожалел молодого вятича перед лицом князя, сражался тогда вполсилы, и следовало долго учиться, чтобы сражаться с княжескими дружинниками на равных…
И Алк постигал хитрую воинскую науку старательно, до изнеможения, до тупой боли в натруженных плечах. Десятник Вест был терпелив, а Алк настойчив. Оба они, учитель и ученик, оставались довольны друг другом.
Дружинники похваливали Алка за успехи, но в их словах Алк чувствовал насмешливое снисхождение. Алк понял, что новые товарищи еще не полностью приняли его в свою семью, лишь присматриваются. Понял и не обиделся. Как оценить воина до настоящей битвы? Разве можно назвать побратимом[12] человека, о котором пока не известно, будет он твердым перед лицом смерти или покажет спину врагу?
На побратимстве держалась дружина. Оставшийся вне побратимства воин не мог считать себя полноправным дружинником. Не мастером считался такой человек, а лишь подмастерьем. Как вятичский юноша Алк, еще не имевший случая показать себя в бою… Алк жаждал боевого отличия. Но все лето было мирно. Если и случались бои, то лишь для ученья, тупыми мечами. В таких боях можно показать силу и ловкость, но не воинскую доблесть.
Князь Святослав словно забыл о молодом вятиче, заменившем в дружинном строю десятника Кара. Другие дела занимали князя, но знать о них Алку было не дано.
Как-то неожиданно подкралась и вошла в силу осень. Рассветы стали прозрачными и холодными, как родниковая вода. Утром в низинах уже ложились первые осенние заморозки. Солнце еще щедро разливало свет, но не обжигало, как летом, а лишь слегка касалось земли ласковым теплом.
В один из ясных осенних дней к князю Святославу приехали послы из Волжской Болгарии.
Послов ждали давно. Еще летом с попутным купеческим караваном князь Святослав отправил богатые дары болгарскому царю и намекнул, что желает быть с ним в мире и дружбе.
Воевода Свенельд уверял, что болгарский царь откликнется. Волжская Болгария искала союзников, которые помогли бы ей освободиться от обременительной хазарской дани. В прошлые времена болгарские цари посылали посольства и в Хорезм, и к арабскому халифу в Багдад, не смущаясь немыслимой дальностью расстояний. А теперь совсем рядом, в земле вятичей, вдруг остановилось сильное войско, которое можно повернуть против Хазарии. Разве упустит болгарский царь такой случай?
Свенельд оказался прав. Болгарские послы приехали.
Правда, прибыли они с большим промедлением и не пышным посольством, а тайком, в одежде простых купцов, с немногими слугами. Видно, болгарский царь осторожничал, боялся раньше времени навлечь на себя гнев хазар. Ну что же, пусть хоть так. Осуждать царя не следовало, его можно понять. Старшая дочь царя замужем за хазарским Каганом, а единственный сын томится заложником в хазарской столице — городе Итиле. Кому хочется рисковать родной кровью?
Понять-то Святослав понял, но решил, что показать свое неудовольствие болгарскому царю за потаенность посольства тоже не будет лишним. Он не удостоил послов личной беседой. Переговоры были поручены воеводе Свенельду.
Нелегкими оказались эти переговоры.
Болгарские послы осторожничали не меньше своего царя, не хотели себя связывать твердыми обязательствами. О совместном походе на Хазарию они слушать не хотели, испуганно отмахивались широкими рукавами халатов:
— Нет! Нет! Такого мы не можем!
Однако беспрепятственно пропустить войско князя Святослава через царские владения на Волге послы все-таки обещали. И еще обещали дать суда для перевозки воинов и припасов, если у самого Святослава судов окажется недостаточно. Только пусть князь возьмет суда, оставленные в условленном месте, как бы насильно, без ведома болгар. И пусть князь пройдет через Болгарию как бы войной, а царское войско запрется в крепости и ничем мешать не будет…
Князь Святослав только посмеивался, слушая рассказы Свенельда о лукавой хитрости послов, которая навряд ли могла ввести в заблуждение хазарских правителей:
— Пусть тешатся надеждой, что обманули хазар. Нам главное — пройти по Волге спокойно. А мнимую войну, если им того хочется, устроим: и избы в деревнях пожжем, и возле болгарских градов пошумим, чтобы было вроде взаправду…
Договор скрепили взаимными клятвами, и болгарское посольство отбыло так же тихо, как приехало. Волжский путь к Итилю был открыт для русского войска.
Князя Святослава больше тревожила сухопутная дорога, по которой пойдут в Хазарию конные дружины: в степях между Волгой и Доном господствовали печенеги.
Кочевые печенежские племена ворвались сюда давно, почти сто лет назад, но известно о них было немного. Печенеги старались не пускать в свои кочевья чужих людей, а смельчаков, которые на свой страх и риск углублялись в Дикое Поле, безжалостно убивали. Известия о печенегах доходили до Руси стороной, через другие кочевые народы.
Рассказывали, что печенеги — многочисленный и богатый народ, владеющий большими табунами коней и стадами баранов; у них драгоценные сосуды, серебряные пояса и хорошее оружие, большие трубы в виде бычьих голов, рев которых поистине ужасен. Вся Печенегия разделяется на восемь округов с великими князьями во главе, а округа в свою очередь — на племена, в которых тоже есть князья, и таких князей сорок. Все они воинственны и алчны. Своими набегами печенеги внушают страх соседним народам.
Рассказывали, что набег печенегов подобен удару молнии, а отступление их тяжело и легко в одно и то же время: тяжело от множества добычи, легко от быстроты бегства. Нападая, печенеги предупреждают молву об этом, а отступая, даже не дают возможности преследователям взглянуть на себя — так они стремительны. Жизнь мирная — для них несчастье, а верх благополучия — удобный случай для нападения. Самое худшее, что печенеги своей численностью превосходят весенних пчел, и никто еще не сосчитал, сколькими тысячами или десятками тысяч они нападают…
Князь Святослав знал о воинственности печенегов, но знал и другое: опустошая набегами соседние земли, печенеги сами много страдали от хазар. Ежегодно хазары совершали походы в печенежские степи, захватывали пленников и продавали в рабство азиатским купцам. Печенеги ненавидели хазар и вредили им чем могли. Эта ненависть поможет сговориться о совместном походе на Хазарию или хотя бы о благожелательности печенегов при переходе русской конницы через их владения…
